net_pointov : Жить

Лена совсем отчаялась.
Скорая не ехала. Не хотела ехать. Скорой по сути было все равно, что у нее на коленях лежал Женя и захлебываясь толи в рыданиях, толи в рвотных массах стонал и требовал ее – скорую.
Алкогольный антидот казался каким-то военным термином.
Жека рвался и норовил упасть.
Иногда такая злость брала, что хотелось, чтоб упал и даже шибанулся. Больно.
Скорая не ехала.
- Леночка, я умираю, Леночка, пускай они, Леночка…. – Женя приоткрыл глаза и снова куда-то провалился.
Страшно не было. Было непроницаемо ужасно.

Когда мама мучилась с кризами, то металась по кровати, сбивая под себя простыни.
Старый вентилятор старался тарахтеть погромче, чтоб заглушить Ленины мысли.
- Доча, любимая, я умираю, - мама сжимала руку будто утопающий.- В шкафу деньги, доллары…
- Мама, не умирай! – почти выла.
- Все хорошо, все хорошо. Я не могу больше, прости. Мне плохо, доча, плохо. Умираю
- Не умирай! – выла, выла, не стеснялась, вентилятор тоже выл.
- Лена!
- Мамочка, родная, не умирай, я люблю тебя мамочка. Ты нужна мне, мама! Ты не умрешь! А в деревню поедем! А мы хотели, мамочка! Тебе еще надо Дину повидать, еще рано умирать, мама!
- Лена…
И так раз в неделю. Иногда чаще.
Когда мама говорила «я умираю», хотелось ударить ее как можно сильней и не верить. Но с другой стороны, если вдруг не поверить, а именно в этот раз она действительно умрет?

На уроках Лену спрашивали, почему она спит.

Женя сползал. Пыталась тянуть его, а он тяжелый, гадство, именно сегодня такой тяжелый!
Плакать уже не получалось.
Скорая не ехала.

Мама работала врачом. Ездила на вызова. Водителя звали дядя Петя, и он очень веселился, когда Лена называла его «дядя КукОнька приехал». (Куконька, это производное от Петя. Петя типо петух. Лена типо вырастет писателем.)
На вызова Лену не брали, поэтому приходилось сидеть с Куконькой в машине. А он все время сморкался и курил.
Однажды мама вернулась бледная и тоже сморкалась и курила.
- Она умрет, - сказала мама. И уставилась в окно.
- Тебе ее жалко? Эту девочку? - Лена тоже посмотрела в окно. На тополь.
- Жалко конечно.
«Интересно, почему, когда у меня ангина была, мама меня не жалела, а только запрещала все. А чужую девочку сейчас жалеет?»
Правда потом Лена решила, что думать так нехорошо, и сразу перестала.

Женя молчал. Даже не дергался. Может заснул. Может отключился.
Не ехала скорая!!!

Лена вытирала ему подбородок единственным чистым - шелковым шарфиком. Теребила. Дышала. Не дышала. Лена просила не умирать.
И если тогда кто-то в мире видел ее, девочку на Большом Полуострове, то наверняка благословил. И бросил немного мелочи: звездами, звездами, звездами……