Слесарь Сан : Детские слезы

…Все блага мира не стоят слезы замученного ребенка… За дословность не ручаюсь, но именно такой смысл фразы Алеши Карамазова из романа Достоевского. Конечно, роман этот я читал, и фразу эту понимал как мне казалось правильно, но… Не знаю, умом что ли понимал, а не сердцем. Но один случай помог мне, что называется, проникнуться…
Это случилось, буквально, три недели назад, когда я, как всегда в последние годы, отдыхал в одном замечательном российском пансионате. Честное слово, после моего первого посещения этого райского во всех отношениях местечка, я понял, что «… не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна!». Ну сами представьте – сосновый лес, огромное чистейшее озеро, в котором, вы только подумайте, в изобилии водится рыба, и не мелкая, замученная химикатами плотва, а крупная, здоровая… Короче, рыбаки поймут… Прекрасный пляж, жратва – от пуза, бары, кафешки, и всюду, заметьте, в разлив продают… Короче, для таких как я – мечта, а не отдых!
Приехал я, значит, в этот оазис счастья и первые три-четыре дня прямо физически ощущал, как все проблемы, вся дикая нервотрепка и усталость, которая как грязь забила, зашлаковала мой организм исторгается через поры, и мир, тускло-серый в последнее время, начинает обретать свои первозданные живые краски.
День этот начался как я и планировал. Позавтракал, погреб на лодочке, пока руки и спина не налились тяжестью, покупался… Ну «соточку» опрокинул – это уж, извините, святое да и побрел себе потихоньку на обед. Настроение – зашкаливает за «очень довольное», сейчас, думаю, поем, посплю, ну и продолжу, так сказать, морально разлагаться… Короче, планов громадье! Подхожу к корпусу и наблюдаю такую картину маслом – выходит на улицу премилое (как я тогда подумал) семейство: муж с женой, ну ничего так, видел и поуродливее, хотя бы в том же зеркале, и вместе с ними трое милых девчушек, две постарше, лет десяти – двенадцати, а одна совсем кроха, годика три, но такая красотуля, веселая, живая… Вот, думаю, детишкам счастье привалило – для них-то здесь вообще раздолье, один детский городок чего стоит. Наблюдаю я за всем этим, и вдруг слышу, как женщина, ну, мамаша то есть, говорит таким приятным мягким контральто:
- Девочки! Мы идем на пляж, не отставайте! – тут уж я совсем умилился, идилия да и только. Старшие девочки пошли за родителями, а младшая кроха замешкалась – засмотрелась на котят, которых местная кошка выводила на прогулку в одно и то же время.
- Юля! – в контральто женщины появились нехорошие фальцетные нотки. – Тебе сколько раз повторять?? – ну ладно, думаю, детские капризы кого угодно из себя вывести могут, по себе знаю.
- Мамочка, я еще немного с котятами поиграю, можно? – умоляюще сказала Юля, лишь на секунду отведя глаз от кошачьего семейства. И тут женщина в очередной раз открыла свой красиво очерченный рот, но не для того, чтобы произнести какую-нибудь очередную родительскую банальность, типа, немедленнозамнойнакажунепущугулять… Нет. Я услышал нечто, что напомнило мне мерзкую кучу вонючего дерьма перемешанного со склизкими червями…
- Что?? Какая я тебе мамочка, дрянь приютская??! Я – дура, тебя из детского дома взяла, так ты знай свое место тварь неблагодарная!!!
Вы знаете… Не до того, не после того я не видел ничего не подобного… Юлины глазенки округлились и она заплакала… Нет, без истерик, когда капризуле не купили очередную игрушку… А так, немного всхлипывая, с катящимися по детскому личику слезами, со словами, которые нормальной женщине разорвали бы сердце:
- Нет… Ты моя мамочка… Я тебя люблю… Ты моя мамочка…
- Мамочка! – засмеялось отродье женского пола. – Да сдохла твоя мамочка-алкоголичка давно! – родные детишки вместе с папашей дружно хихикнули.
- Сука ты! – не выдержал я. – Гнида! – наступило молчание, только Юля еще слегка поскуливала.
- Чё ты сказал? – подало голос отродье мужского пола, потому что женское отродье изумленно заткнулось.
- А чё слышал, то и сказал. – внутри меня как будто разгорался огонь злобы. – Суки вы оба. Бляди грошовые. И ты, и твоя подстилка-жена. И детишек родных такими же тварями растите!
- Да ты охуел, что ль! – отродье сделало шаг в мою сторону, а я стоял, и свозь заклубившийся вокруг меня яростный туман его мысленно упрашивал: «Ну давай… Ну еще один шажок, не бойся… Ну замахнись хотя бы, чтобы то, что я с тобой после этого сделаю хоть чуть-чуть походило на самооборону… Ну же, смелей…».
Отродье замерло на месте, потопталось и, пробормотав что-то вроде фраерпопадешьсямнееще, вместе со своим выводком отправилось по своим гадским делишкам. На улице осталась только Юля, которая уже не плакала, а только недуменно глядела им вслед и я, здоровый лосяра, трясущийся от бессильной злобы. Я вошел в корпус, подошел к портье и попросил вызвать врача. С ребенком, говорю там нехорошо, не знаю чья, не знаю из какого номера, вон она у крыльца, не знаю что с ней, короче отъебитесь от меня – вам понятно??!
Поднявшись в бар, я попросил водки. Барменша, которая обычно разговаривала со мной с известной долей женской игривости, на этот раз, очевидно ориентируясь на выражение моей физиономии молча набулькала мне полный стакан, который я залпом осушил, а потом еще долго сидел на террасе, пытаясь придти в себя. Долгожданная водочная расслабуха так и не наступила…
Я хочу обратиться ко всем нам – людям… Люди!!! Да что ж мы творим??! Звери такого не делают! Волчица может не принять чужого волчонка, может даже загрызть, но уж если приняла, то будет его кормить и выхаживать также как своих кровных! А волк будет готов за него перегрызть глотку любому! И волк с волчицей дружно и горестно будут выть на луну, если волчонок погибнет… А как собаки чужих щенят кормят видели??? А слезы видели на глазах у собаки-матери, когда этого самого чужого щенка забирают покупатели? Так это же животные, а мы-то люди! Мы же по образу и подобию Божьему сотворены! Как же так…
Я хочу обратиться к взрослым… чуть не сказал героям… нет, к взрослым негодяям, о которых я рассказал! Вы не нарушили Уголовный Кодекс. Но вы нарушили закон жизни! Вам возздатся за это! Слёзы Юли еще рыгнуться вам в будущем! Вы будете прокляты и брошены своими родными детьми!