Chekhov : Уверенные шаги в темноте 10

Кундалини - Бутово

...я прислонился лбом к холодному стеклу и провожал взглядом каждую каплю, стекающую как-то вниз и в сторону, и потом их уносило ветром назад. иногда машина подпрыгивала на ухабах, и тогда я вздрагивал всем телом - кумарило довольно сильно, и казалось, что эти капли стекают мне прямо за шиворот.

накнец мы сьехали с шоссе. неширокая асфальтированная дорожка убегала куда-то в лес. отец взялся двумя руками за руль, в очередной раз неодобрительно посмотрел на меня, и сбавил скорость.

клиника вынырнула из-за поворота внезапно. небольшой двухэтажный домик веселого желтенького цвета, окруженный высоким синим забором. мы припарковались на специальной парковке, и выгрузились. я взял из багажника объемистую сумку, и в сопровождении отца вошел во двор дома, в котором мне предстояло прожить 28 ближайших дней.

во дворе был разбит маленький уютный парк, пересеченный песочными дорожками. никого не было видно, но как только мы вошли, из дверей домика вышла симпатичная девушка и подошла к нам.

- чехов? - спросила она меня, улыбаясь, - мы вас ждали. проходите.

она завела нас с отцом в вестибюль, усадила меня в кресло, и затем они с моим родителем скрылись в кабинете директора. от меня они были отделены матовым стеклом; я не слышал, о чем они говорили, но отчетливо видел, как отец достал из кармана куртки конверт с деньгами и передал его девушке.

я еще не знал тогда, что это был последний раз, когда родители платили за меня деньги.

минут через 10 они вышли. я в это время заинтересованно прислушивался к странной ритмичной музыке, доносившейся откуда-то из глубины здания, и время от времени прерываемой глубокими, страстными человеческими воплями. я не то, чтобы испугался -я просто не знал, что думать на этот счет, просто слушал, и все.

отец мрачно попрощался со мной, и торопливо ушел. девушка поманила меня рукой, улыбаясь; я подхватил сумку и отправился следом за ней по красиво оформленным коридорам. мы шли и шли, то поднимаясь по лестницам, то спускаясь куда-то, как мне казалось, прямо в подвал, и я не понимал, как в таком маленьком домике уместилось столько переходов и комнат. по дороге девушка - ее звали лена, - рассказывала мне об этом центре и о тех методах лечения наркотической зависимости, которые они здесь применяли.

подъем здесь был установлен в 7 часов утра. затем все шли на утреннее занятие кундалини - йогой, которое длилось 1,5 часа. потом - завтрак (оговорюсь сразу - качество еды в этом заведении меня приятно удивило). после завтрака все отправлялись на так называемые малые группы - сеансы груповой психотерапии под руководством одного из психологов. далее - снова йога, 3 часа. потом обед, группа, вечерняя йога и в заключение дня еще одна, на этот раз большая группа - на ней собиралось все население центра.

сейчас, на кумаре, когда я слушал все это, я ни секунды не верил, что меня вот в таком состоянии можно заставить заниматься физическими уражнениями. я был уверен, что никогда, ни за что я заниматься этой йогой не стану - так я и думал, приятно улыбаясь в ответ на ленины разглагольствования.

как выяснилось очень скоро, я сильно ошибался.

однако перед тем, как ввергнуть меня в пучину индийских секретных техник, сотрудники центра должны были убедиться, что я не совсем сумасшедший, что кумарит меня терпимо, и бросаться с ножиками на пациентов я не стану. для того, чтобы оценить мою адекватность, меня заперли в специальной, впрочем довольно благоустроенной комнате с кроватью, большим телевизором, видеомагнитофоном, и россыпью кассет, - и оставили там, ничего не объясняя. обследовав свою тюрьму, я обнаружил уютную ванную комнату с душевой кабиной и всеми необходимыми штуками, а также пародию на небольшую кухню.

побродив по помещению, и поняв, что по крайней мере какое-то время меня не будут трогать, я выбрал фильм из сваленной в углу кучи, воткнул кассету в магнитофон, и начал смотреть.

поначалу мне было трудно сосредоточиься на сюжете - кумары, новизна обстановки действовали стимулирующе и странно. врочем, было еще что-то, я не мог поначалу понять, что. потом, внимательно осмотрев комнату, я внезапно осознал, что не давало мне покоя.

над телевизором, укрепленная на подвижном шарнире, находилась небольшая видеокамера; с легким жужжанием ее объектив, похожий на круглый черный глаз, неотрывно сопровождал меня во время моих эволюций по помещению. это было... да. знаете, почему-то мне это было крайне неприятно.

..я не помню, как уснул в тот вечер. смотрел телевизор, пытался что-то разглядеть на улице сквозь матовые стекла, но хорошо было видно лишь капли дождя, они чертили свои дорожки сверху вниз, одна за другой, и конца им не было.

подкумаривало, фильмы надоели, ко мне никто не приходил. камера по-прежнему следила за мной, но я к ней привык и больше не обращал на нее внимания. наконец, часам к двум ночи, я все-таки вырубился.

наутро, ровно в семь, мой беспокойный сон был прерван скрежетом ключа в замке. к комнате, где я лежал, от двери вел довольно длинный коридор, и мой посетитель, стуча по паркету каблуками, шел ко мне секунды три. он шел, и бормотал как-бы про себя: "а кто это к нам приехал, кого это к нам привезли..." по этому бормотанию, а также по каблукам на черных чопперах я узнал его еще до того, как он появился в комнате.

здесь необходимо сделать небольшое отступление, и рассказать о том, как получилось, что я был хорошо знаком почти со всеми консультантами этого центра. дело в том, что уже на протяжении нескольких лет до этого я ходил на группы по программе "12 шагов", проводимые по всей москве добровольным сообществом "анонимные наркоманы". ну, при помощи рекомендаций этого сообщества некоторые действительно бросали наркотики; другие же, как и я, ходили туда для того, чтобы мутить, знакомиться с девками, и общаться с себе подобными, не притворяясь приличными чуваками. на эти группы в основном ходили дети очень богатых родителей, одной из причиной чего была одна из установок программы - ничего не менять в своей жизни на протяжении первого года трезвости. то есть - ни в коем случае не начинать работать. сами понимаете, кто мог себе это позволить, тем более, практически все до этого проторчав. с другой стороны, понимая, что давать деткам еще и подобные незаслуженные каникулы не стоит, папы с мамами устраивали своих лоботрясов, начитавшихся программной литературы, работать в различные дорогие центры консультантами - вроде и дитя при деле, а вроде и не прерывает процесс выздоровления.

мне общаться с этой публикой было довольно трудно - выздоравливать в то время я совершенно не хотел, было лишь желание привести свой торч в норму. именно поэтому я, конечно, постарался как можно лучше узнать программу, и внедриться в их тусовку в качестве пусть бедного, но умного и таинственного чувака.

меня извиняет лишь моя на тот момент молодость и отсутствие каких-бы то ни было принципов. не судите меня строго.

именно поэтому, заслышав в прихожей шаги приближающегося васи космоса - одного из одиознейших представителей московской золотой молодежи, торчка, каратиста и байкера, я заранее скорчил подобающую физиономию. я знал, что сейчас будет, и это случилось.

увидев меня, космос чуть не споткнулся. бормотание его прекратилось, он недоумевающе посмотрел на меня и сказал:

- чехов? а ты что здесь делаешь? на экскурсию приехал? а где этот, новый, которого привезли?...

на вопрос, что я здесь делаю, я с удовольствием ответил, что рублю здесь, прямо в кровати, дрова, а еще что меня необходимо лечить от наркомании, за чем, собственно, я сюда и приехал.

- так ты что, сорвался?... то то я смотрю, тебя на группах нет... ну ты это... давай...

космос отчетливо не знал, что говорить. я смотрел на него, и улыбался - я знал, что сказать ему нечего. рассказывать мне программные постулаты было бы сейчас очень глупо - я знал их намного лучше, чем он сам. дать мне в бубен?... вот это как раз был вариант, но какой-то нетактичный. в общем, космос призадумался.

я сидел, и меня разбирал кумарной смех. поймите меня правильно - в то время я только начинал выходить из "розового тэрча", и очень часто позволял себе смеяться над людьми, не понимая, что все свои внутренние и внешние ресурсы необходимо употребить на то, чтобы вылезать из этого болота. нет, я делал все, чтобы увязнуть в нем еще глубже, и моя манера общения мне в этом тогда только помогала.

космос тем временем пришел в себя, посмотрел на меня уже по-другому, видимо, выбрав манеру поведения. он положил мне руку на плечо, и сказал уже нормальным голосом:

- ладно, все фигня. давай одевайся, пошли завтракать, познакомлю тебя с парнями. все ровно будет, не волнуйся. у нас тут хорошо.

как ни странно, он очень верно охарактеризовал мое состояние. я действительно сильно волновался.

...мы идем по узким коридорам, полы были укрыты толстым слоем ковролина, и даже космические чопперы разговаривают здесь едва - едва. на стенах - картины, судя по всему, творчество каких-то маньяков от наркомании: то скорченная, испуганная девушка в углу комнаты, вокруг которой собрались огромные ухмыляющиеся шприцы на ножках, то еще какая-нибудь чушь в духе страшных средневековых мистиков.

космос идет впереди, я чуть сзади. наконец мы преодолеваем последний поворот, и оказываемся в большом зале, заставленном столами. за каждым из них сидят по трое человек, судя по виду, это пациенты. в углу, за отдельным большим столом - консультанты. они отличаются от пациентов лучшей одеждой и кругленькими моськами, но выражения лиц у них, в общем, одинаковые.

ничего удивительного.

космос подталкивает меня к одному из столов, за которым сидит только один пациент. я собираюсь занять место, но по дороге мне приходится обняться - по привычке - с теми из консультантов, кого я знаю. они смотрят на меня сочувственно; я чувствую себя каким-то королем в изгнании. одновременно я просто физически ощущаю на себе ненавидящие взгляды пациентов, уже, стопроцентно, считающих меня "красным".

наконец мне позволяют усесться за стол. напротив меня располагается очень колоритный кадр, он высок, худ, с нечесанной шевелюрой и пронзительным взглядом опытного торчка. он смотрит мне прямо в глаза, он очень серьезен. я принимаю вызов, и отвечаю ему таким же непреклонным взглядом, затем чуть киваю. он кивает мне в ответ, и негромко произносит: "смачнОго", на что я в ответ желаю ему приятного аппетита уже по-русски.

…парня, как оказалось, звали антоном, и был он сыном владельца одной из самых известных европейских футбольных команд, не буду говорить, какой – вдруг ему это не понравится. Так вот, антон был, что называется, «олдовым» наркотом в классическом смысле этого слова – сейчас таких почти не осталось. Ну или может прячутся где-то по подвалам, или министрами стали. Ну не суть. Главное – он оказался великолепным, очень интересным собеседником и товарищем, знал миллион анекдотов, забавных случаев, и рассказывал их с каменным лицом, и ровным, спокойным голосом. Серьезность его немного портил акцент, но я к нему быстро привык. Холодность же первой встречи объяснялась нашим общим негативным физическим состоянием.

После завтрака меня осмотрел врач. На вопросы, как я себя чувствую, я ответил, что уже почти все в порядке – мне очень хотелось вырваться наконец из своего отстойника. Пациентов, как мне показалось, было человек 30, среди них несколько девушек, весьма фривольно одетых. Они смеялись, разговаривали, иногда поглядывали на меня, и я позабыл про нескончаемый дождь за окном, и тоже захотел тусоваться.

Космос, подойдя ко мне вместе с антоном, повел нас показывать нашу новую комнату. Она была расположена на втором этаже, в углу, рядом с комнатой дежурных консультантов – мне это инстинктивно не очень понравилось. В комнате было уютно, там стояли три широкие кровати, два шкафа, письменный стол. Мебель была, судя по всему, из «икеи» - в то время на нее был самый писк. За еще одной дверью - хорошо оборудованная ванная, в общем, жаловаться не на что. Космос пожал нам руки, пожелал выздороветь, и свалил.

Мы плюхнулись на свои койки, антоха сразу достал из кармана пачку сигарет.

- антон, завязывай. За курение в помещении дают предупреждение – я сам на стенке читал. Три предупреждения – едешь домой, и деньги не отдадут. Пошли до курилки дойдем.

Антон невозмутимо распечатал пачку «мальборо», подмигнул мне и нагло закурил. Он ничего не объяснял, но я видел, что он знает, что делает, и приготовился смотреть. Ровно через минуту в комнату ворвался разъяренный космос.

- антон, ну что за безответственность? Сказано же в программе – начинай с малого. Вот ты можешь хотя бы начать с того, чтобы курить в отведенном для этого помещении? Что, дойти трудно?

- трудно… - ответил антон, пуская к потолку ровные кольца, - у меня ножки болят.

Космос начал зеленеть, но старался держать себя в руках.

- антон, это уже черт знает, что такое. Ты издеваешься? Быстро затуши сигарету, или получишь предупреждение!

Антоха весь напрягся и выпустил уже какое-то совсем уж непонятное кольцо, похожее на восьмерку.

- ну ладно!, - космос выскочил в коридор, мы услышали, как чопперы грохочут в комнате рядом. Я только сейчас позволил себе рассмеяться, и сказал:

- антон, тебе же здесь еще почти месяц. Он ебанется, факт.
- спакуха, граждане. Мой батя в хороших с владельцем этой богадельни, и я сам слышал, как тот ему пообещал не выгонять меня отсюда ни при каких обстоятельствах. Просто этот конь по ходу еще не в курсах, так что пусть побегает.

Тут я тоже закурил, благо было на кого перевести стрелки в случае обнаружения. Через пару минут вернулся космос. Он протягивал антону строгую даже на вид бумажку с печатью и с цифрой «1» - обещанное предупреждение. Антон же продолжил фарс: скорчил унылую рожу, спросил «а может не надо», потом трясущимися руками взял ультиматум и стал его изучать.

Тем временем в коридоре за стеной послышались шаги, шум, и несколько голосов вместе закричали:

- выходи на йогу! Все на утреннюю йогу!...

Мы выглянули из дверей, и увидели, что все пациенты двигаются мимо нашей комнаты в сторону большого спортзала, расположенного в торце здания. Пошли за ними и мы. В спортзале было свежо, все окна были открыты, и порывы ветра иногда заносили в них дождевые капли, тяжелые, как булыжники. На полу лежало много туристических матрасиков, на которых все и расположились.

Перед нами была сцена, на которой стояла богатая стереосистема, и лежал еще один коврик, побольше. По его центру безмолвно и недвижимо помещался наш, как я понял, просвещенный учитель – в шапке, как у сикха, в белых шароварах, и голый по пояс. Чистый индиец, если бы не татуировки с красноречивыми надписями на великом и могучем, и «отрицалово», симметрично украшающее его узкие плечи.

- друзья, - начал гуру неожиданно тонким голосом, - для новеньких я скажу, чем мы тут все занимаемся. Итак, кундалини – йога – это набор упражнений, предназначенных прежде всего…

…и попер, и попер. проклятый сикх вещал без передышки ровно 43 минуты – я засек по часам над его головой, и это помогло мне выиграть у сидящего рядом антона обеденный компот – он ошибочно полагал, что гуру будет трепаться не более получаса.

Наконец приступили непосредственно к упражнениям. Они сопровождались ритмичной индийской музыкой, и были, в общем, не такие сложные, но все равно к окончанию занятия я был мокрый, как мышь. Все вместе мы вывалились в коридор, и стали расходиться по своим комнатам, а по дороге я подсчитал, сколько «йог» мне предстоит пройти за месяц, и вздохнул с облегчением – я понял, что либо помру от подобных пыток, либо стану супергуру и никакой героин меня уже никогда не возьмет. Стоило рискнуть, в принципе.

Поваляться нам удалось ровно 5 минут – всех погнали в душ и на обед. Такие количества еды отвыкшие вообще от пищи организмы принимали пока что с трудом, а вообще качество обеда было отличным. После обеда, выкурив по положняковой сигаретке в общей курилке и потрепавшись там с товарищами по несчастью, мы с моим украинским напарником отправились на малую группу.

Вел ее бывший алкоголик, лет 60, когда-то – профессор, интеллигент, сейчас – доморощенный психолог. Группа состояла из 10 человек, мы все сели по кругу, и профессор предложил тему для беседы – «почему воровать плохо». Честное слово, это было ее название. Я посмотрел по сторонам, и понял, что мои одногруппники, несомненно, не раз испытывали на себе негативные последствия воровства, которые мы сейчас собирались разбирать. Антон, например, развлекался, перегибаясь через ближайшего пациента, и щелкая по уху того, кто сидел дальше, и пока тот разворачивался всеми своими 120 килограммами, антоха давно уже сидел на месте и считал птичек за окном. Между его соседями завязывался интересный разговор, по тону и содержанию напоминающий волжское соревнование на самый громкий пароходный гудок. В конце концов профессор всех успокоил, открыл какую-то американскую книжку, и начал читать нам, что по поводу воровства думают америкосы.

В общем, было довольно скучно. Америкосы, как водится, налив воды, ничего особенного не сообщали, соседи-пароходы тупо пялились на докладчика, антон, по-моему, задремал. Наконец профессор отложил книгу, и предложил нам высказываться. Наплыва желающих не наблюдалось, я подумал, что надо и мне заявить о себе, и взял слово.

Я говорил долго, и речь моя была точно спланирована. Я обращался непосредственно к ведущему, и видел, как после каждой произнесенной мною цитаты из классиков выздоровления его глаза раскрываются все шире. Под конец он даже вроде бы начал подпрыгивать на стуле, и вместе со мной заканчивал предложения.

- откуда вы все это знаете? – запищал он, когда я закончил, - вы что, читали эти книги?...

- нет, - ответил я и победно посмотрел на антоху, это тебе не по ушам соседей щелкать, - я издавал их под руководством василия с.

Последнее было правдой, а назвав имя одного из отцов движения НА в россии – отличного, кстати, мужика, - я автоматически обозначил себя как одного из избранных. Движение – не секта, но некоторые свойственные сектам черты у него, несомненно, есть. Одна из них – непогрешимость отцов – основателей, на этом я и сыграл.

На этом группа была фактически закончена, и до самого звонка мне пришлось рассказывать частью реальные, частью прямо здесь выдуманные истории из жития святого васи. К его чести надо сказать, что он обязательно оценил бы шутку, и смеялся бы громче всех.

(Пусть земля тебе будет пухом, василий)

Когда мы выходили после группы, я уже чувствовал себя наследным принцем в изгнании – чуваки в спортзале, куда мы потом пришли, показывали на меня пальцами, и что-то шептали, а одна из девушек мне улыбнулась. Вечерняя йога отличалась от обеденной лишь продолжительностью – она длилась два часа вместо трех в обед. Упражнения были непростые, и мы опять еле доползли до кроватей.

Однако после ужина нас ждало еще одно развлечение – общая группа с участием всех пациентов, психологов и консультантов.

Все сели в кресла, расставленные вдоль стен в большом, красивом зале. Представились, каждый с гордостью заявил, что он наркоман, и ведущий предложил какую-то тему, и понеслась – благо йог сегодня уже больше не было, и все повеселели. Я рассматривал сидящих вокруг, и скоро понял, что попал в заповедник мажоров. С другой стороны, это было понятно, - стоимость лечения была запредельной, - и позволить себе отправить детеныша в такую клинику могли или бандиты, или просто очень богатые люди.
Когда группа закончилась, мы с антоном медленно побрели спать. Не зажигая света, вошли в комнату, антон автоматически прикурил сигарету, я сделал то же. Мне на удивление сильно хотелось спать, и я с благодарностью вспомнил спортзал – все-таки был толк от этих кульбитов.

Антоха тем временем собрался сигануть с разбега на последнюю незанятую кровать в нашей комнате, которая темным пятном виднелась в углу.

- слухай, чехав, а шо це у вас в москви…

Не договорив, он прыгнул. Мне показалось, что летит он как-то уж очень долго, вот мелькнули длинные ноги, затем вдруг раздался страшный грохот, и мне (я сидел на столе) причудилось, что на антона напало внезапно ожившее одеяло, при этом оно выло и рычало совершенно нечеловеческим голосом. Я буквально примерз к столу, но все же вытянул в ту сторону руку с зажигалкой, и чиркнул колесиком. То, что я увидел, потрясло меня. Антохина шея полностью помещалась в стиснутом, покрытом шерстью кулаке какого-то огромного голого чувака, который лежал на, как мы думали, пустой кровати. Чувак ревел как атомоход в полярном тумане, и собирался, по ходу, удавить моего соседа. Лицо у антона уже посинело, а выражения подобного ужаса я на нем не видел ни до, ни после.

Все это произошло в течение трех – четырех секунд, и потом я спрыгнул на пол, подскочил к выключателю, и зажег свет.

Именно в такой диспозиции нас и застал ночной дежурный – наш великолепный космос.

…ревущим в ночи чуваком оказался наш новый сосед – семен. Его подняли из карантина как раз в то время, когда мы были на вечерней группе, а нас предупредить забыли. Он культурненько улегся спать, а среди ночи ему, как он вообразил, новые соседи решили устроить «прописку», - что и вызвало столь негативную реакцию. семен был профессиональным хоккеистом, играл защитника в известной российской команде, вот почему лишь по счастливому стечению обстоятельств антону удалось выйти из схватки без переломов, остались лишь бледность и иногда заикание. К чести семена надо сказать, что он извинился перед антоном, долго сам смеялся над происшествием, и в общем оказался душевным кадром. Как большинство крепких от природы людей, его было трудно вывести из себя, он больше отмалчивался, но характером обладал сильным. Уже через день он присоединился к нам на правах полноправного члена, и нас стало трое.

Последствиями ночного происшествия стало четвертое предупреждение для почему-то антона, которое он воспринял равнодушно, и первое – штраф – для космоса, и вот он-то как раз расстроился довольно сильно. Ну как же, нас просто пожурили, а он в зарплату недосчитается сотни долларов. После этого случая космос стал еще больше нам надоедать.

Дни потянулись за днями, я понемногу привык к распорядку дня, у меня восстановились аппетит и сон. Я привык даже к йоге, хотя первые дня четыре думал, что не потяну. Попробуйте, например, сложить перед собой ладони «пистолетом», вытянуть вперед руки параллельно полу, и просто постоять в таком положении, скажем, полчаса. Спорим на что угодно, с первого раза больше 15 минут не простоите – руки как магнитом притянет к полу. А к концу лечения мы развлекались этим упражнением по целому часу - утром и вечером…

Антон тоже втянулся, как и наш доблестный хоккеист. Для него физнагрузки были делом привычным и даже приятным, и на йогу, как и на обед, сема летел как на крыльях. Когда же звали на группу – все было с точностью до наоборот. Дошло до того, что нашего профессора семен во всеуслышание как-то пообещал засунуть в плевательницу.

Целыми днями мы кувыркались на йоге, жрали, разглагольствовали на группах. Иногда удавалось переброситься словом – другим с представительницами прекрасного пола, которые были нарасхват и чувствовали себя обязанными менять туалеты минимум три раза в день.

Наконец наступила последняя неделя нашего пребывания в центре. Теперь мы вместо йоги должны были по отдельной программе заниматься холотропным дыханием. Если кто не знает, это такая хитрая методика, смысл которой в перенасыщении организма кислородом, что ведет к галлюцинациям и эйфории. Такой вот чистый кайф. Старый знакомый – сикх объяснил нам, как действовать, врубил какой-то амфетосный брейк-бит и забрался на свой насест. А мы, как и было указано, задышали всей грудью, и очень быстро и глубоко. Мне, признаться, даже стало интересно – что это за кайф за такой, и почему все на нем не торчат, раз он такой крутой и полезный.

Ну, как выяснилось, все это было полнейшим разводом – или мы дышали как-то не так. Единственный кайф, который я испытал, заключался в дикой боли в суставах, а потом меня и моих соседей стало в полном смысле слова крючить – руки и ноги сами сгибались в разные стороны, мы, наверное, напоминали паралитиков на пляже, пытающихся встать и погнаться за спасателями малибу. Остаточные явления продолжались почти час, и мы окончательно пришли к выводу, что сикх – сволочь.

Первым выписывался антон. Папа сменил гнев на милость, и разрешил сыну вернуться домой. Антоха попрощался со всеми, оставил нам с семеном свои координаты, и отбыл, увозя в качестве сувениров 31 бумажку с замечаниями, которые ему аккуратно выдавали всю дорогу. Мы видели в окно, как он с сумкой на плече выходил из ворот, потом он помахал нам и сел в машину.

Без антохи сразу стало как-то грустно. Чтобы отвлечься, мы с семеном уселись на подоконники, и начали строить планы дальнейшего выздоровления – теперь уже на воле. Поймите нас правильно – мы действительно прониклись духом этого места, поверили в некоторые моменты программы, да и в конце концов – космос-то уродливый и глупый не торчит?... значит, и мы можем.

И вот мы договорились встретиться после выхода из центра, снять вдвоем квартиру в москве, и жить там тихо и спокойно, как билл и доктор боб завещали.

Через 2 дня нас выписали. Мне, в общем, понравилось в этом центре, поэтому я персонально попрощался с каждым консультантом, перекрестил и поклонился в ноги на прощание космосу (он опять позеленел), и вот я уже еду с отцом домой. Он время от времени недоверчиво поглядывает на меня, не знаю, что он ожидал увидеть – что у меня за 28 дней вырастет нимб вокруг головы, или все вены покроются защитой, - но в общем что-то его не устраивало.

Дома я поведал родителям о нашем с семеном плане, и попросил подъемные. Поговорив с моим будущим соседом (он всегда нравился женщинам), мама одобрила предложение, да я и сам считал, что с района надо уезжать, покоя мне тут бы точно не дали.

И вот мы сняли недорогую двушку на другом конце москвы, купили туда разные нужные штуки типа микроволновки, устроились на работу – я в журнал, семен в хоккей – и стали жить, добра наживать. Через месяц сема совратил юную продавщицу из палатки напротив, и она поселилась у нас. Я не возражал, женская рука в доме требовалась, к тому же у продавщицы было много подруг.

Жили мы, повторяю, весело и – трезво. То есть совсем, мы даже не пили. Девки поначалу смотрели на нас, как на чокнутых, а нам это было отчего-то в кайф, и мы лишь обменивались победными взглядами.

Вскоре семен купил себе машину, а так как водить не умел, то отдал ее пока мне. Вообще надо было видеть, как мы по вечерам приезжали на ней, с девчонками, играть на биллиарде в близлежащем клубе. Мы заходили, бодрые и улыбающиеся, рассаживали девчонок, брали им пиво, коктейли, а себе – чай, кофе, сок. Первое время нас точно считали тихими маньяками, но потом привыкли, и сок приносили уже даже без заказа. Я, кстати, часто видел, как официантки завистливо смотрят на наших пьяненьких девок. Ну да, конечно, не всем такое счастье – смешные симпатичные чувачки – трезвенники.

Эта идиллия продолжалась 9 (девять) месяцев и четыре дня. Я знаю это точно, потому что замечал срок трезвости по календарю в прихожей. И вот на пятый день, рано утром, в нашей квартире раздался настойчивый телефонный звонок.

Проклятый телефон звонил и звонил. Я в конце концов вылез из-под одеяла, и стал разыскивать трубку. Конечно, пока я ее искал, звонить перестали. Я едва не метнул трубу в стену, и побрел в туалет. Как только я там закрылся – телефон зазвонил снова.

- ну чехав епрст!!!! – застонал семен из соседней комнаты. Затем его дверь приоткрылась, оттуда шустро пропрыгало стройное светловолосое существо в простыне, цапнуло трубку и упрыгало обратно. сема, видимо, забрал трубку у своей подруги (а может, заставил ее держать дивайс возле уха, с него станется), и заговорил:

- ало. Да. Да. А это кто? О антоха как она??!! – и мне уже: чехав, тоха звонит!

- да нормально мы тут, квартиру сняли, живем… да нет, ты чо, не бухаем даже, десятый месяц. Да. Гадом буду, антох. Да нет, не тянет, нам и так нормально. Во, чехав вышел, даю ему трубку.

Я взял трубу и где-то далеко услышал знакомый антохин голос:

- то шо, плагиатор, ше не вмерла там москва ваша?

Я объяснил, что судя по голосу, «вмер» как раз он, и разговаривает с нами откуда-нибудь с прогулочной палубы ладьи Харона. Услышав мою шутку, антон перестал смеяться.

- ты бач, не можу я тут не торчаты. Тильки но прокинусь, видразу якась холера звонить и каже пишлы шось заварим. Не можу я бильш, пацани. Заберить мене свидсы, хочу з вами жити. Можна? А я грошей пидвезу, батько дасть.

Семен слышал разговор – я включил громкую связь. я вопросительно посмотрел на него, он неопределенно пожал плечами.

- антох, - сказал я, - ты понимаешь, тут такое дело. Мы, конечно, будем очень рады тебя принять, но только ты дай слово, что перед тем, как приехать, переломаешься. А то ведь ты сам понимаешь – мы тебя уторченного увидим, и все, капец нашей трезвости. А так давай, конечно приезжай.

семен молча показал мне большой палец.

- та нема базару, чехав, я взавтра йиду на детокс, а потим вже до вас. То я батькови кажу, щоб вин до вас зайшов – вин там у вас в москви зараз, шось хтив з вами поговорити.

Мы переглянулись.

- да не вопрос, конечно, пусть заходит.

Я положил трубку.

- ну что думаешь об этом?, - спросил я сему. Он помолчал, потом ответил:

- да что тут думать. Надо выдергивать пацана, один он там точно загнется. Но только давай договоримся: если не дай Бог он нас срывать начнет – отправляем его обратно в тот же день!

Я, конечно, согласился.

В тот же день к нам заехал антохин отец, высокий, представительный мужчина, хорошо знакомый нам по футбольным трансляциям. С ним были двое охранников, они остались в коридоре. Сначала гость секунд 30 рассматривал каждого из нас, все это молча, и лишь затем протянул нам руку для приветствия.

- антон много рассказывал о вас. Я не понимаю, как можно стать друзьями за месяц, но вы не похожи на наркоманов. (я легонько поклонился. Вообще в присутствии этого человека хотелось встать по стойке «смирно», и это меня начинало злить). Но я помню вас по клинике, вы были в плохом состоянии, а раз у вас получилось – то и у моего ублюдка получится.

«ублюдка» он произнес так же, как и остальные слова – невыразительно, тускло. Видно было, что в свое время он очень много ставил на сына, и до сих пор не может понять, как же это все так получилось.

В это время выдрессированная продавщица в легкомысленном халатике вкатила в комнату тележку с кофе, фруктами и соком, и убежала. Антохин отец окинул взглядом угощение, затем в его глазах мелькнуло что-то человеческое, и он наконец нормальным голосом с удивлением спросил:

- так что, и правда не пьете?...

Через полчаса мы с семеном уже сидели одни и думали. «Батя» оставил нам 8 тысяч долларов – более чем приличные деньги в те времена, ответственным за их расход назначив почему-то меня. Потом попрощался с нами, сказал, чтобы мы звонили, если что, и медленно пошел к выходу. Уже взявшись за ручку, он обернулся, и спросил:

- вы как сами думаете, получится?...

Мы молчали. Через несколько секунд наш гость сел в большую белую машину и отчалил.

- так, чехав. Антон прилетает завтра, он уже лежит на детоксе. Значит, что? Значит, надо найти ему квартиру рядом с нами, а девки пусть уберут здесь.

И все закрутилось. Мы с семой поехали в ближайшее агентство недвижимости, а наши девушки занялись приготовлением праздничного ужина и уборкой квартиры. На поиск вариантов жилья мы убили весь остаток дня, отобрали несколько квартир, оставив последний выбор за антоном, потом поехали домой и легли спать.

…ночью какая-то скотина обесточила весь наш дом, и если бы отец антона не позвонил нас проконтролировать, мы бы точно проспали самолет. Даже и теперь, просачиваясь в потоке ржавых дачников и поливальных машин, мы еле успели. Я лихо развернулся на привокзальной площади, мы выскочили и побежали к таможенному терминалу. Даже издалека было видно, что там какая-то заминка.

…подойдя ближе, я очень быстро и очень отчетливо понял, что мы наконец попали – бесповоротно и окончательно.

Дело было даже не в том, что антона сквозь этот самый терминал несли на руках, как покойника. И не в том, что мне вдруг страшно, до судорог захотелось вмазаться. Самое главное – я посмотрел на сему, увидел, что он тоже смотрит на меня, и понял, что мы обо всем этом знали заранее! Мы хотели, чтобы он приехал именно в таком состоянии – это бы снимало с нас ответственность за срыв – срыв, на который мы уже согласились.

- пошли поможем.

Мы растолкали толпу, и пробрались к телу. Антон отъехал классически, чуть не проглотив язык и с шумом дыша раз в полминуты. Я до сих пор не понимаю, как нам в суматохе удалось засунуть его самого и его вещи в машину, и смыться.

Домой ехали молча. Мы с семеном боялись даже встретиться взглядом – никто не хотел признать, что он уже прогнулся, что он не против… ехали, типа ничего не происходило.

Мы занесли антона в дом, положили на одну из кроватей, и оставили одного. В это время позвонил его отец, и вот в этот момент мы окончательно обрезали концы. Мы могли сказать, что его сын приехал нетрезвый, что нам не рекомендуется общаться с употребляющими, что он может и нас сорвать – но вместо этого мы наперебой заверили его в том, что антон прекрасно добрался, сильно устал, а теперь спит, а потом мы пойдем выбирать ему квартиру. Нас поблагодарили и пожелали удачи.

Я положил трубу.

- пошли его разбудим. Не могу я уже ничего не делать.

Мы вошли в спальню – антона там не было. В гостиной тоже. В это время на кухне что-то зазвенело, и знакомый голос посоветовал нашему коту срочно подохнуть в муках. Мы поскакали на кухню.

Антон сидел на табуретке возле холодильника, пил кефир из бутылки, и махал нам рукой. Мы все-таки очень рады были его видеть, и поэтому убивать сразу не стали, решили сначала немного пообщаться. Вскоре выяснилось, что после детокса он, конечно, случайно встретил барыгу прямо в аэропорту, и тот, конечно, в последний раз его угостил. И это правда было в последний раз, потому что такие монстры выздоровления, как я и семен, не дадим ему пропасть.

Несчастная жертва наркомании жрала и чавкала, а глаза у нее были все еще наглухо убитые.

По семену нельзя было понять, о чем он думает, но смотрел он на антона очень неласково.

- антон, да мне похую, кого ты там встретил, хоть самого пабло эскобара. Мы договорились – прилетаешь трезвый. А ты какой приехал? Я до сих пор не понимаю, как нас в аэропорту не приняли.

- ну получилось так, сем, я реально сожалею. Ну правда. Ну что сделать, я не знаю… ну заприте меня здесь. Ну пизды дайте… не хотел я.

Ну может и правда не хотел. Только нам-то от этого не легче… ситуация патовая – и выгнать мы его не можем, и оставлять вроде нельзя. Мы переглядываемся с семеном, он безнадежно машет рукой, как бы говоря: «будь, что будет»…

Осознав, что его никто не гонит, антон радостно начал распаковывать вещи. Прежде чем мы смогли ему втолковать, что он будет жить в другой квартире, половина вещей была уже раскидана по комнате. Мы с семеном ушли на кухню и молча курили там, прислушиваясь к звукам, доносящимся из гостиной. Потом мы услышали шаги, и в дверном проеме появился хитро улыбающийся антон. Руки он держал за спиной, как в детской игре «угадай, в какой руке конфета».

- ну что, пацаны, я смотрю на вас и вижу, что вы тут реально взялись за выздоровление. Как там доктор боб говорил?... «начинай с малого». Так что я буду начинать с малого, а вы, раз вы такие крутые, пока я буду начинать – помогите-ка мне выбросить в унитаз вот это!!!

И он бросил на кухонный стол два целлофановых пакета с белым порошком, каждый грамм на сто.

Мы стояли, смотрели на них, и я чувствовал, что пол уходит у меня из-под ног. Я вдруг понял, что сейчас потеряю над собой контроль, схвачу один из мешков, спрячусь с ним в угол, и выгрызу кадык каждому, кто подойдет близко.

- ну что, пацаны? Давайте выбрасывать?...

Мы переглянулись с семеном – я никогда не видел такого беспомощного выражения у него на лице, - и затем я несмело протянул:

- да незачем… выбрасывать. Хороший хоть?...

Тоха счастливо засмеялся, и схватил нож…

Следующую неделю я почти не помню. Все перевернулось с ног на голову с такой скоростью, как будто не было всех этих 9 месяцев, этого кофе, биллиарда, девок, поездок на машине, понтов… я помню, например, как в первый же вечер мы, совершенно невменяемые, ввалились в тот клуб, где играли на биллиарде, я наблевал там в лузы, антон спал прямо на столе, аргументируя это тем, что он заплатил деньги и может делать что хочет, а семен в конце концов так отхуячил менеджера, что нам всем пришлось на несколько дней сьезжать с района. Я помню каких-то проституток, которых мы сняли, привезли к себе, и трахали почти сутки, за все это время ни разу не кончив, так что они уехали от нас в каком-то суеверном ужасе. Я помню, как однажды ночью зашел на кухню, а там семен стоял перед своей продавщицей на коленях, и оба они плакали пьяными слезами, и ветер дул в разбитое уже несколько суток окно. Я помню, как соседи вызвали милицию, и озверевший семен плечом вынес их бронированную дверь, и потом гонялся за ними по квартире, а они выли, как шакалы… я помню, в конце концов, как антон под лсд зачем-то поставил героином моего кота, и кот умер, и как мне было его жалко, и как я выл и измочалил об антона электрический чайник, и выбил ему 2 зуба, а он только плакал, и гладил еще теплого кота, и просил у него прощения, и не сопротивлялся… Короче говоря, какие-то слайды моя память сохранила, но общего, связного повествования не было и уже никогда не будет.

Через 2 недели у антона отказала печень. Отец прислал за ним специальный самолет, и он улетел, даже не попрощавшись с нами. Нам отец не передал ничего.

Мы сидели в машине на обочине шоссе, был апрель, было тепло и ясно. У нас оставалось около тысячи долларов, две разбитые квартиры, и вот эта машина. Мы переглянулись, и одинаковым жестом выхватили телефоны.

Деньги кончились где-то через неделю, но нас это не остановило. Мутить мы ездили в бутово, в самую, на мой взгляд, отвратительную клоаку рядом с москвой, заваленную пылью и отбросами. Там я еще по старым временам знавал нескольких барыг, и поначалу они нам продавали, но потом прошел слух, что деньги у нас кончились. В то время доза у каждого из нас составляла около полутора граммов, соответственно, промедление было смерти подобно. И мы не медлили. Мы ехали без денег, и приезжали, и выходил я, и вежливо просил в долг. Если мне отказывали, выходил семен и просил невежливо. Ему, как легко можно догадаться, давали чаще, но в конце концов с нами все просто перестали общаться, не отвечая на звонки и переходя на другую сторону улицы, издалека замечая нашу раздолбанную «десятку». Бывало, мы по несколько часов высиживали в засадах, выслеживая знакомых барыг. например однажды, когда мы поймали одного, он попытался проглотить шары, которые были у него во рту, и в этот момент семен вмолотил ему с правой в кадык, парень упал на землю и начал биться, раздирая себе горло, а мы с семой, как вурдалаки, все перемазанные кровью и слюной, грязными пальцами ковырялись у него во рту, радостными криками встречая каждый спасенный шар…

В последний раз я видел семена 22 мая. Он заехал ко мне, мы обнялись, затем, не говоря ни слова, он покидал что-то из вещей в машину, прыгнул за руль, и рванул. Он уехал в свой родной город.

Я стоял возле все так же разбитого окна, и понимал, что этого года как будто не было, что и клиника, и 9 месяцев, и все остальное – это уже даже не прошлое, что этого просто нет. А есть только черная бездна впереди, в которую я уже наступил одной ногой.

Я переступил через гору мусора посреди кухни, нашел телефон, набрал номер. Трубку долго не снимали, наконец там что-то зашуршало.

- мама, - сказал я тихо, - мне очень нужна твоя помощь.

P.S. …недавно я поймал себя на мысли, что совершенно не жалею о том, что все кончилось именно так. Мне почему-то кажется, что попей мы сок еще месяца два – после срыва точно бы не выжили.

…антон каким-то чудом все-таки завязал с наркотой, уж не знаю, как у него это получилось. Совсем недавно я видел его фотографию в одной из газет, пишущих о футболе – он администратор какой-то малоизвестной команды.

Семен теперь работает инструктором по йоге в том самом центре, где мы все познакомились. Однажды я специально съездил к его верной продавщице, она сказала мне, что он сильно изменился, и они расстались. Тем не менее, она дала мне его мобильный. На предложение встретиться сема ответил категорическим отказом, аргументируя это тем, что программные рекомендации запрещают общение с теми, с кем торчал когда-то. Мне все казалось, что он шутит, что вот сейчас он рассмеется, и спросит, куда приезжать, но этого так и не произошло.

Космос умер от сердечного приступа в одном из московских ресторанов, во время празднования 5-летия своей трезвости.

Спи спокойно, чувак. Мы просто прикалывались.