Бабука : Не такая

Надя вошла комнату, которую семья называла залом.
- Привет, Игоречек! Смотри, какая погода на улице. Прелестный будет денек!
Квадрат окна был затянут синим июньским небом. Если долго смотреть, синева начинала звенеть как скрипичная нота.
Надя заглянула Игорю в глаза, провела ладонью по его щеке.
Игорь улыбался. Улыбка у него была необычная – какая-то благородная, что-ли. Как у мушкетера, или даже принца.
Игорь не ответил Наде. Он не мог ей ответить. Он был фотографией актера Василевского за стеклом книжного шкафа. Надя встала так, что отражение ее лица в стекле оказалось рядом с лицом актера. Надя осталась довольна: Игорь и она вместе смотрелись очень неплохо.

Налюбовавшись, Надя пошла на кухню и забренчала посудой. Когда через полчаса сырники с изюмом были готовы, Надя позвала бабу Веру завтракать. Бабка лежала на одной из двух кроватей в маленькой комнате, которая в отличии от зала отдельного названия не имела. Вторая кровать была Надиной.

Старуха долго ныла и охала, говорила, что не хочет есть и обещала к вечеру помереть.
- Нет, бабуся, без завтрака помирать никак нельзя. Грех это, – Надя показала на деву Марию в углу. Мария была вырезана из обложки календаря.
Старуха метнула взгляд на богородицу, кряхтя, выбралась из кровати и пошаркала на кухню.

Сырники баба Вера съела и попросила добавки. Потом похвалила:
- Ох, и молодец ты у нас, Надька! И готовивишь вкусно, и шьешь. И красавица. А главное - порядочная. Не то что подруги твои в училище, прошмандовки намазанные. Вон у соседки внучка Катька - шестнадцать лет, а она уж второй раз в срамной больнице лежит. Трухомандоз какой-то, прости ты господи меня грешную.

Бабка перекрестилась.
- Слава богу, что ты у нас не такая выросла. На радость отцу. И мне на старости лет.
Баба Вера всхлипнула.
- Кавалер-то есть у тебя?
Надя отмахнулась.
- Да какие у нас в шараге кавалеры! Одна гопота. Пьют, нюхают всякую дрянь. А как рот откроют - тут вообще.
- И не говори, внученька, прямо беда, - вздохнула старушка. - Раньше не так в ремеслухах-то было. Эх, студента бы тебе, из института политехнического, а еще лучше курсанта – военные, они люди положительные, ответственные.
- Да где ж их у нас в городе найдешь? – засмеялась Надя.
- Так ведь на побывку приезжают, или в эти, как их, командировки. Ничего, ты еще молоденькая. Ой, внучка, пойду-ка я прилягу.

Часа в три дня, когда баба Вера, смотрела по телевизору сериал, Надя вошла в зал в светлом летнем платье.
- Пойду я, бабушка, погуляю. Каникулы все-таки. Щи на плите. Когда отец придет, разогрейте и ешьте.
- Ну, иди с богом, - старушка перекрестила спину внучки, исчезающую в дверном проеме.

Надя пошла по главной улице, на которой стояли старые купеческие дома. Здесь же был и городской универмаг. В витрине стояли манекены. Манекены были необычные: черного цвета, без лиц, очень изящные. Надя остановилась и долго смотрела в витрину, словно через нее открывалось окно в далекую страну, где все было не так, как в привычном Наде мире.

Потом Надя вышла на центральную площадь, вокруг которой стояли самые красивые в городе здания: мэрия, филиал политехнического института и дом культуры. В центре площади был сквер с фонтаном. Фонтан открылся с большой помпой несколько лет назад как свето-музыкальный, первый в области. Уже через месяц не было ни света, ни музыки, а вскоре начались перебои и с водой. В этом году к середине июня фонтан еще ни разу не включали.

Надя нашла более-менее целую скамейку и села. Днем людей в сквере было мало. Постоянные посетители – местная шпана – подтягивались часам к восьми вечера. А пока мимо Нади иногда проходили дядьки в костюмах и студенты с какими-то коричневыми трубами в руках. В политехе продолжалась летняя сессия.

«Надо же, рожи абсолютно такие же, как у парней из училища. Никакой разницы. А еще студенты...,» - Надя вздохнула и опустила глаза на книжку.

Перед тем как выйти в город, Игорь взглянул в зеркало. Курсантская форма, ушитая и отглаженная, сидела на нем как надо. То, что на ленте бескозырки было написано не «Балтийский флот», а «Училище речного транспорта» было мелочью, на которую никто не обращал внимания. Игорь был куда больше похож на матроса последнего года службы, приехавшего в отпуск с ракетного крейсера, чем на практиканта-радиста с маленького речного судна. И он это знал.

«Городок паршивости выше средней,» - подумал Игорь, спускаясь на причал. Речным вокзалом в городе служил маленький, пропахший древесной трухой дебаркадер. Открывшаяся за порогом дебаркадера набережная напоминала старческую челюсть, половина зубов в которой сгнила и рассыпалась. Вторая половина собиралась это сделать в ближайшем будущем. Ближе к центру города стали попадаться более устойчивые строения, некоторые из них кирпичные – двух, трех, и даже пятиэтажные.

Пройдя несколько кварталов, Игорь оказался на главной площади. Вместо неизбежного гипсового солдата, площадь украшал сквер с каким-то сооружением в центре, круглым и блестящим, будто там приземлилась летающая тарелка. «Что за хрень среди бела дня?» - подумал Игорь и вошел в сквер. Набойки на каблуках ботинок стукали об асфальт.

Услышав ритмичное, как удары метронома, цоканье, Надя подняла голову и увидела на аллее высокого моряка. Он шел прямо к ее скамейке.
- Привет, - сказал моряк, остановившись возле Нади, и улыбнулся мушкетерской улыбкой.
Надя почувствовала, что день был жаркий. Лето все-таки.
- Здравствуйте...
- Что это у вас тут такое? – матрос кивнул в сторону алюминиевого круга в середине сквера.
- Фонтан, - сказала Надя. - Свето-музыкальный. Только он не работает...
- Понятно... Послушай, красавица, где тут у вас сигареты можно купить? – спросил моряк, глядя прямо на Надю.
- Сигареты? – Надя почему-то обрадовалась прагматичности вопроса. – Гастроном за углом направо, - Надя показала направление рукой.
- Спасибо, - еще раз улыбнулся моряк.

Проводив глазами стройную фигуру в морской форме, Надя снова открыла книгу. Слова на страницах отказывались связываться в предложения и рассыпались на знакомые, но лишенные смысла буквы. Надя просто перелистывала страницы, одну за одной. Дойдя до обложки, она перевернула книгу и начала листать в обратную сторону. Когда минут через десять моряк снова показался на аллее, в ушах Нади раздались быстрые, мерные удары, будто загремели барабаны судьбы.

- Вот, купил, - моряк достал из кармана пачку сигарет и показал девушке. – Еще раз спасибо.
- Не за что...
- Можно? – спросил моряк и, не дожидаясь ответа, опустился на скамейку рядом с Надей. – Куришь? – он протянул пачку девушке.
- Нет, - Надя покраснела. - Но вы курите, пожалуйста. Отец у меня дымит, как паровоз.
Дым окутал Надю и моряка, будто кто-то набросил на них, на обоих сразу, прозрачное ароматное покрывало.
- Тебя как зовут? – спросил моряк.
- Надя...
- А меня Игорь.
Игорь.... Барабаны продолжали отмерять ритм, и на их фоне высоким голосом запела флейта: «Игорь! Игоречек...»
- Вы матрос? – спросила Надя.
- Курсант, - ответил Игорь.
- Правда? – обрадовалась Надя. - В морском училище учитесь? На капитана?

Игорь посмотрел на темноглазую девушку, на коленях которой вверх ногами лежала книга с рыцарем в латах на обложке, и засмеялся.
- Конечно, на капитана. На кого же еще?
- Здорово! – сказала Надя и, отвернувшись на пару секунд, зажмурилась. Вместо сквера перед глазами возник огромный белый лайнер у причала. На капитанском мостике стоит молодой офицер в кителе и фуражке. На набережной – пальмы и красивые здания отелей. Между отелями и пальмами гуляют загорелые люди, элегантные как манекены из универмага.

Надя открыла глаза. Палуба океанского лайнера превратилась в скамейку с каллиграфически, на века вырезанными ругательствами, а пальмы снова стали тополями и липами. Не исчез только молодой капитан. Он смотрел на Надю и улыбался улыбкой принца крови. Рука Игоря лежала на ее бедре. По телу Нади разбегались теплые ленивые волны.

- Уберите... пожалуйста.... руку, - сказала Надя. Отодвигаясь, Надя наклонилась к моряку и случайно коснулась щекой его плеча. Ее голову потянуло вниз, к этому плечу, как магнитом. Надя прикусила губу и заставила себя встать.

- Я не такая, - сказала она то ли курсанту, то ли самой себе.
- Не такая? – усмехнулся моряк. - А какая ты?
Надя стояла перед курсантом, не поднимая глаз и теребя пояс платья, как ученица перед директором школы.
- Не знаю, - призналась она. - Обыкновенная, наверно. Я на швею учусь, в училище. Живу с отцом и бабушкой. Мама умерла три года назад. Отец работает мастером на заводе. Бабушка болеет...
Игорь решил, что этой информации будет достаточно.
- Ну, извини. Не хотел тебя обидеть. Пока!
- А я и не обиделась, - спохватилась Надя. – Вы ведь не местный, правда? В командировке, наверно? Хотите, я покажу вам город? У нас есть парк с ротондой девятнадцатого века и два музея - краеведческий и одного академика.
- Неужели? – удивился моряк. – Ну, раз так, пошли.

Игорь и Надя вышли из сквера на площадь. Возле политеха топтались студенты, наполняя воздух смесью сигаретного дыма, лошадиного смеха и мата. Проходя мимо студентов под руку с Игорем, Надя смотрела на их обыденные, одинаково лишенные красоты, мужества и мысли лица с жалостью, как богатая сестра, давно живущая в столице, могла бы смотреть на забавы своих бесталанных братьев.

От посещения музея академика Игорь отказался, и Надя повела его в краеведческий. Там Игорь долго разглядывал скелет бизона, обитавшего на территории района в доисторические времена. Надя обрадовалась: она, как и большинство горожан, очень гордилась бизоном.
В парке Надя и Игорь осмотрели ротонду, а потом качались на качелях-лодочках. Каждый раз когда, качели уносились вверх, сердце Нади останавливалось, а когда лодочка падала, – бурлящая волна врывалась под подол платья и захлестывала все ее тело снизу вверх.
Потом они гуляли по самым красивым, на Надин взгляд, улицам – по кругу. Сколько кругов они сделали, Надя не считала.

Когда Надя наконец взглянула на часы, она расстроилась:
- Ой, поздно-то как! Мне домой надо...
- Да рано еще. Смотри, совсем светло.
- Это дни сейчас такие длинные. Уже одиннадцать. Я и не заметила, как время прошло...
- Устала? – спросил Игорь. – Давай-ка отдохнем. Вон там во дворе скамейка.

Возвращаться домой в пахнущую больницей комнату не хотелось. Действительно, почему бы не посидеть еще немного? Игорь и Надя вошли во двор кирпичной пятиэтажки и сели на скамейку.

Игорь притянул Надю к себе. На этот раз она не пыталась отстраниться. Повинуясь все тому же притяжению, она положила голову на плечо Игоря. Заросший лопухами двор с руинами детской горки посередине показался фальшивой нотой в красивой мелодии. Глаза сами собой закрылись. Игорь поцеловал ее. Надя провела рукой по щеке Игоря, как делала это каждое утро. Но на этот раз вместо прохлады стекла под ее пальцами было живое тело, молодое и сильное. Горячая волна захлестнула ее всю, снизу до верху, как несколько часов назад на качелях. Только сейчас Надя не знала, взмывает ли она вверх или падает – направления больше не было. Волна накрыла Надю с головой, перевернула, понесла, а сзади накатывались все новые и новые волны. Красивая мелодия превратилась в тугую и ритмичную музыку.

Вдруг Надя почувствовала, как в в эту гармонию вторгаются какие-то лишние звуки. Звуки становились все резче, все назойливее. Надя открыла глаза.

Напротив, на балконе четвертого этажа, несколько молодых людей махали руками, показывали пальцами и кричали что-то. Что именно они кричали, Надя не могла разобрать – голоса относились, как ветром, порывами музыки. Вдруг коротким взрывом ударила об асфальт бутылка. Музыка разом смолкла, оборвалась как в пропасть, в ледяную тишину, от которой сердце сморщилось в изюминку. Еще секунда – и тишина выстрелила в Надю шрапнелью хохота и воплей.

- Мужики, смотрите, как он ее загнул! Трусья так и облетели.
- Ай да, моряк! Поставил эту суку к якорю. Ибись! Ибись!
- Интересно, в пизду он ее ебет или в жопу?
- В жоопу! Гляди, как она как прется!
- Давай, чувак! Выверни ей кишки наружу!
- Эй, сука, грызи скамейку!
- Пацаны, да это, кажись, Надька Самойлова из нашей шараги! Вот блядища!
- Точно, Надька! А все целку из себя строила. А сама ебется по подворотням. Надо пацанам рассказать, да на хора ее поставить!
- Как нехуй нахуй! Толпу соберем, и выебем по кругу во все щели. Чтоб не выебывалась!

Голоса пропали, будто кто-то выключил звук. Только волны все продолжали набегать, захлестывать Надино тело, быстрее и быстрее, доставали пенными гребнями до изюминки сердца. Качаясь в такт волнам, Надя подняла залитые слезами глаза на искаженные, нечеловеческие лица, и когда ее тело забилось в судороге, так что колени ударились о скамейку, крик, звенящий и одинокий, как лопнувшая струна, взлетел над двором в летнее небо:

- Я не такаааяаааа!!