Нови : Интервью с Нефертити

«Мне бы хотелось посидеть с вами на закате в одном из этих милых кафе на набережной, мы могли бы пить клубничные маргариты (или любой ваш пойзен оф чойс), говорить о книжках, писателях, серийных убийцах, о гранях и о том, что находится за гранями».

Нови к Нефертити (из частной переписки)

Иногда всё происходит именно так. Солнце медленно опускается в воду, а мы сидим за одним из вынесенных к самому берегу столиков маленького прибрежного кафе. Это время «между-между», когда краски дня приглушены мягким намеком на близкие сумерки. Я заказываю «вайт-рашен», а моя загадочная собеседница сухой мартини. «С двумя оливками», - подчеркивает она.

Официант возвращается с коктейлями. На дне треугольного бокала покоится лишь одна оливка, но кроме легкого движения чуть капризных губ, не следует никакой реакции.

Я смотрю на женщину, которую ранее представляла, а позднее видела лишь на фотокарточках. Красные губы и ногти, тёмные, аккуратно собранные на затылке волосы. Она невысокого роста и сдержано приветлива. «В восхищении», - думаю я. «Шерилин Фен в кинофильме “Елена в ящике” до того, разумеется, как её лишили конечностей», - думаю я. Будто для контраста заходящее солнце ловит и отражает в поверхности полированной металлической салфетницы собственную мою шатенистую загорелость.

Нови:
- Доводилось ли вам бить человека твёрдым предметом по лицу? Что вы при этом чувствовали? – это мой первый заранее приготовленный вопрос.

Нефертити:
- Спасибо за вопрос.

После этих слов она надолго замолкает, закуривает сигарету и задумчиво смотрит вдаль, на море, за горизонт. Потом неожиданно оживляется и отвечает вопросом на вопрос:

- А мобильный телефон это “твёрдый предмет”?

Нови:
– Я думаю, да.

Нефертити:
- В таком случае ответ на первую половину вопроса: “да, доводилось”, а ответ на вторую – “разочарование”. Я была разочарована конечным результатом и тем, что у меня в тот момент в руке был мобильный телефон, а не кастет.

Мы говорим еще какое-то время о крови, любви, яблочном соке, острых предметах, предметах из кожи, о насилии и подчинении насилию, мы говорим о социопатии и каннибализме. Подобные темы отлично помогают сломать тонкий лед первой встречи. Мы выкуриваем по сигарете, и я сообщаю, что это мой первый раз в качестве интервьюера, Нефертити обещает быть нежной.

Нови:
- Первые ваши тексты на Литпроме очень отличались от дальнейших. Вы писали о путешествиях – о Италии, о Египте и даже о Ренате Литвиной. Все очень светско и пристойно, но довольно быстро ваши тексты изменились – вы перестали чураться мата и даже, простите, стали писать о ебле и других извращениях. Отчего такая перемена?

Нефертити:
- Чтобы ответить на этот вопрос я должна буду рассказать про то как, я появилась на Литпроме. А на Литпроме я появилась, благодаря… делает страшные глаза и могильным голосом произносит: м-у-ж-ч-и-н-е.

Нови:
- Неужели?

И тут же мы одновременно начинаем хохотать.

Нефертити:
Да нет, я серьёзно. Понимаете в чем дело, я так устроена, что для меня мужчины в первую очередь делятся на умных и на всех остальных. И если мужчина не умён, то мне с ним очень тяжело не то, чтобы общаться, а даже просто находиться в одном помещении.
Ну так вот. У моего избранника, фу, какое противное слово, но другое я сейчас не могу подобрать, с интеллектом было всё в порядке, я бы даже сказала чересчур в порядке, ну а что касается чувств, что касается эмоциональной составляющей, что касается того, что принято называть душой, то с этим были серьёзные проблемы, представляете, он был настолько умён, что считал, что души не существует вовсе. Ну, ни пидарас? Это, кстати, один из моих любимых литпромизмов.

И вот с таким чудовищем у меня был роман. Причём весьма затянувшийся, не знаю, понимаете ли вы то, о чём я сейчас говорю, но в этой жизни очень важно вовремя поставить точку. Ну, а с этим человеком мы по разным причинам точку поставить не сумели, в результате наши отношения представляли из себя причудливый коктейль из любви и ненависти, а это, поверьте, очень утомительно. Ну да ладно - это совсем другая история.

И вот случилось так, что мой “избранник”, без моего согласия, тайком, зарегистрировал ник Нефертити и что называется “захуярил” отрывок из моего дневника. Это, как раз, был текст про Италию. Сначала я жутко разозлилась, но как всегда его простила, а дальше случилось вот что. Мы стали заниматься сексом и в перерывах отвечать на комменты!

Нови:
Как мило! Помните, как у Веры Павловой: «…и поцелуем прерванное чтенье возобновлялось полчаса спустя».

Нефертити:
И это оказалось так захватывающе, так азартно, так … не могу подобрать адекватное слово, что потом я специально для “наших встреч” сочинила несколько текстов, и мы с огромным удовольствием повторяли эксперимент. То есть получается, что для меня Литпром начался, как некий афродизиак, причём очень мощный. То есть мы занимались сексом, потом отвечали на “комменты”, хохотали и снова …, а давайте здесь употребим слово трахались или давайте даже скажем так: “Еблись как кролики”. Пусть литпромовские ПОЦАНЫ порадуются.

В общем, в тот момент, я к Литпрому относилась, как к средству, эффективно вносящему некую пикантность в наши отношения с моим мужчиной.

Но потом у нас, как водится, период любви сменился периодом ненависти. Необходимость в текстах-детонаторах отпала. И мне стало скучно. На мой взгляд, это самое ужасное из всех возможных состояний. И именно тогда я решила написать для Литпрома “серьёзный” текст. Ну и написала. И даже отправила, ах, простите, “захуярила”.
И вот что характерно, если до этого мои тексты публиковались практически сразу, то есть засылаешь, и минут через 20 уже можно приступать к “делу”. То этой публикации пришлось ждать около шести часов. И я до сих пор помню, то ощущение восторга, когда я обнаружила своё творение в рубрике “Литература”. До этого мне рубрика, куда попадал мой “шедевр”, сами понимаете, была абсолютно безразлична.
И скорей всего именно в этот момент моё отношение к Литпрому поменялось, то есть вместо забавного питомника, населённого разнообразным зверьём, я стала смотреть на это дело как на своеобразный литературный кружок, со своей эстетикой, как правило, безобразной, но, тем не менее, имеющей право на существование. Я стала читать литпромовских авторов и с удивлением обнаружила во многих текстах настоящую литературу. Например, текст “Письмо к другу”(1) Инверсии Чувств, мне безумно нравится, и я его считаю одним из лучших не только на Литпроме, но и среди тех, что мне довелось зачесть за всю жизнь.

Потом я написала ещё пару текстов также оцененных, как литература. И я себя уже стала чувствовать настоящей литпромовкой. А потом случилось вот что. Я написала текст “Маша и Медведь”, ну это был тот редкий случай, когда текст, сам себя пишет, я тогда запнулась только на одной фразе, и, возможно, это не скромно, но мне он очень и очень симпатичен. Это, пожалуй, единственное моё “творение”, которое, я иногда с удовольствием перечитываю. Ну а Сантехник Фаллопий взял и определил его в “Пустите бля даму” и ещё позволил себе, что-то там про “бапский недоёб” пропищать. Не буду скрывать, что меня это задело. Но виду я не подала и стала писать ещё один рассказ, который потребовал от меня невероятных усилий. Скажем так, если “Машу и медведь” я накатала часа за три, то над рассказом “Вторая половинка” я пропыхтела почти месяц. И что? Опять Сантехник Фаллопий и опять “Пустите бля даму”. Тогда ещё Love Writer “Рекомендовано” предлагал. Ну ладно, думаю я, хотите треш, будет вам треш, хотите угар – будет угар. Это первая причина, повлиявшая на мою, как вы выразились, перемену.

Вторая причина заключается в следующем. Где-то год или полтора назад я почувствовала, что Литпром стал резко меняться, как бы это точнее сформулировать, из литпрома стала уходить энергия или нечто такое, что делало его злым, бесшабашным, весёлым.

Мне он, своим непонятно откуда взявшимся морализаторством, стал все больше напоминать бесконечную книжку братьев Стругацких, а ещё точнее клуб самодеятельной песни, знаете, собираются такие “одухотворённые” людишки, с гитарками, ласково смотрят друг-на-друга и дружно так блеют: “Ах, как здорово, что все мы здесь сегодня собрались”. Мне эти перемены совершенно не понравились, мне вновь стало скучно, и поэтому не буду скрывать, что часть последних текстов я написала против существующего порядка вещей, то есть я сознательно писала на зло. Кстати, эти тексты, ну почти все, были смыты цунами. И этот факт меня очень даже развеселил.

Я ответила на вопрос?

Нови:
Вполне. И раз уж мы заговорили о судьбах нашего «прелестного сайтика», представьте, что Литпром корабль, идущий ко дну, а в вашем распоряжении одна единственная спасательная шлюпка. Кого бы вы спасли, кому позволили бы утонуть и почему?

Нефертити:
Я бы сделала так: спустив шлюпку на воду, я бы сказала – спасайся, кто может, почти наверняка образовалась бы давка, очень многие пассажиры вели бы себя безобразно, совершенно позабыв о чувстве собственного достоинства, стремились бы занять место в шлюпке. Но наверняка, оказались бы и те, кто спокойно бы стоял в стороне, наблюдая за этой нелепой борьбой. Ну, а когда шлюпка бы наполнилась до краёв, то я бы сделала так, что бы она утонула, а тонущий корабль вновь стал бы непотопляемым и продолжил бы своё беспокойное плаванье.

Нови:
- Мне кажется, все-таки необходимо привести какие-то имена. Я, например, знаю, что вам нравится мистер Бушлат, Черный человек, Юся, Ромка Кактус, думается, вам симпатичен.

Нефертити:
- Я смотрю, вы меня неплохо изучили. Но, видите ли, в чём дело, для меня совершенно очевидно, что на Литпроме нет писателей уровня Чехова или поэтов уровня Игоря Северянина, которые для меня являются неким абсолютом. Поэтому названные вами персонажи мне, безусловно, симпатичны, но это не повод делать из них неких VIP-персон и спасать на шлюпочке.

И вообще на Литпроме мне гораздо больше нравятся отдельные тексты, чем отдельные авторы.

Вот, например, у весьма, на мой вкус, занудного автора Ик_на_ЖД_Ёдяд, зануднее только Немец, есть совершенно замечательный текст «Журавлик»(2). Или у некого Лёхи Конченного есть текст «Три Дня с Дурой»(3). Или последний рассказ Черного человека про слона мне очень и очень симпатичен(4).

Нови:
- Стороннему наблюдателю по выбираемым вами темам для рассказов и также по вашим комментариям может показаться, что вас интересуют только лишь тёмные стороны человеческих проявлений. Убийства с последующими расчленениями, людоедство, фетишизм, и ваше фирменное – зоофилия. В общем-то, довольно гадкие вещи. Что является причиной этого интереса?

Нефертити:
- А можно я отвечу не вам, а стороннему наблюдателю?

Нови:
- Вам, царица, можно всё.

Нефертити:
- Дорогой мой, сторонний наблюдатель, я ужасно рада, что у вас всё хорошо. Ведь вы сытый, уверенный и довольный своей жизнью человечек, потому что живёте по средствам. Вы всегда и всё тщательно рассчитываете и взвешиваете, вы всегда знаете, что день грядущий вам готовит. Благоразумие и безопасность вот ваше кредо. Поэтому ваша жизнь строго табуирована моральными законами. Вы твёрдо знаете, что можно и что нельзя, поэтому вы никогда не переступите черту, что отделяет ваше понятие добра, от вашего же понимания зла. Ваше самодовольство настолько безгранично, а ваша уверенность настолько непоколебима, что я могу вам только позавидовать. Продолжайте в том же духе, но только знайте, что когда-нибудь, когда вы будите важно шагать с вашим благоверным или вашей благоверной в ваше гарантированное будущие, я вас обязательно встречу и убью вашу вторую половинку прямо у вас на глазах, отрежу ей половые органы и заставлю вас их сожрать, ну а потом мой любимец – мраморный дог оттрахает вас всеми способами, о которых вы всю свою жизнь только и мечтали.

Монолог произносится спокойным тоном с легкой улыбкой на губах. Испытав радость от узнавания той Нефертити, которую мы все знаем и любим, я перехожу к следующему вопросу:

- Вы, пожалуй, единственный долгоиграющий персонаж (кроме, возможно, Маратория) на предмет личности которого существует столько слухов, мифов даже. Не поверите, но большинство людей, с которыми мне довелось говорить на эту тему, убеждены, что вы мужчина! Довольно глупо упоминать эту тему, сидя напротив такой милой и женственной особы, но всё же. Хотите поговорить об этом?

Нефертити:

- Охотно. Видите ли, в чём дело. Когда человек занимается лицедейством на виртуальной сцене, то подумать о нём можно всё что угодно. К тому же, мне совершенно очевидно, что разубедить в чём-то уверенных людей практически невозможно. Кстати, что касается маратория, то мне очень понравилась версия, что он компьютерная программа.

Ну, так вот. Если разубедить невозможно, то может быть и не нужно? Давайте всем, скажем, что я, например, Александр Гордон. Что бы вы, милая Нови, сделали, окажись на моем месте глистоподобный мужичок в очках, что-то гундосящий мерзким голосом?

Нови:
- Мне известен только один способ превратить мужчину в человека…
Нефертити:

- Отрубить ему хуй?

Мы обмениваемся понимающими улыбками, и я тороплюсь вернуться к нашему интервью:

- Меня, давно, занимает вопрос, что заставляет людей писать тексты на Литпром. Вот зачем вы тратите своё драгоценное время на столь бесполезное занятие?

Нефертити:
- Помнится, мы с господином Шырвинтъом в одном из откровений (представляете, раньше, я участвовала в игре в откровения, кстати, было довольно интересно, а сейчас, увы, там почти одни черви).
Ну, так вот. В том откровении вопрос стоял более обобщённо, там речь шла о природе творчества. Тогда я ответила примерно так. Я сказала, что из всех человеческих чувств есть два самых прекрасных и энергетически мощных это любовь и ненависть. И для меня совершенно очевидно, что когда человек любит по настоящему, то у него нет необходимости проявлять себя в творчестве, ибо он уже самим фактом своего состояния есть творчество. Совсем другое дело, когда вы по настоящему ненавидите, причём неважно кого или что, в равной степени это может быть предавший вас возлюбленный или, например, ваш собственный страх. В этом случае у вас сразу появляется стимул для преодоления, для уничтожения. То, что я сейчас говорю довольно близко к рок-н-рольному Лондону 80-тых, был там такой забавный лозунг “Destruction is creation” неважно кто его изрёк.

Говоря про ненависть, я хочу сказать, что хороший текст получается, когда вы этим текстом способны разрушить объект своей ненависти, а идеальный текст это такой текст, который способен этот объект уничтожить.

Ой, похоже, что я стала отвечать, на совсем другой вопрос. Тысячу извинений.

На ваш вопрос отвечу, пожалуй, так. На Литпром меня заставляет писать скука.

Между тем над морем у самого горизонта поднимается белесая туманная дымка. В свете пляшущего огонька предупредительно зажженной официантом свечи ложатся на лица фиолетовые тени. Это сумерки – время «между-между», когда движения становятся ленивыми, а предметы зыбкими и нечеткими. Выпитые коктейли слегка туманят мою голову, мы заказываем еще по одному. Официант возвращается, и вновь – лишь одна оливка на дне тонкого бокала. Неожиданный порыв холодного ветра задувает веселенькую свечку на нашем столике. И видится мне милая моя собеседница – она стоит напротив нашего неловкого гарсона, зажав его голову в ладонях. Мне кажется на мгновение, что я стану свидетельницей страстного поцелуя, но вот длинные пальцы погружаются в глазницы несчастного. Когда ей удается выдавить его правый глаз, Нефертити с силой втягивает влажный морской воздух, улыбается удовлетворенно и принимается за левый. Наш официант совершенно парализован происходящим, по лицу его струится кровь и, к сожалению, он уже не может видеть, как бывшие глаза его плавно опускаются в бокал с мартини.

«ДВЕ оливки», - говорит Нефертити.

Литература:
1. Инверсия Чувств. Письмо другу. http://www.litprom.ru/text.phtml?storycode=6121
2. Ик_на_ЖД_Ёдяд. Журавлик. http://www.litprom.ru/text.phtml?storycode=19533
3. Лёха Конченный. Три дня с дурой. http://www.litprom.ru/text.phtml?storycode=14359
4. чёрный человек. Слон. http://www.litprom.ru/text.phtml?storycode=28523