Арлекин : Закрытая конференция по исследованию хаоса

Спроси меня, что в этом забавного. Почему я сижу в углу и хохочу, как идиот. Почему не могу остановиться, и всё хохочу и хохочу... Но никто даже не смотрит на меня. Каждый поглощён своей личной истерией, собственным кошмаром. Никому нет дела до бедного дурака, у которого только что лопнул мозг. Остальных это тоже ждёт, и они это знают. Им только не хочется стать кем-то вроде того доктора микробиологии, который пару часов назад разбил себе голову, колотя ею об стену. Сейчас он сидит там же, у стены: вот он, наш перегоревший доктор с залитым кровью лицом. Время от времени он вытирает лоб рукой, а потом задумчиво облизывает свои красные ладони. Он уже не с нами – где-то там, на периферии, наедине с собой. Очень далеко отсюда. Мы его немного побаиваемся – иногда он начинает рычать. Его глаза запечатаны коркой крови, но может оно и к лучшему.

А меня сорвало с резьбы. Никак не могу унять этот дикий хохот. Я слишком много думал весь этот месяц... или год? – вот меня и понесло. Меня смешат все эти напуганные учёные, апатичные философы, параноидальные социологи и я сам. Все мы повелись, как наивные лохи, и получили в точности то, что нам обещали. Правда, мы не рассчитывали, что конференция будет проходить в таком ключе.

Нас тут человек пятьсот – все, кто откликнулся на приглашение. Некоторые ехали через всю страну, чтобы принять участие. Бросили свои важные дела и приехали. Они посчитали, что такое никак нельзя пропустить – и не ошиблись. Так что же в этом забавного?

Гомонящая толпа академиков, интеллектуалов и прочих заинтересованных стояла перед этим ангаром и гадала, почему именно здесь. Почему не в зале какой-нибудь гостиницы, почему в этом с виду заброшенном ангаре с обшарпанными стенами? Мнения разделились: либо финансовые затруднения организаторов, либо – такова оригинальная концепция мероприятия. Правыми оказались вторые. Ворота ангара раскрылись, нас впустили внутрь. Организаторы подождали, пока мы все не войдём, после чего вышли и заперли тяжёлую дверь снаружи. А мы остались здесь.

Помещение было совершенно пустым – только в дальнем его конце стояли ряды ящиков с водой в бутылках и сухарями. А с высокого потолка тускло светила единственная люминесцентная лампа. Мы даже не сразу начали паниковать – сначала было примерно полчаса замешательства.

В общем, мы здесь уже что-то около месяца. Мобильники разрядились в течение первой недели, впрочем, от них всё равно не было никакой пользы – сигнал сюда не проходил. Есть ещё наручные часы, но на них, кажется, никто уже не смотрит. Мы потеряли ориентацию во времени. Секундные стрелки то еле заметно ползут, то бешено вертятся, как вентиляторы. Иногда мне кажется, что они и вовсе отсчитывают секунды в обратном направлении. Это не потому, что мы попали в иное пространство-время – всё дело во всеобщем помутнении.

Я смеюсь, смеюсь, как припадочный. Последствия шока. Результат глубокого осознания нашего положения. Что в этом забавного? Что меня так развеселило? Ирония. Думаю, я понял. Конференция проходит успешно. Все эти ополоумевшие давно уже утратили свою снобистскую представительность, свои чопорные манеры, свои ханжеские понятия о подобающем поведении. Этот бедняга-микробиолог – единственный, кто не участвовал в нашей весёлой оргии. Возможно, именно поэтому в самый разгар суматошного животного соития, он стал бодать стену. Возможно, именно поэтому мы его боимся – он откололся от коллектива и выразил свой формальный протест. Одиночки всегда представляют опасность для большинства. Я это понял, скоро поймут и остальные. Когда отвлекутся от своих давно уже бессвязных мыслей.

Мой приступ мало-помалу стихает. Тут не до смеха. Тут дело серьёзное. Нужно срочно принять решение по вопросу нашей безопасности. Конечно, ведь эта сука с разбитой башкой нас всех передушит, стоит только уснуть! Он же рычит всё время! Наверняка, только и думает о том, как бы повыкусывать соски всех присутствующих дам! И не только.

Чёрт, кажется, мы собираемся покакать. Никакого клозета здесь, конечно, нет, поэтому срать приходится у всех на виду. Чтобы не испытывать смущения, мы однажды постановили срать всем вместе. Это уменьшает неловкость. И усиливает запах говна.

Блядь, да где же эти ебучие полотенца! Мне нужны полотенца, чтобы завернуть в них свою голову.

Женские соски... Зря подумал. Соски. Сосочки. Коричневые, розовые, бордовые.

Ха-ха, теперь мы знаем о хаосе гораздо больше. Все попытки его упорядочить привели к обратным результатам.

Вот, мы все спускаем брюки и юбки, садимся на корточки и приступаем к дефекации. Все, кроме ёбаного микробиолога. Нет, так дальше продолжаться не может. С этим надо что-то делать. Инициативу на себя никто брать не хочет – что ж, тогда я сам. Можете не благодарить, сволочи трусливые. Вот, только догажу, и сразу же.

Но меня опережает маленький лысый профессор. Он с рёвом вскакивает и, путаясь в штанах и разбрасывая какашки, стремительно, но очень медленно семенит к бедному ублюдку. Профессор хватает загривок микробиолога и, визгливо бранясь, тыкает его окровавленной рожей в свежее дерьмо. До тех пор, пока этот жалкий оппозиционер не перестаёт дёргаться. По ангару гулко разносится овация в честь решительных действий профессора.

Правильно, старый! Нехуй терпеть подобных гондонов. Деструктивные элементы представляют опасность. Деструк дес правильно старый да да Мо да Мо Де нехуй терпеть опасность опасность опасность

А? Что?

Овация. Я хлопаю. Как хорошо, что этот кретин захлебнулся дерьмом. Надо было срать вместе со всеми. Сосочки.

Ха-ха, теперь мы знаем о хаосе. Мы выхо мы не в мы не в мы хаха мы не хотим выходить отсюда. Мы не хотим. Там, за дверью – порядок. А как можно упорядочить хаос? Это страх. Страх.

Конференция проходит успешно. Ха-ха.

Коричневые. Я опять хочу. Эти шарики меня. Эти.

Да. Где-то тут я положил свои носки. Нет, нет, без них я не.

Соски. Давайте, друзья. Давайте обосрём носки друг друга. Ха-ха. Давайте, друзья. Давайте обсосём соски друг друга. Ха-ха. Давайте, друзья! Можно, я пока подержу палец в твоей жопе, дорогая?

Проклятый микробиолог мёртв, и мы, наконец, можем спать спокойно. Неизвестно, что у этого страшного психа могло быть на уме, старый.

Эрекция и моя эрекция и мой хер и мой хер и моя.

Хр. Ха-ха. Пс. Хр ха.

Пвлриаьно, сарытй! Нуехй трептеь пбонодых гдононв.

Ха-ха.

Ха-ха.

Хпрущь мгвилаа! Убжь, убжжжь!!! Игыгыгогобхухахаха

Брррыщь, дамы и господа. Я ебу женщину. Наверное, это любовь.