Склеп : След пса

Зевнув, Семен Гаврилыч переступил с ноги на ногу. Он стоял в очереди за хлебом уже двадцать минут, однако продвинулся вперед не более чем на три метра. Мимо проковыляла старуха Ильинишна с четырьмя буханками в сумке, которую она держала в пораженной артритом руке. Очередь сдвинулась еще на шаг. Становилось жарко. Семен Гаврилыч еще раз переступил с ноги на ногу, увидел в пыли собачий след и сплюнул на него.

В этот момент из очереди послышался возмущенный ропот и недовольные возгласы, смешанные кое-где с крепкими матерными словечками. Стоявший за ним ребенок лет пяти повторил одно из таких словечек, и его мать – очень массивная женщина – влепив своему сыну подзатыльник, принялась отчитывать его. Семен Гаврилыч поднял свою голову, покрытую редкими седыми волосами, и увидел, как парень с кольцом в ухе и мордой наркомана пытался пробиться без очереди, несмотря на сопротивление остальных:

- Куда полез, паршивец? Без очереди!
- Молодой – и постоять можешь!
- Нахал! Ни стыда, ни совести!
- Дармоед!
- Ишь, бессовестной! – взорвалась в ярости скрюченная старушонка с длинной тростью в лапке, стоявшая в самом конце. – Поганец какой! Тут люди стоят целый час, а этот, ишь какой сякой!.. – Старушонка умолкла на мгновение. – Вот как напинаю по башке-то! Поглядишь у меня!..
- Иди на хер, сука… - проворчал парень, но все-таки встал в очередь.

Семен Гаврилыч устало прикрыл глаза, вытер пот со вспотевшего лба. Как жарко. Прямо как тогда, в июле сорок первого…

Их, пленных красноармейцев, длинной неровной колонной гнали на запад. Всюду стояли ужасные стоны измученных людей, лай овчарок и отрывистые команды немецких извергов. Не поили и не кормили уже три дня. Люди спасались тем, что пили воду из редких луж и ручьев, жевали стебли травы и кору деревьев, что-то успевали передать жители деревень и поселков, через которые их вели. Жара. Здоровые, стиснув зубы, тащили умирающих товарищей, потому что отстающих немцы сразу убивали, натравливали собак, закалывали штыками или разбивали голову прикладом. Пытавшихся бежать фашисты безжалостно стреляли из автоматов. Но многие все же сумели уйти, по крайней мере, назад они не возвращались.

- Ну что, Семка, пора, - шепнул сзади сержант Полыхайло, - дальше передай… сигнал помнишь…
Семен вздрогнул и посмотрел на своего комбата, Андрея Соколова. Тот спокойно кивнул и сморщился от боли. Комбат был ранен и теперь опирался на плечо Семена. Когда их, разбитых и почти безоружных, окружили солдаты вермахта, он успел избавиться от офицерских знаков различия и спрятать под грязной гимнастеркой плохо перевязанную рану. Потому что раненых, офицеров и коммунистов ждал расстрел на месте. Этой ночью было решено бежать всем, кто может, во время перехода. Пленники понимали, что это единственный шанс выжить. Ведь немецкие висельники не считали их за людей. Семену было жаль капитана, который не сможет бежать. А в Москве у него осталась жена и две маленькие дочки.
- Не боись, братишка, будь коммунистом, - потрескавшиеся губы Соколова скривились в подобие улыбки. – Прорвемся, бля!..

Семен перевел полный ненависти взгляд на ближайшего конвоира. Это был высокий крепкий ариец с дикими расположенными чересчур близко глазами. Он стоял с расстегнутым кителем и с упоением жрал большое сочное яблоко. Фриц с усмешкой посмотрел на Семена и звонко расхохотался.

- Э! Рюссо швайне! Хочьеш кушат? Ахахаха! – Немец швырнул обкусанное яблоко под ноги пленным.

Сразу несколько рук потянулись за огрызком. Но фашист дал по нему очередью из «шмайсера». Не переставая смеяться, он дострелял магазин, оставив от яблока одни клочья, и принялся перезаряжать автомат. В этот момент и началось. Семен не помнил, кто первый закричал: «Вперед! За Родину!» Через секунду этот клич подхватила уже вся колонна.

- Ураааа!
- За Сталина!
- Смерть фашистам!
- За Родину!
- Ура!!!

Тысячи красноармейцев бросились к лесу, сбивая с ног конвой. Где-то рядом застучал пулемёт. Семен оказался рядом с косоглазым немцем и сходу повалил его, ударив в подбородок. Сорвал автомат. Хотел размозжить голову ублюдку, но кто-то дёрнул за руку.

- Семка, блядь! Беги к лесу! – это был капитан.

Ударила очередь. Они упали. Семен тут же вскочил, а Соколов остался лежать разрубленный пулями почти пополам. Семен побежал, пригибаясь и петляя. Над головой свистели пули, он перепрыгивал через убитых товарищей. В голове крутилась только одна мысль: «Как жарко… как же жарко, блядь…» Добежал до деревьев, вломился в кустарник, привалился спиной к рябине, пытаясь отдышаться.

- Ты че встал, сука?! – перед ним появился Полыхайло. – У немцев решил остаться?
Семен отрицательно помотал головой, и они вдвоем начали пробиваться через чащу.
- Что с капитаном? – спросил на бегу сержант.
- Убили… а наши… еще кто-то?..
- Блядь, не знаю! Не знаю!
Выстрелы и крики фрицев стали стихать. Но беглецы не останавливались. Выскочили на большую поляну с высокой некошеной травой, обошли по опушке. Потом спустились в неглубокий распадок и жадно напились из ручейка.
- А ведь ушли, Семка! Живые ушли! – радостно завопил Полыхайло.
- Да, товарищ сержант, - Семен лежал на спине и смотрел на небо. – Ушли…
- Лехой можешь звать! Видел, как ты этому гансу вдарил! Молодец!

Внезапно послышался лай собак. Совсем близко. Семен и Леха перемахнули через ручей и снова понеслись по ставшему вдруг редким лесу. Впереди было очередное поле, а за ним густые заросли. Они пробежали примерно половину открытого пространства, когда лай раздался совсем близко. Семен оглянулся и увидел двух фрицев, которые бежали по их следу, увлекаемые сворой овчарок. Остановившись, он начал снимать с плеча автомат.

- Сюда давай! – Полыхайло вырвал оружие. – Ты автомат-то в руках держал? Беги, боец! Я догоню!
- Я не боюсь!
- Это приказ, еб твою мать! Пошел на хуй!
Семен кивнул и побежал. С одной стороны долг комсомольца и бойца Красной Армии побуждал его остаться и помочь товарищу, с другой, сейчас, вырвавшись из лап гитлеровцев, ему, как никогда, хотелось жить. Выжить и отомстить проклятым фашистам. А те, похоже, заметили его, судя по крикам. Семен нырнул под деревья и, остановившись, начал смотреть. Оба гада стояли на краю поля и звали остальных. Собаки так и заливались задористым лаем. А Леха засел в траве, только макушка еле видна, его немцы так и не заметили. Сержант осторожно высунулся и, когда немцы продолжили погоню, быстро прицелился и короткой очередью убил одного. Другой что-то заорал и начал срывать автомат, но собаки тащили его прямо к ставшему во весь рост Полыхайло. Длинная очередь – еще один солдат вермахта никогда не отведает сосисок и боварского шнапса. Досталось и собакам. Грозный лай сменился жалобным скулежом. Парой коротких очередей Леха добил псов.

На противоположной стороне поля показалась цепочка немцев. Они стреляли, ругаясь на своем языке. Полыхайло добежал до Семена и сходу дал ему в нос.
- Почему остался?! Вперед, твою мать!
Бежать стало совсем тяжело. Здесь начинались густые непролазные дебри. Приходилось ломиться через подлесок, перелазить через упавшие стволы или проползать под ними. Погоня вроде бы отстала. Теперь Семен слышал лишь собственное хриплое дыхание и треск сухих ветвей под ногами. Вырвавшись через какое-то время из чащобы, они без сил повалились в папоротник возле маленького заболоченного озерца.
- Еще раз такое будет, боец – сам убью! – Леха поднялся и сплюнул. – Ей богу, убью.
- Понял, понял, товарищ сержант… - ответил Семен, потрогав разбитый нос. – Патроны-то хоть остались у тебя?
- Блядь, не знаю… тут, вроде, на 38 патронов магазин… глянь сам… эх, покурить бы сейчас!
Семен поднял с земли автомат и принялся рассматривать, пытаясь понять, как снимается магазин.
- Слушай, Леха, а как его… - он так и не договорил.
За спиной сержанта, метрах в десяти, стоял тот самый, кидавший яблоко, немец. Он смотрел прямо в глаза, затем перевел взгляд на собственный автомат в руках беглеца и неприятно улыбнулся. Вырвавшись из ступора, Семен выстрелил поверх Лехиной головы.

- Ты ебнулся, боец?! – Полыхайло прикрыл голову руками, а потом тут же вскочил. – Чего творишь, сука?!
- Я в немца стрелял! – Семен вглядывался туда, где должен был лежать труп.
- Где он? Крыша поехала что ли?
- Да вот те крест, сержант, он прямо за тобой стоял!
- Один?
- Ну…
- Ты дай-ка автомат, Сема… - ласково попросил сержант. – Дай.

Полыхайло протянул руку, но взять автомат не успел. Огромный черный пес бесшумно выпрыгнул из кустов и прокусил насквозь предплечье сержанта. Страшно хрустнули кости. Собака глухо рыкнула, глотая кровь из раны. Свалила дико кричащего Леху на землю.
- Стреляй в него! Стреляй! – Но Семен боялся зацепить товарища. Он поднимал и опускал оружие, глядя, как зверь терзает сержанта. Он подбежал и замахнулся автоматом, чтобы отогнать собаку, и в этот момент огромные челюсти сомкнулись на горле. Семен отскочил. Псина, подняв тяжелую лобастую голову, смотрела прямо на него. Что-то нехорошее было в этой собаке. Неестественно близко посаженные глаза. Пес облизнул окровавленную морду, и Семену показалось, что он улыбается. Холодок ужаса потек по позвоночнику. Вскинув шмайсер, он жал и жал спуск, а автомат лишь тихо шелкал. Зверь прыгнул и сбил его с ног. Семен заорал, когда острые зубы вырвали кусок мяса из плеча. А пальцы сами давили на спусковой крючок, хотя Семен понимал, что патронов не осталось. Это конец, с удивлением подумал он. А потом автомат дернулся в руке три раза. Песья башка взорвалась кровяными ошметками. Видимо оружие просто заклинило, а в нужный момент все-таки сработало.

Шатаясь, Семен поднялся. Проверил магазин – пусто. Выкинул автомат в озеро. Кое-как перемотал рану, разодрав Лехину гимнастерку. С помощью крепкой ветки выкопал неглубокую могилу и похоронил сержанта. Страшно хотелось есть, да и крови он потерял немало. Но собаку разделать не смог. Что-то омерзительное было в ее мертвой туше. Настолько, что волосы становились дыбом при взгляде на нее. И Семен ушел. И еще три недели скитался по лесам, питаясь лягушками, ягодами и грибами. Потом прибился к партизанам, с которыми и провоевал большую часть войны до прихода на оккупированные земли советских войск.

Капля пота сорвалась с виска Семена Гавриловича и шлепнулась в пыль. В след пса. Очередь пеклась на жаре, медленно продвигаясь. К стоявшему в конце хулигану, топая берцами, подошли еще трое подобных типов. Их объединяли лысые головы, бессмысленный взгляд и тухлый запах водочного перегара.

- Здаров, Толяс! Хайль Гитлер! Гыгыгы!
- Зиг хайль! Даров, Гимлер.. привет, Череп.. как дела, Кастет?
- Че стоишь-та тут?
- Да вот хули, кузьмичи не пускают бля!
- Ну, ты пиздец! Щас мы тут устроим блицкриг, правда парни? Воины SS помогут тебе, Таляс, гыгыгы! Зиг хайль!
- Зиг хайль!
- Эй, расступились, старичье! Дорогу сынам Одина! Ахахаа!

Женский визг, словно циркулярная пила, разрезал раскаленный воздух.

- Чья это собака?!
- Ааааа! Бляяяяяядь!
- Она грызет ему голову!
- Да че это твориться то! Господи!
- Аааааа! Парни! Сукаааааа….
- Милиция! Милиция!
- Ох, кровищи-то! Вовочка, отвернись!
- Пиздеееец… Ааа…моя рука!.. помо… ааа!

©Александр Шишковчук aka Склеп