Отставной майор : СУД ЧЕСТИ

СУД ЧЕСТИ

«Суды чести офицерские рассматривают дела о поступках, недостойных звания офицера, роняющих воинскую честь ….»
«Большая советская энциклопедия»

Суд чести старших офицеров части собрался, как и было приказано в гарнизонном клубе.
Присутствовало семь членов суда. По положению о судах чести офицеров, членов суда избирали на общих собраниях офицеров сроком на два года. Выбирать старались уважаемых товарищей, так как все под Богом ходим. При выборах соблюдался баланс командиров и политработников, так как без последних, было никак не можно. Времена были такие.
Кроме членов суда присутствовали, но не имели право голосовать: командир части и начальник полит отдела.
Члены суда и приглашенные сели вокруг длинного совещательного стола в кабинете начальника клуба. Рассаживались по «фракциям» политработники отдельно от командиров. Это был негласно установленный порядок, потому как мнение одних и других часто не совпадало.
Суд чести должен был рассмотреть вопрос о проступке совершенном начальником штаба части подполковником Тишкиным.
Накануне, ввиду важности персоны подсудного, никакой предварительной информации о характере его проступка до членов суда доведено не было.
. Отводов членам суда заявлено не было. Заседание объявили открытым
Все превратились в слух, когда с вступительным словом, к собравшимся обратился начальник полит отдела.
«Товарищи, члены суда, 22 апреля 1981 года в дежурную часть РОВД обратилась гражданка Самохина Вера Яковлевна. В заявлении гражданки указано, что в ночь с 21 на 22 апреля, в кабинете начальника штаба вч ХХXXX она вступила в интимную связь с гр. Тишкиным П.И. Во время интимной близости гражданин Тишкин из хулиганских побуждений поставил ей круглую гербовую печать войсковой части ХХХХХ на правую ягодицу.
Данное действие гражданкой Самохиной рассматривается как глумление, наносящее ей моральный и физический ущерб.
Факт изнасилования гражданка Самохина отрицает.
Членам суда предстоит дать оценку действиям офицера Тишкина.
От принятого судом решения будут зависеть меры дисциплинарного и партийного взыскания.»
В своей короткой речи начальник делал ударение на словах «из хулиганских побуждений», «гербовую печать», «на правую ягодицу» и «оценку», полагая, что эти слова должны воззвать присутствующих к партийной принципиальности, а за ней последовать всеобщая ненависть и призрение советского народа.
Наступила тишина. Члены суда задумались. Все было, но полковая печать на чьей то заднице!! – это круто. Даже стало как-то жалко, эту самую печать, оттиск которой отсвечивал сейчас синевой на ягодице потерпевшей.
Председатель суда командир второго батальона подполковник Воробьев преступил к ведению суда:
-«Предлагаю заслушать объяснения подполковника Тишкина.»
Тишкин встал. Было видно, что этот 35-летний подполковник явно удручен и подавлен происходящим. Не поднимая головы, он поведал, что вечером, на кануне произошедшего, он ужинал в ресторане, где и познакомился с пострадавшей. После ужина, заехали в часть, так как нужно было закончить кой какие дела по службе. Потом все вышло случайно. Печать он действительно поставил. В кураже.
Рассказ подсудимого был предельно краток, точен и без лишних подробностей. Как доклад по итогам стрельб.
Наступила пауза.
Офицеры понимали, что от их решения зависит многое.
Тишкин женат, имеет двоих детей. Жена с детьми еще не переехала с предыдущего места службы, так как квартиры её мужу пока не дали.
Если делу дать огласку по партийной и служебной линии то начштаба теряет все: должность, звание, перспективы, а может и жену. Подсудимого офицеры знали мало. Он был назначен в их часть три месяца назад, но службу начал ровно. Дров не ломал, по-новому не мел, бестолковых приказов не отдавал. Такой начштаба вызывал уважение у подчиненных.
Не сговариваясь фракция командиров была готова оказать поддержку подсудимому.
Нод политработниками же давлел «моральный кодекс строителя коммунизма», и от их фракции поддержки ждать не стоило.
-«Надо разобраться, может она сама на нее села?» - стараясь, прейти на помощь, все еще стоящему подсудимому, спросил комбат Воробьев.
-« Нужно посмотреть фотографию из милицейского дела- перебил комбата член суда пропагандист майор Костин- там видно будет, если на печать сели.»
-« Ты что, задницу Верки Самоходки не видел? Все видели, а ты нет!» парировал Воробьев.
Раздались возгласы.
-«Так это Веерка?!!»
-«Самоходка!!»
-«Вот сука..!»
-«Так там такой зад, что лепить и лепить!»
-« И лучше не гербовую, а «Уплачено»!
Верку знали все. Естественно никто не имел понятия, что она Яковлевна и фамилия у нее Самохина. Верка Самоходка и все. Про неё, много чего рассказывали в городке, однако чтоб Верка и милиция – это необычно.
-«Посерьезней товарищи!»-настраивал на деловой лад председатель суда.
-« Конструктивная особенность печати не позволяет получить читабельный оттиск, если на нее сесть»- продолжил гнуть свое пропагандист.
Стало понятно, что политработники однозначно хотят крови и до компромисса далеко.
-«Не умничай! -буркнул со своего места зам по технической части Дворецкий.
-с конструктивной особенностью технари разберутся, села и села, не фиг с голой жопой ходить»
-«Товарищи, давайте не строить гипотезы, а решать вопрос.»-с грустью подал голос командир части.
Грусть в голосе командира была объяснима. Если сейчас дело с Веркиной задницей пойдет наверх, то и он может отгрести по - полной. Командир отвечает за все, в том числе и за печать на чьей то жопе. Тем более, что о назначении на эту должность Тишкина ходатайствовал он сам.
-«Но вопрос нужно рассматривать шире – стал настаивать нач ПО Петров.
-22 апреля! Начальник штаба, коммунист, офицер приводит в свой кабинет ночью, скажем прямо, гулящую женщину и занимается там черт знает чем в двадцати шагах от Боевого Знамени! А это вопрос морали! Может, у кого ещё вопросы есть к подполковнику Тишкину?»
Было видно, что жажда крови у политсостава коллективная, и мало того, начПО хотел грязных подробностей. Подробностей того, как провел ночь перед днем рождения Владимира Ильича Ленина начальник штаба.
-«А Боевое Знамя тут не причем. Боевое Знамя в мероприятии не участвовало! Его часовой охраняет! Вы бы начштаба квартиру выбили. Он бы жену привез. Жена бы была под боком и Верка бы ему не нужна была!.».- дерзко парировал Воробьев, но потом, видимо вспомнив Веерку добавил:
-«Может быть.».
Подполковник Воробьев был ветераном части, ждал пенсию, и правду-матку резал не стесняясь.
-«А то, что в кабинет повел, так куда ему вести её. В общагу? Что бы лейтенанты видели?»
Последний довод председателя суда положительно характеризовал подсудимого.
Честь превыше всего! Как можно, что бы младшие офицеры наблюдали в общаге пьяного начальника штаба с популярной Веркой.
Все помолчали, задумались. Думали об офицерской чести, субординации и о квартирном вопросе.
-«Во! А может, она сама себе печать поставила!- продолжил строить догадки член суда начальник мед службы майор Синельников.
-Увидела печать, схватила и поставила куда захотела! Что бы опорочить офицера, так сказать!»
Идея, на первый взгляд показавшаяся хорошей, оказалась не состоятельной.
-«Не годится, так хуже, мало того, что печать на жопе, так еще и поставлена, неведомо кем. Печать должен хранить и прикладывать начальник штаба.» -опроверг версию Воробьев. Это прозвучала, как сермяжная правда. В противном случае получалось, что каждый прохожий мог зайти в штаб, и приложить полковую святыню к любому непотребному месту. Бардак. А бардак в армии исключен по определению.
-«А скажите, пожалуйста, какое дело милиции до того, где наша печать стоит? Печать поставила не вражеская рука, а рука начальника штаба, Сама Веерка подтвердила. А раз начальник поставил, значит, посчитал необходимым, для поддержания боевой готовности! Какое их ментовское дело?! Пусть лучше разберутся, кто у нас в подъездах лампочки ворует!» - эмоционально задал вопрос окружающим подполковник Жданов.
Жданов давно имел разногласия с милицией, как не сошедшийся во взглядах на рыбалку, охоту и вождение личного автомобиля в нетрезвом виде.
Рука у него была в гипсе. Поговаривали, что руку ему сломал копытом, браконьерски раненный им лось. Официальная версия перелома была, что спотыкнулся и упал в тёмном подъезде.
Вопрос ответа не требовал, так как все понимали, есть письмо из РОВД и командованию части нужно давать ответ.
-«А никакой проблемы нет, - вдруг осенило подполковника Дворецкого,
-Поздняя ночь, начальник штаба продолжает работать, подписывает бумаги, ставит печать. А тут Веерка, жопой крутит. Промазал начальник, маленькая неточность, промах! Вот Верка и с печатью. Сама виновата.»
Решение суда звучало:
«Объявить, подполковнику Тишкину порицание, за неточность, допущенную в служебном делопроизводстве»
Даже политработникам возразить было нечего. Решение устроило всех и прекращало последующее дисциплинарное и партийное преследование.
Председатель суда для проформы предупредил всех, что материалы суда разглашению не подлежат.
Расходясь, нач мед майор Синельников сказал, повеселевшему начштаба:
-«А пойдемте ка Петр Иванович, я вам спиртику налью. Печать протрете. А то с этой Верки..»