СОФР : Люба (на чюдо-конкурз)

- Веселятся, киздамэсе, кулаки – сказала Люба и злобно посмотрела на богатую сельскую улицу.
Мы вдвоем шли по одной из тех улиц посёлка городского типа Новые Анены, где людям нашего социального статуса жить в роли хозяев никогда не доведется. Со второго этажа дома напротив, доносились музыка, пьяный хохот и заливистый деццкий смех, смеху вторил раскатистый бас жены владельца местной вулканизации .
Свет ярко горел в одной, но самой большой и обжитой комнате, некоторые окна были открыты. Подвыпившим господам явно было жарко от кабернэ, алиготэ и сытных помидор с брынзой.
- Да, - согласился я, - Сволочи. Они просто сволочи. Любаша, я с тобой согласен!
Час назад мы за многа леев(20) выпили по литру вина с керабитом в гараже у Михая. Пили из ковша, поэтому у Любы остались сиренивые следы на щёках и мясистой шее, которые придавали её облику незатейливую сексуальность и какую-то мужественность. Но холодный зимний ветер уже выдул из нас почти весь хмель. Хотелось выпить еще, но денег ни у кого из нас не осталось. Мы остановились, подглядывая через открытые окна за красивой и недосягаемой жизнью этих гадюк, заработавших состояние на придорожной продаже краденного на заправках бензина. Некоторые из господ, работали машинистами на поездах, списывая и сбывая целыми канистрами низкокачественное дизельное топливо.
- А может перелезем через оградку, смешаемся с толпой, и нам нальют случайно. А, Любаш? Я тебя подсажу , - сказал я и подумал, что возможно ещёт раз смогу заглянуть Любе под шестяную юбку.
- Еще чего, - буркнула Люба, - Собак спустят, меня побьют, а тебя огурцами снасильничают. Навидалась я этой публики!
В окнах мелькали тени. Господа исполняли танцы под гламурный кавер народного шедевра Пеленица.
- Сволочи, - выпалил я, - Они что, заработали на все это? Мы по двенадцать часов в день горбатимся, и даже выпить не на что, а это говно ездит на Круезёрах Прадо, по 6 латков на рынке имеет и магазин «Краски-Лаки»( вспомнил я разностороннего коммерсанта-вулканизаторщика Михая)!
Люба, которая хотела выпить еще больше чем я, была мрачна.
- Наказывать их надо – процедила она и почему-то почесала зад.
- Интересно, как?
Мы стояли на холодной заснеженной улице, в бессильной злобе сжимая кулаки. Вдруг, двери парадной отворились, и на улицу вышел низкорослый человек в новом дорогом пальто. Он огляделся, поежился и бодро зашагал по тротуару.
- Идет, сытая кулацкая рожа, - сказала Люба, - ну-ка за ним.
Мы медленно двинулись. Я, предчувствуя акт возмездия, даже забыл про холод. Человек шел быстрым шагом, беззаботно глядя по сторонам, а увидев старую цыганку, кутающаюся в драный махровый плащ-платок поверх разляпистого халата, одетого на армейский бушлат, он увязался за ней, выплескивая ей комплименты и предлагая проехать с ней номера. Цыганка молчала, резко и неумело перекрестилась и скрылась из глаз. Это разодетое чучело постояло на одном месте, недоуменно глядя ей вслед, потом кивнуло неизвестно кому и пошло дальше.
- Эка, узурпатор, резвится. Небойсь, и трудовой коллектив ебёт , - прокомментировала моя спутница с ненавистью.
Через восемь минут мы подошли к кварталу, где кривые и неосвещенные улицы всё-также петляли, и казалось, специально были созданы для задуманного нами злодейства.
- Вот молодец какой, сам в руки идет, - сказал я, - там дальше площадь будет – есть где развернуться. Много фонарей – нам будет легко. Давай здесь срежем наискосок и там его выловим!
Мы свернули в переулок и через пять минут вышли на площадь. Здесь было множество фонарей, но свет горел только в каком-то окне трёхэтажного здания мэрии. Правда, примара там не было, он очень любил пиво Кишинэу и сидел как всегда в сауне с 44ёх-летней молодящейся секретаршой Натэллой Ионовной, недалеко от площади, я знал это абсолютно точно от своих друзей, которые здесь жили в подвале этой сауны. Очень скоро мы заметили нашего хорошо одетого ловеласа, падая и спотыкаясь о снеговые сугробы, пересекающего площадь.
- Ну что, за тело? - сказала Люба и пошла прямо навстречу жертве. Я догнал её и пошел рядом.
Мы подошли к любителю престарелых цыганок и преградили собой ему путь. Он не сразу остановился, но подумав, налетел на Любу. Вблизи я увидел, что пальто было явно не из наших краев. Чтобы купить такое пальто, мне бы пришлось заиметь ещё две сестры, чтобы продать их в секс-рабство в Турцию, и ещё отдолжить денег у друзей из сауны. Злость нахлынула на меня с новой силой.
- А ведь пальтишко-то мое! - сказал я громко и пнул его со всей ненавистью под жопу.
- Даже не мямли! - тут же сказала Любаша и ударила его ногой в пах.
Мужик упал на колени и тоненько так запищал. Я подскочил к нему и одним рывком снял с него пальто, передал Любе и принялся грубо трогать ненавистного урода своими сапогами. Когда я уставал, то Люба передовала мне пальто и продолжала мое благое начинание, зачем-то иногда облизывая нашу жертву. Через некоторое время мужик был похож на того, кем он был при самом рождении, маленьким, скукоженным, в крови и из живота у него торчала какая-то колбаска, ноги его и руки, сломанные везде, где возможно, загибались под немыслимыми углами, а его лицо походило на лицо гаражного барыги Михая после похмелья. Успокоившись, мы обыскали труп и обнаружили кредитку МолдИнкомБанка и триста леев. Фотокарточку его жены я ношу до сих пор с собой.
- Хорошо мы его отделали, - удовлетворенно сказала Люба, изобразив толстыми пальцами Серп и Молот в воздухе, залихвацки подмигнув мне и пустив тонкую слюнку прямо поверх сиренивого винного следа на могучем подбородке.
Я тоже немного посмеялся и вытер аккуратно сапоги о брюки поверженного врага.
- Куда пойдем? – спросила моя спутница.
- Сначала деньги поделим, -Я достал из кармана купюры и какую-то тонкую пластмасску.
Я отсчитал ровно половину и протянул своей товарке.
Люба улыбнулась, взяла деньги и мимоходом пнула ногой имбриона в пальто. Потом остановилась, вернулась, сняла с него пальто, накинула на плечи и (о! Боже!) стала вальсировать прямо на заснеженной площади, напевая мотив из кулацкого дома, мимо которого мы проходили в начале нашего пути.
Зная за Любой некоторые странности, ещё с её поездки в Москву, я мило улыбнулся и решил поскорей удалиться с места преступления.
Через 38 секунд меня постигли 13 ударов по лицу Любиным могучим кулаком и запомнившиеся слова : «Мне не за это драли В Москве жопу на лоскуты, чтобы я, вернувшись сюда, так и осталась никем! Я многому научилась! Делить с тобой, кабель амёбный, какие-то деньги?! Получай, гад!»
Я очнулся под утро в снегу на площади. Ни денег. Ни пальто. Кровь была. А денег не было.Осталась какая-то карточка с нацарапанными на ней цифрами. Я выжил.
Сегодня я живу в встолице. Многа ем, многа пью и мало сплю, потомучто многа ебусь. С красотками в ласинах, не подстать Любе, конечно.
Люба тоже не пропала. Работает администраторшей в сауне у мэра.
По крайней мере, так друзья рассказывают.