Ренсон : Измена(Часть первая)

Хуйово, когда твоя любимая позволяет какому-то уебку вставлять в свою нежную письку свой толстый некрасивый хуй.

Смешного в этом очень мало. Если честно, то вообще ничего смешного в этом нет. Поэтому я сегодня хочу рассказать про другую Измену.

Про ту Измену, на которую приседаешь. Бывает, что долго сидишь на ней, а бывает, что ее ловишь.

Я думаю, в жизни каждого падонка случаюца ситуации, когда уже думаешь «все, песдец, амба, приплыли». Потом, когда все уже позади, приятно павспаминать такие заварушки за чашечкой ароматной вотки и поржать над собой и своими нелепыми страхами.
.
Но только потом. Во время настоящей измены савсем не до смеха.

Первый случай такой измены помню за собой в семнадцатилетнем возрасте в Пиздяевске, когда я был молод и безжалостно красиф.

Как сейчас помню, была зима. А зима в Пиздяевске, это не московское говномесилово. Сугробы, бля по пояс и мороз минус двадцать градусоф цельсия, месяцев семь подряд. И не каких тебе блядь, ночных клубов, казино и Шоу Фокусников-Стриптизеров.

Развлекалово было в основном простецкое- взять в ларьке вотки и вкуснаго освежающего порошкового напитка «Юпи» и распить оные в гостях у таких же алканафтов -единомышленников. Особым шиком на таких посиделках щиталось присутствие бап. Малопривлекательных и, как правило, тупых малолетних сучонок.

Таковы были нравы Пиздяевска времен поздней перестройки. Савсем не удивлюсь, если узнаю, что они остались такими и сейчас.

И вот, в один из таких морозных зимних вечероф сидим мы как-то на кухне у одного чудака, портим жилудки паленой водовкой и разводим псевдофилософские беседы. Бабы обещали быть, но так и не появились, видимо нашли себе более кредитоспособных собеседникоф. Ну да и хуй на них, на жаб этих суринамских.

Одно зло от них.

Тем более, что моим идеолагическим аппанентам было уже сафсем не до бап, так как они дошли уже до той стадии алкагольного опьянения, кагда начинается выяснялово, кто кого уважает, а кто кого нет.

Сидим, кароче, вату катаем.

Тут рас- вотка кончилась. Я, как самый трезвый и безденежный вызвался сгонять в ларек. Стряс с участникоф джем-сейшена балабасов и отправился в романтическое путешествие за бухлом.

До ларька добрался бес приключений. Сую ебало в окошко, небрежно кидаю продафщице сколькототамрублевую сумму денек:
-Две вотки- кричу- и банку кансервоф «Килька в томатном соусе», сдачи не надо.

Только уже собираюсь отчаливать, как вдрук сзади голас.

- Маладой человек, у вас огоньку не найдеца?

Абарачиваюсь, передо мной стаит густобровая крашеная мадам лет двадцати пяти, вполне еще ничего такая метелка, зябко кутаеца в шубку и томно на миня поглядывает.

- Не вопрос- говорю- только я не курю.- однако с радостью приобрету для вас аднаразовую зажыгалку.

Покупаю зажыгалку, подкуриваю ей сигарету.

- А вы собственно какими судьбами в этой месности?- спрашиваю

- Да так, - отвечает кокетка- сигареты дома закончились, а муш как назло в ночную севодня.

- Да?- спрашиваю- Это любопытно. А может вас до дома правадить, а то знаете ли, шастают тут, бывает, всякие, честным девушкам проходу не дают?

- Да, не откажусь, - мурлычет телка, а сама глазенками стеляет отчаяно, очиридями прямо, как пулимет максим.

Провожаю ее до дома, невзначай па дароге засвечиваю два купленых в ларьке черпака (пошол в песду дискуссионный клуп)

- А как вы, спрашиваю. – к кильке в томатном соусе относитесь?

- Сугубо положительно, - отвечает .- Килька, это мой любимый, блять, диликатес, только как-то неудобно, ей богу, лакомиться этим даром моря в условиях зассаного падъезда. Может зайдете ко мне, Ренат? Чаем с печенюшками угащу…

- Я конечно, дико тороплюсь на делавую фстречу, - отвечаю,- но ради такой симпатичной женщины… Только ненадолга...

В общем, через четырнадцать минут мы уже еблись как закинуфшиеся виагрой кролики.

- А кто муш-то?- поинтересовался я после очередного семяизвержения.

- Да так, бандит один- равнодушно отозвалась палавая партнерша- может слыхал, Сударь кличка.

Мне ли было не знать о Сударе? Как я уже говорил, это было время поздней перестройки, дебильная пора, очей очарованье, когда модно было, вооружившись мотоциклетными цепями и дверными пружинами, ходить толпой в соседние районы беспричинно пиздить всех подряд местных обитателей допризывного возраста.

Мне нравица хуярица. Маленькие веселые пружинки….

Все тогда были либо бандитами, либо те, кого пиздили бандиты. Разборки, стрелки, счетчики… Да хули мне вам объяснять, сами все прекрастно знаете.

Так вот, были в Пиздяевске, ефстественно, и Главные Мафиози.

А именно, семейный клан сопрано братьев Сударевых, прозываемых в народе Сударями.

Старшего из Сударей как рас недавно прострелили насквозь из АКСа старые друзья из областного центра и делами Семьи и города заправлял средний брат, редкостный отморозок и беспредельщик Вова. Надо же мне было в эту ночь угодить в объятья его жены.

- А што, - спрашиваю падругу- разве мафиози работают в ночную, как стаханофцы?

- Да они куда-то отдыхать с пацанами поехали, в сауну штоли. К утру обещал вернуться.

- Слушай, это…как там тебя? Мне это… домой пора.

- Да не сцы ты, малыш, посиди еще, мы ж еще вотку не допили.

Аргумент железный, че там говорить. Я был изрядно нетрезв, поэтому и поверил женщине, нащщет того, что до утра зло-мужа не появится стопудово.

Тем не менее не прошло и часа, как в дверь постучали. Судя по всему ногой и с разбега.

- Открывай, тварь! Убью, сука!- услышав эту реплику прижатым к замочной скважине ухом , я слегка насторожился.

Ситуация складывалась анекдотическая : «вернулся муж с командировки». Я любил, как и все, послушать забавные анекдоты из этого бесконечного сериала, но тут мне стало не до смеха.

- Слушай, тебе надо съябывать, а то он нас ебнет сейчас,- сухо заявила мне супруга криминального деятеля. Зачем мне было говорить об этом? По моему и так все было ясно. За щитанные секунды я натянул на себя основную часть своего тряпья и сейчас стоял перед ней в крайней степени растерянности. Принимать бой с озверефшим уркаганом никак не входило в мои сегодняшние планы.

- Будешь прыгать с балкона, объявила мне моя овая знакомая. Судя по всему, ей уже приходилось попадать в падобные переделки– Второй этаж, хуйня, прорвемся.- Ну, давай, дерзай, корнет!- и чмокнула меня, как покойника, в лоб на прощанье.

Прихватив оставшийся черпак и застегивая на ходу оставшиеся молнии и пуговицы, я резво выскочил на балкон. Действительно невысоко, метров пять всего. В любом случае, это было предпочтительнее, чем иметь неприятный разговор с поселковым ганстером, по слухам, никогда не расстающимся с волыной. (Надо было уточнить у жены, правдив ли слух)

Короче, помедлив пару секунд, я прыгнул. А незадолго до вышеописанных событий в городе случилось невиданное для этого времени года событие- оттепель. Охуенные шапки снега на крышах, которые никогда никто и не думал убирать, в один момент резко начали таять. На крышах образовались гигантские сосульки, а под домами своеобразные ледяные горки из накапафшей воды.

Вот на такую то горку я , неуклюже изъебнувшись в полете, и приземлился непосредственно копчиком.

Какая боль, какая боль! Какая на хуй Аргентина, какая в песду Ямайка, эту пестню сочинили только через десять лет. Пазваночник как будто проткнули жилезным штырем и от дикой боли я , кажеца, на минуту потерял сознание.

Когда чуть-чуть очухался, сообразил- надо резво сваливать, пока рогоносец не начал меня рассреливать из помповика с балкона, как дичь. Наверху, судя по издаваеммому шуму, шли нешутачные дебаты, скорее всего с применением грубой физической силы.

Вот тут то я и выхватил Жопу. Попытавшись подняца, я понял, что ноги мои меня не слушаюца. Не сгибаюца, не разгибаюца, не чуфствуют боли, ни хуя ваабще. Болтаюца внизу туловища, как две бесполезных макаронины и песдец.

Блядь, я сломал позвоночник. Теперь мне всю жизнь катаца в инвалидном кресле- пронеслось в маем мозгу.- Ну на хуя я к ней пошел? Поебаца захотелось? Вот и ебись теперь всю остафшуюся жизнь. Все блядь, прощай молодость. Не танцевать мне больше чечетку, не садиться в шпагат (я никогда в него и не садился, но все же). Больше я никогда ни от кого не убегу и не пну никого ботинком. Женщины не будут меня любить, а друзья обо мне забудут и будут бухать без меня.

Все эти мысли пронеслись в моем мозгу буквально за несколько секунд. Впрочем особенно размышлять о сваей судьбе мне было некогда- с ногами или без, но надо было срочно сваливать, пока Сударь не просек, в чем дело.

Я пополз прочь от дома на руках, как Мересьеф. В кармане позвякивала бутылка.
- Надо же, стекляшка уцелела, а я нет.- подумал я.

От этой мысли мне так стало себя жалко, что я расплакался. Обливаясь слезами, я полз по безлюдному тротуару и вслух просил у Бога, чтобы он меня пощадил и не наказывал за мои косяки так жестко. В благодарность за это, я пообещал Богу, что начну в него свято верить и перестану творить зло в целом, а в частности прелюбодействовать с замужними женщинами.
Все свои обещания я в последствии не выполнил, но не в этом суть.

А суть в том, что нерез некоторое время моя правая нога вдруг зашевелилась, когда я в очередной раз попробовал ею воспользоваться. Потом отозвалась и левая.

Через пару минут я уже сумел встать на карачки, а еще через несколько делал первые нетвердые шаги.

- Спасибо, Бог!, - крикнул я в небо, и внимательно вглянулся в морозную высь. Бог не появился.

Почувствовав себя ахуительно щастливым я попиздярил домой. Проходя мимо злополучного ларька я купил в нем шоколатку и сок и, на радостях, высосал в одно летсо оставшуюся бутылку суррогата, от которой мне с утра было, конечно, мучительно больно. Но даже меча харч в пластмассовый тазик, я в это утро, как никогда понимал, как это здорово –жить!

(Продолжение следует)