Француский самагонщик : Злой день

Дождь прекратился, как будто его выключили. Повернули кран и выключили. Секунду назад лил так, что дворники еле справлялись, да ещё впереди идущие машины поднимали водяную пыль обратно, в воздух, прямо на лобовое стекло. И вдруг ррраз – совсем сухо. Даже дорога сухая.
Значит, никто никакого крана не поворачивал. А вместо этого взял и словно обрезал. Вот тут льёт, а вот тут ни капельки. И солнце выглянуло.
На душе, впрочем, оставалось всё так же пасмурно. Не задался день.

***
Накануне договорились с Ленкой, что сегодня пересекутся. Она сама позвонила перед самым обедом, протянула своё:
¬ – Аллёоо…
Борис ответил обычной незамысловатой шуткой:
¬– Это кто?
– Ну, милый, – капризно сказала Ленка.
– Узнал, узнал, – закончил он ритуал.
– Ты про четверг не забыл? – осведомилась Ленка.
Борис немедленно ощутил эрекцию.
– Никак нет! – отрапортовал он.
– Докладывайте, поручик!
– Яволь, мон женераль! Докладываю! В четверг у твоего мужа отгул…
– Библиотечный день, – поправила Ленка.
– Один хрен… И, значит, берёт он твою спиногрызину…
– Боря! Анечку, а не спиногрызину! Фу!
– Ладно, ладно… Берёт твой Пашечка твою Анечку и дует с ней в зоопарк. По утреннему холодку. А я к тебе дую. И у нас почти весь день с тобой. Сначала мы, значит… того… – Эрекция усилилась. – Потом… этого… ну, погуляем. Посидим где-нибудь.
Ленка мурлыкнула. Борис почувствовал, что краснеет.
– Лен, – сказал он тихо, – ты это… я ж на работе… сейчас-то в кабинете никого, а неровен час, придёт кто, или начальник вызовет… В общем, на четверг я уже отпросился. На весь день.
¬– Ты хороший, – одобрила Ленка. – Слушай, но до четверга ещё воооон сколько! А я соскуууучилась! Завтра у тебя как?
– Завтра, – ответил Борис упавшим голосом, – у меня день чумовой.
– А вечер? Ты понимаешь, я завтра Анечку к лору повезу, в платную, надо же наконец с этими гландами что-то решать, болеет и болеет. Это в мамином районе, мама и записала. Я бы потом Анечку как раз к маме забросила, немножко там потусовалась, да и улизнула бы, типа к подружке. Часа на полтора-два. А ты бы подъехал. Часам к семи, к половине восьмого. Посидели бы, кофейку попили с пирожными. За ручку бы подержались, поцеловались чуть-чуть… А то, – повторила она, – соскуууучилась…
– Лен, ну не возбуждай ты меня! Я и сам соскучился! К семи – давай! В той же кафешке! Считай, что уже жду тебя!
На том и расстались. Спать Борис лёг в радужном настроении.
А сегодня всё пошло наперекосяк. Прямо с утра.
Ленка позвонила и сообщила, что никуда не поедет. Во-первых, заболела. Кашель, насморк, голова болит. Во-вторых, муж неожиданно взял ещё один библиотечный день. Чтоб его, подумал Борис, но промолчал. Взял, стало быть, библиотечный день, сейчас в магазин пошёл, но вот-вот вернётся. Анечку повезёт к лору сам, категорически. И часов в восемь они уже будут дома, тёщу Павел, конечно, навещать не станет. Так что ничего не выйдет.
Тон у неё был очень сдержанный. Суховатый такой тон.
– Да, не вытанцовывается, – мрачно подтвердил Борис. – До твоего района я по-любому раньше полвосьмого не доеду. По этим пробкам, вечером…
– Вот и я о чём, – деловито сказала Ленка. ¬– Ну, ничего. До четверга доживём, не помрём. Всё, Павлик уже дверь открывает.
И положила трубку. Борис даже не успел вежливо поинтересоваться подробностями простуды и головной боли.
Он посмотрел на часы. Без чего-то одиннадцать. Эх…
Стало тоскливо.
Он любил Ленку, хотя никогда и не говорил ей таких слов. Себе-то самому, и то не говорил… Суматошная баба, конечно, и этот её Павлик… Но Борису было с ней хорошо. А без неё – плохо. Наверное, это и есть любовь.
Вот уходить от мужа она не желала. Собственно, и разговоров-то об этом не велось. Но Борис видел – не захочет.
Скучает же по нему… ну, иногда хотя бы… да часто скучает, чего там… а живёт с мужем. Что ж, солидный дядька, на ногах прочно стоит. Математик там какой-то, гранты у него, премии чуть ли не правительственные.
Нет, к мужу Борис не ревновал. Понимал, что имеет массу преимуществ. Возраст, прежде всего. С Ленкой они почти ровесники, а Павел лет на десять её старше. Лысый уже. И работает всё время, об одной работе и думает. Иногда только с дочкой повозится.
И с сексом у них плохо, Ленка как-то обмолвилась. Редко и тускло. А у Бориса с ней секс яркий, праздничный, неутомимый, со стонами и криками, аж до обмороков… полноценный секс… более чем…
И интересы общие. Ну, какие общие?.. Не сформулировать толком… Киноманы оба. На одноклассниках.ру оба пропадают. В Питер ездили вместе под католическое Рождество. У Ленки родня в Питере, вот и срослось всё. Прошлым летом в Эммаус сгоняли на «Нашествие», чёртов Павлик жену отпустил, вроде как с подругой. С той самой, к которой она должна была сегодня якобы улизнуть.
Ленка тогда твёрдо заявила Борису:
¬– Света меня прикроет, но упаси тебя Бог хоть попытаться с ней познакомиться. Сразу до свиданья. Вернее, прощай. Она тебя точно у меня отобьёт, а я этого ждать не хочу. И унижения терпеть не буду.
Борис, помнится, как-то отшутился, но, честно говоря, ему польстило. Значит, дорожит им Ленка.
А в Эммаус тогда замечательно съездили. В этом году тоже хорошо бы.
В общем, какие ни есть интересы, а общие. А Павел – чужой. Ему чужой, значит, и ей тоже. Мало ли что ребёнок у них. Симпатичная девчонка, кстати.
Однако уходить от мужа Ленка явно не хочет. Может, надо всё-таки сказать – сначала себе, а потом ей, – люблю, мол?
Опять же «эх»… Что ж так сухо говорила-то сегодня?

***
Борис гнал машину к Ленкиному дому. Сразу после обеда он сообразил вдруг: Павел с ребёнком свалят… часов в пять, наверное… а Ленка дома одна останется. Ну и что, что слегка простуженная? Он и полечит. По-своему.
Забил на все рабочие дела, наврал, что к отцу неотложку вызвали, фактически сбежал, и вот – к ней.
Только предупреждать не стал. Павел ещё, скорее всего, дома, ну его, напряг этот. Вот подъеду, прикидывал Борис, машину припаркую подальше, сам займу типа наблюдательный пост… скрытно так… дождусь, пока они из подъезда выйдут, и тут же позвоню. И скажу: «Лен, а ты бы меня повидать хотела?» Она с грустью ответит: «Ну конечно, милый…» А он ей: «Выгляни-ка в окошко!» И выйдет из укрытия.
Правда, есть риск опоздать. Пробки, пробки… так и до восьми можно не доехать, что ж за жизнь…
Однако прорвался. Без минут пять, а он уже рядом. Всё на нервах, но – прорвался.
И не давал покоя холодный Ленкин тон. Как-то равнодушно она говорила. Ну не вышло, подумаешь; ну и, вроде как, ладно, не больно-то хотелось. А накануне ведь – ласково, томно: соскуууучилась…
Такие перепады у неё бывали, только привыкнуть Борис никак не мог, всегда переживал.
Вот и добрался. Самое начало шестого, как раз должны выходить. Он поставил машину в соседнем дворе, поикал укрытие, нашёл – детская площадка между двумя домами, на ней избушка. Махонькая, но Борис втиснулся. Отлично всё видно.
Время шло, никто из подъезда не выходил. То есть выходили какие-то, но не те. И входили тоже не те, но это пусть... Хотя…
Половина шестого. Ну, всё. Борис решительно набрал номер. Её домашний.
– К сожалению, сейчас мы не можем вам ответить, – весело произнёс Ленкин голос. – Оставьте сообщение…
Борис отключился. Позвонил на мобильный. Раздался один длинный гудок, за ним последовали короткие. Он повторил вызов.
¬– Вызываемый абонент не отвечает или временно недоступен.
Стало худо. Погано стало. Не хочет со мной говорить. И свидание отменила. Причём – каким тоном…
У подъезда появился высокий молодой человек. Красавец. В руках букет. Понажимал кнопки домофона, подождал, открыл дверь, вошёл.
К ней, подумал Борис.
Господи, ведь за год с лишним ни одного повода для ревности не дала! Почему я решил, что это к ней? Проклятое воображение, когда оно нужно, когда блеснуть как-нибудь требуется, нет его, а вот сейчас разыгралось, да как паскудно!
Борис заставил себя не представлять подробностей… Ленка и этот красавец… но от уверенности, что гость – к ней, избавиться не смог. Букет опять же…
Он вылез из своей идиотской избушки, побежал к подъезду, лихорадочно набрал номер квартиры, ошибся, сбросил, снова набрал. Домофон засвиристел. Борис поймал себя на том, что, во-первых, вспотел, а во-вторых, машинально считает сигналы: …семь… восемь… девять… На десятом ткнул пальцем в кнопку сброса. Метнулся к машине, вытащил из бардачка сокровенное – магнитный ключ, Ленка когда-то снабдила, только попросила не афишировать, а то, сказала, соседи тут знаешь какие…
Вернувшись к подъезду, Борис быстро огляделся – никого. И открыл дверь.
Вместо седьмого этажа поехал на шестой. Это из детективов каких-то почерпнул. Последний пролёт – пешком. На хера? Да не важно…
Сердце колотилось.
Он прильнул к Ленкиной двери, приложил ухо, затаил дыхание. Мёртвая тишина, только в висках стучит.
Спускался зачем-то тоже пешком. Снова залез в избушку, посмотрел на Ленкины окна. Всё наглухо закупорено, хотя и тепло на улице. Ну правильно, это чтобы наружу ни звука не донеслось. Ленка-то в порыве страсти шумит, а в самом конце до визга, бывает, доходит… Правда, в квартире тихо, сам же только что слушал… Ну, тоже понятно: она и контролировать себя умеет. Если, например, ребёнок в соседней комнате спит.
Совсем запутался. Борис ударил себя кулаком по лбу. Надо перестать думать.
Он и перестал. Все силы уходили на то, чтобы отгонять образы: Ленка и этот, с букетом.
Борис не смог бы сказать, сколько времени он просидел в избушке. Разве что очень приблизительно, по количеству окурков на полу. Пять сигарет выкурил. Вероятно, одну за другой. Значит, минут тридцать – сорок. Наверное.
Телефон разразился джазовой мелодией. Борис взглянул на экран – она!
– Ленка!
– Что ты кричишь? – полушёпотом спросила Ленка. – Что случилось?
– Ты где? На домашнем автоответчик, мобильный недоступен!
– У мамы я, и Павел тут, а я из туалета говорю… – сообщила она. – Что случилось-то?
– Господи… – выдохнул Борис. – То случилось, что я… Угадай, где я?
– Да некогда мне гадать! В милиции, что ли?
– Тьфу ты! В какой ещё милиции?! У тебя под окнами!
– Ёб твою мать! – сдавленно воскликнула Ленка. – Сумасшедший! Борька, миленький, ну так сложилось… Вот день-то неудачный какой… Ой, подожди…
Борис услышал шум спускаемой воды.
– Всё, – прошептала Ленка, – не могу больше разговаривать. Ты уезжай, мы раньше девяти не вернёмся.
– Вот ещё, – обиженно сказал он. – Лен, я же…
И умолк, потому что раздались короткие гудки.
Выкурил шестую сигарету, выбрался из нелепого своего укрытия, дотащился до машины, сел, включил радио. Мыслей совсем не стало. Никаких. Устал что-то.
Коротко проморосил ещё один дождик, закончился. Красавец, уже без букета, вышел из подъезда, исчез за углом. На «Эхе Москвы» какие-то люди вели глубокомысленный диалог о политике – Борис не вникал. Пепельница наполнялась.
Может, там не этот красавец был. Может, кто другой, с «одноклассников», например. И вовсе не из материнского сортира она звонила, а из своего собственного. И его прогоняет, чтобы не мешал.
Тьфу.
Борис снова вспотел.
Ближе к девяти он вернулся в избушку. В половине десятого во двор вальяжно въехала чёрная «Вольво». Кольнуло неприятное воспоминание: единственный раз, когда пересеклись с Павлом. Совершенно случайно оказались борт к борту на ашановской парковке, и Ленка, надо отдать ей должное, не стала делать вид, будто знать не знает Бориса. А то было бы совсем обидно. «Ой, привет, Боря! – сказала она тогда. – Павлик, познакомься, это мой знакомый с одноклассников-ру». Борис вежливо поздоровался, Павел пренебрежительно мазнул взглядом его хондочку, руку подавать не стал, кивнул, неопределённо махнул, взял жену за локоть, повлёк в гипермаркет.
Ладно, уж что пустяки, то пустяки. Внимание на подъезд.
Вот из машины выбрался Павел. Вот выпорхнула Ленка. Вот извлекли спиногрызину.
Значит, красавец с букетом приходил не к ней. И никто к ней не приходил. Действительно ездила со своими.
Настроение, однако, не улучшилось.
Семейство скрылось в подъезде.
Борис неподвижно сидел в избушке.
Ещё через пару сигарет телефон опять заиграл джаз.
– Ты где? – по-прежнему шёпотом спросила Ленка.
– Во дворе у тебя, – печально ответил Борис. – В избушке сижу, на детской площадке. А ты где?
– Чтоб тебя, – отреагировала Ленка. – В туалете, где мне ещё быть. Ладно, сейчас выскочу на минутку.
Опять гул воды в унитазе, опять короткие гудки.
Минут через десять она вышла из подъезда. Борис вылез на свет божий, коротко свистнул, помахал рукой, потащился к машине, сел за руль, завёл мотор, заехал за угол дома, остановился.
Вот и Ленка. Нырнула в «Хонду».
– Ну, – сказала она. – Ты у меня сумасшедший, да?
И, хлюпнув носом, потёрлась щекой о плечо Бориса.
– Ага, – признался он.
– А мне, – объяснила Ленка, – пришлось с ними ехать. Анечка заистерила, не поеду к доктору с папой, с папой в зоопарк поеду, а к доктору с мамой. И ни в какую, а успокаивать уже времени не было. А ты… Ну, ты даёшь, милый! Звонишь… А я же при Павлике говорить не могу, пришлось телефон отключить…
Борис взял её за руку.
– Лен…
Она похлопала по его ладони свободной рукой и продолжила:
– Представляешь, придётся всё-таки удалять эти гланды. Ох, как жалко Анечку… Такое солнышко… А я что-то вымоталась… И голова всё болит…
– Лен…
Она посмотрела на Бориса, снова потерлась о его плечо, сказала:
– Ты извини, милый, я сейчас никак переключиться не могу. Ну, хоть повидались, и то хорошо. Поезжай домой, я ведь на минутку выбралась, как бы к соседке, деньги отдать. Давай, до четверга. Я, кстати, и оклемаюсь.
– Лен…
– Ага, милый. Пока-пока.
Он выскочил вслед ей из машины, крикнул:
– Лен! Ну послушай же! Я тебя люблю!
Она замедлила шаг, совсем остановилась, медленно повернула голову, произнесла без улыбки:
– Давно бы так… Ну, пока.
И – как не было её.
Обратный путь оказался простым и лёгким. Ни пробок, ни докучных звонков, ни диких мыслей. Только настроение оставалось тревожным.
Дома Борис выпил водки, ужинать не стал. Включил телевизор, пощёлкал пультиком. Ничего интересного. Да и в голову ничего не лезет.
Зазвонил телефон.
– Борь, – прошептала Ленка. – Не знаю, как сказать…
– Ты снова из туалета? – спросил он.
– А то откуда же… В общем, правда, злой день какой… Не выйдет ничего в четверг… Павлик зоопарк отменил. Раз, говорит, гланды, то никакого зоопарка. Даже и мороженого, говорит, не поесть, что это за зоопарк?. После операции, говорит, поедем. А в четверг он дома работать будет. Ну, ничего, ты не грусти, ладно?
– Ладно, – обречённо пообещал Борис.
– А ты там, у машины, не пошутил?
– Лен…
– Всё, не могу говорить, пока.
Короткие гудки.
Да, подумал Борис. Хоть бы ответила на моё «люблю». Хоть чем-нибудь.
Действительно, злой день.
Он выключил телевизор, выпил ещё водки – полный стакан – и лёг спать.
Утром посмотрел на экран телефона – в нижнем левом углу изображение конвертика.
Открыл эсэмэску. От Ленки, отправлена в третьем часу ночи.
«Я тебя тоже».
И ещё одна, от неё же, с минутным интервалом.
«Спасибо тебе. Ты мне нужен. Всё будет, если я тоже тебе нужна».
Тяжесть, давившая сердце, словно испарилась. И тут же сменилась другой тяжестью.
Что ж я за мудак, подумал Борис? Чего попёрся вчера, не предупредив? Чего всполошил? Чего навыдумывал, кретин?
Ладно. Надо потерпеть. Это вчера такой злой день выдался. А сегодня… Да и вообще…
Он начал набирать ответную эсэмэску.
«Нужна».
Ничего. Полжизни ещё впереди, мы всё успеем.