Мышкинъ : ПОСВЯЩАЕТСЯ ДОСТОЕВСКОМУ. Исповедь.

рутится бобина ленточного механизма, воспроизводящая эпоху перестройки, в которую суждено мне было появиться на свет божий. Швыряясь в картонках с магнитной лентой, находишь Высоцкого, Токарева, Аркашу Северного и т.д. В другом ящичке аккуратно сложены стопки из черного углепластика – там различные ВИА, русская народная, немецкая органная, симфоническая и эстрадная музыка. На полках, где должны стоять книги, находятся энциклопедии, атласы, серия мягкой русской классики, сказки, как русские, так и немецкие, набор школьный литературы, включающий в себя обрывки серебряного века, Гоголя, Достоевского, Гончарова, Горького, Мамина-Сибиряка, Салтыкова-Щедрина, отдельно стоит «священная» революционная и военная литература, в кладовке пылятся стопки «Роман-газеты», «Юности» и «Иностранной литературы». А также все остальное, типа Вонлярлярский, Агата Кристи и т.п.
С детства я подходил к полкам с «буквами» и долго стоял с извечным вопросом - «Чтобы почитать?», и в «сотый» раз брал Лондона, Новикова-Прибоя и Пикуля.
На полученные деньги я бегал в магазин за Дарреллом, Носовым, фантастикой, в принципе дома и так было много Беляева, Бредбери, но фантастику мне не так интересно перечитывать, как, к примеру, Лондона.
***
А потом с меня сорвали красный галстук, а наивной душе хотелось стать комсомольцем. Я стал ходить в «мальвиновых» джинсах, дутых кроссовках, вельветовых брюках в квадратик, гордо расхаживать в «дидасовкой» олимпийке на голое тело. Стал стесняться ходить с баяном «Рубин 6» по школам, где наша музыкалка давала концерты, зрителями которых были еще «советские» учителя и гопота, которая выставляла указательный на наш оркестр палец и гыгыкала. Я стал
заучивать, как молитву, «понятия», этакий «реальный» расклад на жизнь, где все просто и понятно, если ты знаешь набор «кодовых» слов – бык, лох, пацан, бродяга, … которые связываешь простыми односложными вопросами – ты кто по жизни, а ты «пездатый» или «пиздатый»(сейчас это слово, как слово, а тогда от
перемены «и» или «е» значило, побьют тебя или нет)… и простых ответов - а ты знаешь Леху с Коломенской… Я стал бояться играть в футбол, потому что в воротах стоял отсидевший по малолетке дебил с кирпичом в руке, и если ты ему забивал гол, в тебя не именуемо летел «снаряд пролетариата». А не играть было невозможно, надо было либо отдавать свой мяч и сразу уходить домой, а дома вопрос – «Где мяч?», гораздо легче увернуться от кирпича, чем повинно смотреть
в глаза родителей.
А потом я понял в первый раз, что такое снобизм. Мама отдала меня в физматлицей, где учился, «цвет» нашего района. Дети различных начальников и «ботаны», отхватившие на олимпиадах первые места по различным «наукам». В глазах у них презрение и боязнь к тебе, ты вроде как «туп», но можешь нас и «отхуячить».
За этими событиями я пропустил целый плеяду писателей, мама еще жила Булгаковым, поэтому ее мало интересовали Пелевин, Соркин, Лимонов, которых я узнал только в институте, выбор которого уже был навеян появившимися словами - «брокер», «маклер», «монополия», «менеджер». А страна тогда лишилась инженера.
Из двух зол «политех» и «высшая школа экономики», я выбрал бухгоаудитора.
А после второго курса сестра указала мне дорогу в жизнь – «Хватит висеть дневным образованием на шее у мамы, ищи работу». Действительно, пропитая «смешная» стипендия и деньги на обед и проезд, существенно опустошали учительскую мамину зарплату. Из инженеров мать переквалифицировалась тогда в учителницу черчению и экономики. Я уже не застал то время, когда в обычных школах стали создавать классы коррекции. Надо бы таких в «дурку», но «дурки»-то
не резиновые. Бедные, в прямом и переносном смысле слова, эти учителя!
Работа дала развитие, я стал эволюционировать вместе с зарождающейся пивной промышленностью. В этот момент я перестал читать и учиться, студенческий билет стал просто индульгенцией от армии. Зачем? Ведь есть «полторашка», друзья, сейшены, порнуха, эротика, девчонки, дисктотеки и т.п.

А потом наступила эра денег в нашей стране. Выжившие после августа 98 обросли «зеленым» жирком, и стали покупать тех, кто «проворонил» момент счастливого бытия. Они стали кучковаться по толщине кошелька. Было еще одно непонятное мне сообщество: мы их называли «неформалы» - люди, которые, снося побои гопоты, жили в своем замкнутом мире. Сейчас они выглядят несколько ортодоксально. Я не был ни в первой и ни во второй группе людей, я влился в стезю «наемного» работника, докучаемого мыслью: «Если бы не молодость в августе 98, то было ого-го». Как-то незаметно окончил институт. И зажил спокойно с мыслью, что всё будет. Вбитый совково-ельцинский гвоздь в голову, не поддавался, мозг перестал расти.

Но сестра, учащаяся на филфаке, не давала мне совсем погрязнуть в своей мерзости. Приносила мне Баха, Коэльо, Пелевина, Хлебникова, советовала хорошее кино. Я не все читал, не все смотрел.
Разрыв мозга начался со Стогоff Илья «Мачо не плачут». Мне показали действительный мир без прикрас, и я с новым пафосом стал воплощать разнузданность своего юношеского восприятия мира. Я выбрал эту книгу, как пособие к жизни, это же круто быть пресыщенным типом и «плевать» на всех с высоты прожитого.
А потом друзья стали жениться, подружки выходить замуж, племянник пошел в первый класс. Илья Стогоff "mASIAfucker" вспыхнул во мне одиночеством и однообразной скукой жизни.
Я задал себе извечным вопрос - «Что бы почитать?». Взял любимое на то время произведение Достоевского «Записки из мертвого дома», прочитал на одном дыхании, и поразился тем, что мне уже не «жаль» персонажей, я их стал понимать. «Записки из подполья» просто «убили» меня. Я открыл для себя Достоевского по-новому, уже не «по-школьному». Просто переложил на сегодняшнее время.

Очень сожалею, что мало читал.