Облом off : Во басистовой избе

Зима. Басист в мягких сапожках да расшитой кацавейке. Он ходит взад вперед по свежевычищенным на морозце половичкам, и время от времени поглядывает в окошко. За окошком – яркое солнце, мягко ложась уютными дымящимися пылью прямоугольниками на половички, поджигает искрами свежий, похожий на облака снег. На небе – напротив, облаков нет и в помине. Лазурь чиста, свежа и отливает золотом. Басист запрягает удалую тройку и едет кататься по полям да холмам. С бубенцами да карлами, которые на дудах играют, да слух услаждают басистов. Накатавшись вволю, возвращается Басист в усадьбу.

В хозяйской избе – тепло. С утра натоплена агромадная русская печь. Мадам Басуха наварила щей да пирогов напекла. Томятся теперь в печи, дожидаются обеда. Басист походит, походит, зайдет в горницу, да и сядет на самый большой сундук. Посидит-посидит бороду разгладит, усмехнется лукаво в усы, коту толстомордому, что у печки развалился, подмигнет, да и залезет внутрь сундука. А там… Басист долго возится с сундуком, все что-то достает, щелкает чем-то, сопит, шуршит да бормочет.

В это время в избу восходит мадам Басуха. Неторопливо и обстоятельно начинает она приготовления к обеду. Девки тотчас прибегают из людской - подсоблять. Щи разваристы, с косточкой мозговой, сахарной, пироги с капустой, сердцем, языком, брусникой, вишней да гонобобелем. Мозги с горошком, цыпленков печеных – не счесть, студень с чесночком, сальце – кровь с молоком, душистое, капуста квашеная с морозцу, с ледком, огурчики маринованны, грибки солененьки, волнушки да маслята, чернушки да грузди, серушки да опята. Молоко парное, вода клюквенная да яблочная. Настоечка брусничная, сладкая да перцовочка огненная, лютая. После обеда – чаю. Самовар пятидесятиведерный, варенья да печенья, кренделя да пряники.

Мадам Басуха кличет всех отобедать чем Бог послал. И карлу последнего за стол усадят, попотчуют. Обедают долго, да молча. Обстоятельно, с аппетитом, сопя да похрустывая, глаза жмурят да постанывают. Такие уж у Басиста в доме правила. Отобедают, теперь и посидеть надо. Откинется Басист на стуле своем резном стуле, руки на животе сытом сложит, да пальцами вертит. Потом трубку в рот сует, закуривает, да сказывает сказ. Поучительный, с моралью. Все слушают.

Потом Басист, покряхтывая подымается, окидывает всех таинственным взором и идет в горницу. Все – за ним. В избе уже сумерки, тлеют лампадки, скрипят половицы… Приотворяет Басист дверь, а там..! Дорога! Железная! По всей горнице, освещенная множеством маленьких фонарей! И паровоз стоит! Пыхтит, фурчит, готовится! Басист шагает к станции, наклоняется над паровозом и командует: «Пашшшшёоол!». Паровоз свистит, выпуская струйку легкого белого дыма и, почухивая, отправляется в путь. Поезд катит вперед, лихой машинист высунулся из кабины, подставляя усатое лицо встречному ветру, моргают семафоры, щелкают стрелки, ожидает на следующей станции игрушечная публика… Горница зажила своей, невиданной доселе, полной и осмысленной жизнью. Басист, довольный собой ходит, осторожно шагая между крошечных рельсов и победоносно посматривает на восхищенную публику, затихшую в дверях. Поезд совершает несколько кругов, а затем, издав протяжный мелодичный свисток, затихает на конечной станции. «Ну, будет… Подите!», - бормочет Басист и, удостоверившись, что горница опустела, начинает осторожно и неторопливо разбирать свое сокровище, укладывая составные его части в сундук. Попутно Басист думает о том, что завтра, чуть свет поедут они с егерем, Константином Пафнутьичем, в лес, за елкой… Елку поставят в горницу, нарядят шарами да пряниками печатными, а на полу, вокруг елки опять построит Басист свою железную дорогу. Опять сундук опустеет, мадам Басуха будет с восхищением смотреть на своего Басиста, а Басист будет вдыхать теплый древесный дух своего дома, полного таинственных предметов, еды да счастия.