Хренопотам : Инга

- Инга! – зазвенел во дворе голос мамы, отражающийся от железобетонных коробок переливами эха. – Инга, блядь, иди домой! Ужинать!
- Я не блядь, - буркнула под нос Инга, не отрываясь от своего занятия.
- Тебя мама зовёт, - сказал Витя. Как будто бы она сама не слышала.
- Ну и хуй с ней, - тихо сказала Инга, понимая, что раз зовёт – значит, уже не с ней, ушёл.
- Инга! – разорялась мама.
Инга утрамбовала мокрый песок в ведёрке и быстро перевернула, поставив на землю. Убрала ведёрко.
- Скажи, Вить, - спросила она, - почему никак не получается правильный усечённый конус?
- Не знаю … - протянул Витя.
Инга вздохнула.
- Может быть, влажность песка недостаточно высокая, и ему не хватает вязкости?
Витя ошарашенно хлопал ресницами.
- Инга!!!! – орала мать, - Я, блядь, кому сказала? Домой!
- Ты – блядь, - удовлетворённо согласилась Инга и крикнула – Иду, мамочка!
На боковой поверхности песочного конуса всегда остаются щербинки. Непонятно почему.
***
Суп был кошмарно пересолен. Инга вяло ковырялась ложкой в тарелке, вылавливая слегка сыроватую картошку.
- Мам, я не хочу кушать, - пожаловалась Инга.
- Ешь давай! – прикрикнула мама.
Инга обиженно засопела и продолжила ковыряться.
«Интересно», - подумала она, - «Мама знает, что поваренная соль – это хлорид натрия? И какими ядами являются натрий и хлор по отдельности?»
Средство воздействия на мать у Инги, безусловно, было. Вполне достаточно было бы подойти к папе и поведать, что к маме приходит дядя Серёжа, когда папа на работе. И воспроизвести звуки, которые доносятся из спальни, когда любовники охуевают настолько, что даже не выгоняют Ингу гулять.
Однако, это означало бы полный разрыв всех возможных дипломатических отношений с матерью, а к этому Инга пока не готова.
К тому времени, как Инга созреет как девушка, отец с высокой вероятностью перестанет смотреть на неё, как на дочь, а даже если и не станет, мать все равно решит, что смотрит.
И как любая самка из животного мира, начнёт выгонять другую самку из своего дома. Тогда конфликт будет неизбежен, но до этого времени у Инги, по её прикидкам, есть ещё лет десять-двенадцать.
- Мааам, можно, я мультики посмотрю?
- Пока не съешь суп, из-за стола не встанешь, - отрезала мама.
Инга заставила себя проглотить больше половины отвратительного месива. Опыт предыдущих ужинов показывал, что этого будет достаточно.
Жадно запила соль тёплым чаем, хотя большим удовольствием присосалась бы к водопроводному крану. Но воду из-под крана мать запрещала пить.
- Ладно, иди, - смилостивилась мама.
Инга выскользнула из-за стола и убежала в детскую.
***
Обняв плюшевого мишку с придуманным папой редким именем Мишка, Инга проводила сравнительный анализ мультфильмов «Ну, погоди!» и «Том и Джерри».
Собственно, из обоих сериалов Инге нравилась пара-тройка серий, где и мышонку, и зайцу конкретно перепадало пиздюдей. Это было хоть как-то честно. С бОльшим удовольствием Инга бы сейчас почитала, ей осталось буквально две главы из «Шёл по городу волшебник». Но брать в руки книжку при родителях Инга не рисковала, после случая, когда традиционно пьяный отец орал на весь дом: «Наша дочь даун!!!! Нет, ты, бля, посмотри – она уже две минуты пялится в одну картинку!!!». После этого случая приходилось читать украдкой. Часто по ночам, когда родители уже спали. В тусклом блеске синего экрана телевизора. Инга прекрасно понимала, что портит себе зрение, но жажда информации была значительно сильнее. Ещё бы, пять лет, возраст «почемучки».
Тем не менее почемучкой Инга не была. С тех пор, когда в старом журнале «наука и жизнь» Инга не очень хорошо поняла технологический процесс крекинга нефти и подошла с этим вопросом к папе – тот откровенно решил что дочь ебанулась, и заявил, что такие картинки Инге смотреть рано. После чего выкинул журнал. А жаль, там было ещё два нерешённых «психологических практикума».
- Опять этот пидарас где-то бухает, - донёсся из-за двери голос мамы.
Мама, видимо, разговаривает по телефону с подругой тётей Олей. Инга подумала, что будет смешно, если «этот пидарас» сейчас как раз у тёти Оли, и та сочувственно вздыхает в трубку, не отрываясь от секса.
Отец, надо отдать ему должное, никого в дом не таскал, но в тех случаях, когда тётя Оля приходила в гости, обменивался с ней весьма многозначительными взглядами. Странно, что мама это не замечает. Дура, хули.
Взаимоотношения полов пока Ингу не волновали. Конечно, интересно было, спрятавшись где-нибудь с Витькой, внимательно рассмотреть первичные половые признаки существа другого пола. Но гораздо важнее, когда дома нет родителей, тайком залезть в Интернет и почитать что-нибудь. Хотя бы ту же «Википедию».
Единственным человеком, с которым Инге интересно разговаривать, является профессор дедушка Дима с четвёртого этажа. Он один общается с ней, как со взрослой, но родители категорически против этого общения. И Инга вполне понимает почему.
Однажды, когда она под наплывом эмоций поведала деде Диме, что они с Витькой показывали друг другу письки, деда Дима вдруг покраснел, как болгарское яблоко, и предложил поиграть в такую же игру и с ним.
Инга согласилась, потому что было интересно. Член деды Димы был конечно не похож ни на член Витьки ни на член папы (папа периодически расхаживал голышом по квартире).
Потом деда Дима предложил Инге его потрогать. Пожилой профессор Инге очень нравился как человек, и ей очень не хотелось подводить его под статью 134 УК РФ, тем более, что под статью 135 он уже, при случае, попал. Поэтому Инга вежливо отказалась, а когда деда Дима начал настаивать, тупо послала его нахуй и пригрозила заверещать.
С тех пор, правда, отношения разладились. При встречах деда Дима всё чаще прятал глаза и даже начал заикаться. И постоянно уклонялся от разговоров.
Вообще Инга не очень хорошо понимала, что плохого в показе писек. Ей вспоминался эпизод этого лета, когда они всей семьёй ездили на юг. Там какая-то молодая тётя загорала голышом. На тётю ополчился весь пляж неприбранных домохозяек. Попрекали детьми. Однако Инга прекрасно видела, что её сверстникам нет никакого дела до голой тёти. Многих ещё недавно кормили грудью. У кого-то, возможно, сохранились остаточные воспоминания о родах. Да и потом – песочный замок-то всяко интереснее каких-то там тёть.
***
- Пора спать, - заглянула в комнату мама. – Завтра в садик, а тебя не добудишься.
- Мам, - сказала Инга, - ну ещё один мультик …
Мама молча закрыла дверь.
Вообще, конечно, пора было спать – жаль, что спать совершенно не хотелось. Часа через полтора придёт папа, наверняка пьяный, и в своём выражении чувства собственной вины опять будет до трёх ночи орать на маму, что «она своим залётом всю жизнь ему испоганила, сука!»
Инга поёжилась. Вот так вот, на одно неправильное движение меньше – и ты уже не родилась.
Инга часто думала о том, что была бы только рада, если бы оказалось что настоящий папа у неё другой. Учитывая мамино поведение, это не так уж невероятно. Вот не хотелось Инге верить, что это тело, лежащее ничком посреди коридора – её отец.
Однако, в те редкие дни, когда папа был трезвый, Инга прощала ему всё. Он большой, сильный и её любит. А любой другой папа так же лежал бы посреди коридора и блевал под себя, чоуштам, все мужики козлы, это любой женщине известно.
Глаза слипались.
Надо поспать, хоть полтора часа, потом родители будут орать и поспать не дадут.
***
Инга, прижав к себе Мишку, повалилась на бок и задремала.
***
***
***
«Спешились Карлсоны, их баки пусты,
Прут через периметры в рост.
В морды им впиваются осколки звезды -
Самой развесёлой из звезд.
Их огонек мигнул вдали и зачах,
Тропка потерялась в лесу.
Сказку убитую на крепких плечах
Хмурые Карлсоны несут.

Припев: Выруби свет - в пламени наш Вазастан,
Выруби свет - и мы возвратимся назад,
Выруби свет - хватит глядеть на экран,
Выруби свет - гляди нам в глаза.

Кнопку заело, и пропеллер висит
Как перебитое крыло.
Карлсон садится в самолет без шасси,
Солнце кроваво и светло.
Нет возвращения, как птице без ног -
Это неписаный закон,
Если в кабине самурайский клинок
Как валидол под языком...

Выпили Карлсоны чашку сакэ, словно отраву.
Взлетели Карлсоны, заложили прощальный круг.
Вспомнили Карлсоны дымное небо над Окинавой...
Выруби свет. Выруби звук.

Что б ни менялось на проклятом веку -
Все измененья налицо.
Анна Каренина срывает чеку,
Прежде чем лечь под колесо.
Дремлет Малыш, под одеялом темно,
Спит и видит сладкие сны:
В них, как и прежде, вдруг влетает в окно
Карлсон, вернувшийся с войны...»
(с) Олег Медведев