Георгий Котлов : Уличные Заповеди

Уличные Заповеди
В отличие от Заповедей, записанных на скрижалях, уличные были высечены в наших сердцах с юных лет. Середина восьмидесятых заставляла злым и равнодушным оком взирать на окружающий мир каждого из нас, бандиты были у всех на устах, на них равнялись, им завидовали и просили о помощи там, где должна была бы помогать милиция, и благоговейно перечислялись авторитетные в то время в городе имена, и слава иного восемнадцатилетнего шпанёнка была сравнима с всенародной славой иного телевизионного кумира. Нет, серьезно так и было, хотя сегодня эти зыбкие воспоминания кого-то заставят улыбнуться, кого-то боязливо поёжиться, но лично у меня вызывают состояние редкостного душевного комфорта и уюта.
Мне было пятнадцать, ему, моему другу, уже восемнадцать. Короткая стрижка, голубой джинсовый «монтановский» костюм и презрительный прищур пронзительных голубых глаз. Отец – русский, мать – татарка. Отец, добрейшей и смиреннейший человек, передал ему в генах какое-то вселенское милосердие, от властной матери достались жёсткость и желание оставлять за собой последнее слово. В нём постоянно шла борьба. Попытки делать добро часто заканчивались противоположным результатом. Однажды зимой мы увидели буквального замерзавшего на дороге пьяненького мужичонку, и он, друг, изъявил желание доставить того домой. Пришлось помогать. Но нас, благодетелей, та пьянь не пожелала отблагодарить, - в свой адрес мы услышали мат перемат, когда подхватили его под руки, и вдобавок пытался лягаться. Мы самоотверженно тащили его два квартала по зимним пустынным улицам, и когда до его дома оставалось буквально несколько метров (он невнятно успел пояснить, где живет), другу вдруг надоедает это, он бросает его и говорит:
- Сука, и почему добрые дела всегда выходят боком?
И злейший удар ногой в грудь, а потом в лицо того пьянчужки. Лучше бы его и не подбирали…
Насчет драк он всегда говорил так:
- Противник один или его много – неважно. Потому как вожак в стае всегда один. Никогда не иди против стаи. Выбирай одного, главного. Выстегни суку, и остальная шваль разбежится… Всё, брат, легко, нужно лишь знать… Боги любят смелых, никогда не бойся…
Он знал, что говорил, и ничего не боялся. И всегда интуитивно угадывал главную суку.
- Никогда не угрожай сильному врагу, - говорил он. – Это закон. Улыбайся лицемерно и карауль ночью в подъезде. Бей со спины и всегда старайся попасть в сердце.
Мы были юны, спешить было некуда. Сидели в подъездах, не имевших тогда ни домофонов, ни железных дверей, курили, трогая привязанные эластичным бинтом к ноге ножи, и презрительно сплёвывали на лестничные ступени. Следовали своим Заповедям.
Еще одна из уличных Заповедей в то время гласила: достал нож – бей! Если нож вытащить осмелился, но пустить в ход поостерегся, пиши пропал. Помню «стрелку», где мы вдвоём, спокойные, уверенные, против десятка отморозков, пытающихся выбиться в уличные авторитеты, но не знающих Заповедей улицы. Это всё равно, что пытаться стать полноправным участником дорожного движения, совершенно не зная правил. Безнадежная в общем затея. В какой-то момент один из парней не выдержал нашего насмешливого презрительного тона и выхватил нож. Длинное, заточенное с двух сторон лезвие, наборная рукоятка. Выхватить выхватил, а дальше парнишка заробел.
- Давай, бей, братишк, - с насмешливой полуулыбкой сказал он, разводя полы джинсовки в стороны. – Вот здесь, - он показал, - сердце. Здесь – печень. Так куда?
Понятное дело, что смелости у того парнишки никуда не хватило. Тогда он мягко взял нож у парнишки из рук и с исказившимся от ненависти лицом точным злым ударом засадил нож ему в правый бок… Остальная шваль, как при обычной драке, разбежалась, бросив дружка истекать кровью.
Мы стояли и смотрели, как парень корчится на асфальте, и смотрели на кровь.
Он сказал:
- Хочешь на всю жизнь преданейшего друга? Спаси его и вот он.
Я знал это. Но мы стояли и просто смотрели.
Потом он присел перед стонущим парнем на корточки, вытер нож о его куртку и бережно положил рядом, тихо и дружелюбно сказав:
- Вот. Это твой нож, я не беру…