Cоня Маркс-Бруевич : Жажда

Ай, какие цыпочки, - мужчина усердно мял её грудь, - точно сдобу в булочной, - короткими сильными пальцами, - в зеркале пузатого комода из-под полуопущенных век на неё поглядывала разрумянившаяся томная проказница, будто сошедшая с полотен Рейнольдса, - со сверкающими виноградинами глаз и живописным беспорядком в одежде, - ах! – мужские руки нетерпеливо путались в пуговках, - странно, подумала она, - когда он успел раздеться? – композиция в зеркале была до смешного отрезвляющей, - если бы не его настойчивость! - но уже тянуло низ живота, - знакомое ощущение жажды стягивало гортань, - еще, еще - бормотала она, - какая разница, что у него тяжёлая выдвинутая челюсть и неопрятно-жирный клок волос на лбу, будто склеенный чем-то липким, - какое значение имеет его плотный низко посаженный зад на кривоватых ногах, когда чуткие руки и губы исследуют каждый уголок её вмиг увлажнившегося тела, - ммм, - промычал он, вгрызаясь в нежное основание шеи, раздвигая пряди волос на затылке, - грудь наливалась и нестерпимо ныла, - кусая от нетерпения губы, она вложила напряжённый сосок в его рот и замерла, - долгожданное тепло разливалось толчками, - в полумраке его лоб блестел, - ыыыы, - застонал он и еще сильней задвигал губами, поражённый открытием, - ну, что ты, маленькая? хочешь? – она утвердительно кивнула и плавно опустившись на колени, уткнулась лицом ему в живот, - пахнУло несвежим бельём и немытым телом.
Готовая к этому, она всё же резко отшатнулась.
- Что, не нравится? – мужчина настороженно рассмеялся и сдавил пальцами её затылок., - жаль, что вы – не еврей, - холодея от ужаса тихо произнесла она, - не еврей? ты спятила, что ли? Понимаете, - она торопливо проглотила слюну, - при обрезании удаляется крайняя плоть, - это всего лишь полоска кожи, - там скапливается грязь, смазка, - и от этого..
- Что? - мужчина замолчал, видимо, не зная, как реагировать на неслыханную наглость, - он резко поднял её с колен, - нет, скажи, ты больная? ты хоть понимаешь, что несёшь? – не еврей, - в голосе его промелькнуло явное огорчение, досада уступила место растерянности, - ты зачем сюда лезла? – зачем притащилась? – чего увязалась за мной? – он смачно выругался, по инерции продолжая некоторые манипуляции левой рукой., - так славно всё началось, - мышка попалась чистенькая, ароматная, с гладким личиком и шикарными сиськами, - на студенточку похожа или училку младших классов, - она легко согласилась, будто давно ждала этого, и решительно пошла рядом с ним, - уже поднимаясь по лестнице на второй этаж, позволила мять и трогать себя везде, - всё упругое, первосортное, так и просится в руку, - всё складывалось как нельзя лучше, - в последний раз он был с сорокалетней разведёнкой, - плоскогрудой неинтересной женщиной, - корыстной и лживой, - вот дрянь, дрянь - нет, это она нарочно кайф обломала! – прилив злобы придал ему сил, - он покосился на белеющую в темноте грудь и скомандовал, - ладно, - спиной развернись, - я хочу кончить.

Долго возилась с замком, чертыхаясь и охая, подталкивая коленкой дверь, - зажимая ладонью промежность, вихрем понеслась в уборную, - из комнаты, шаркая тапками, вышел муж, - ты где ходишь так поздно? – чай будешь? я поставлю, - он нашарил рукой очки и прислушался к шуму льющейся воды из ванной комнаты, - нет, - от чая молоко прибывает, - глухо ответила она, - стоя перед умывальником, смотрела на белёсую струйку молока, стекающую на живот, - из роддома она вернулась месяц назад, с туго перевязанной грудью и пустыми руками. А молоко всё прибывало. И конца этому не было.