orlusha : МЕТАМОРФОЗЫ

(публикуется по просьбе Сени, таксиста из Тель-Авива)

ПРОЛОГ

Ныне хочу рассказать про российские странные формы
Новые. Разных явлений, людей и событий.
Тех, что, явившись едва, нам привычными стали,
Но непонятны по сути и происхожденью,
Ибо уродливы так и смешны эти формы
В общем, обычных понятий, идей и явлений.
Тему избрав не простую, задумался автор,
Опытный в политологии и журналистов
Юных учивший писать, и поэзию тоже
Знающий всю наизусть – от Рубальской до Фета.
Что же смутило его, изощренного в текстах
Разной длины и различных по стилю и смыслу?
Избранной темы бредовость, ведь коль приглядеться,
Все, что в стране нашей бедной подчас происходит,
Не поддается анализу мозга людского.
С мыслями этими автор шагал вдоль помойных
Баков железных, стоящих в элитном квартале
И увидал возле них аккуратную стопку
Книг в характерных таких буроватых обложках,
Что позволяли всегда отличить без ошибки
Памятник древней культуры на полке стоящий
Библиотечной. А ныне подобные книги
Часто собой украшают помойки, ведь места
Не предусмотрено им на икеевских полках.
«Это ль не метаморфоза?!!!» - наш автор подумал,
И в подтвержденье того, что случилось прозренье,
Автора имя прочел на одной из обложек –
Публий Овидий Назон того автора звали
Люди за то, что он был очень умный и древний.
Так была найдена форма для произведенья,
Что ты читаешь теперь, туповатый читатель
Этого текста. Хотя, если честно нисколько
Автор тупым не считает тебя, а напротив –
Умным и вдумчивым, ведь догадаться нетрудно.
Что только тот, для кого не пустыми словами
Стали слова о единстве и славе России,
Мог бы пробиться до этой вот строчки хотя бы
В тексте, написанном сложным Овидия слогом.

КНИГА ПЕРВАЯ. ДЕМОКРОТИТАНЫ

Чтобы понять изменений простую природу
Тех, что на Западе умным мужам не под силу
Мозгом своим заграничным не то что осмыслить,
А хоть немного понять, посчитаем мы нужным
Внутренний взор обратить на годину лихую,
Ту что гарант конституции Путин когда-то
Верно отметил простой этикеткой «лихие».
Тысячелетье с тех пор незаметно сменилось,
Но девяностых годов роковое проклятье
Снова и снова в слезах вспоминают народы
Той территории, что называлась когда-то
Частью шестою планеты, а стала седьмою,
Вдруг потеряв в одночасье контроль безграничный
Над хороводом веселым республик свободных.
Высокопарной строфы михалковского гимна
Врядли кто лучше опишет сплоченное Русью
Братство народов, теперь разбежавшихся на фиг,
Чтобы сегодня вступать в ненавистное НАТО
И говорить на своих языках непонятных
Злые слова про великую нашу державу.
Хаосом было то время, когда суверенной
Не было вовсе еще демократии в нашей
Гордой стране по одной очевидной причине,
Что это слово пока что Сурков не придумал.
Глупо сейчас прозвучит, но тогда демократы
Гордо ходили по улицам, страха не зная
И не боясь по башке милицейской дубинкой,
Вдруг огрести, если с чем-то они не согласны.
Было среди демократов народу немало
«Странного» - скажешь, так это по сути
Мягким еще описанием будет, конечно,
Им, средь кого были франкомасоны
И сайентологи. Были и просто пропойцы,
Но между тем, управляли неплохо страною,
И, между прочим, никто у посольств не шакалил.
Ельцин был главным у них, а из тех, что моложе
Людям запомнились лишь Кириенко с Немцовым.
Сильно, скажу вам, с тех пор изменились ребята.

КНИГА ВТОРАЯ. ПИТЕРОТАВРЫ

Помните славных ребят из главы предыдущей?
Тех, что вступили в борьбу за великое право
В богом забытой стране демократии солнце
В небе зажечь навсегда для людей и животных?
С трудною этой задачей весьма благородной
Справиться им оказалось, увы не под силу,
Ибо дружили они не всегда с головою
И отвлекались от дел государственных часто
Ради решенья своих меркантильных вопросов.
В это же время на север от нашей столицы,
В городе, где называют палатки «ларьками»
Вышли на свет из пропахших мочою парадных
Те, кто бордюра не знают, а знают поребрик
И уплетают на завтрак куру и шаверму
И называют «бодлоном» свою водолазку.
Торсы их были мощны и накачаны руки
Не в люберецких качалках и фитнеса залах.
Знали они досконально нелегкое дело –
Как безопасность страны обеспечить надежно.
Северный город притихший дремал как обычно,
Низкое небо привычно дождем разрожалось
В час, когда снявши погоны и кители сбросив,
Питеротавры свое разом сменили обличье,
Метаморфозу начав и улыбаясь хитро.
Жизнью упругой играл тренированный мускул,
Торс лошадиный лоснился ухоженной шерстью,
Цокот могучих копыт не казался чтоб громким,
Шерстью собачьей целебною их обернули
И поскакали в Москву, жен безутешных оставив
И наказав им беречь тайный запас компромата.
Бог и природы тогда им помешать не смогли,
Ельцин один седовласый мог бы их остановить,
Но не учуяв беды в их намерениях тайных,
Старец, проснувшись с похмелья, сам им ворота открыл.
Года с тех пор не прошло в суете мирозданья,
Как осознали внезапно демокротитаны,
Что для них место нашлость лишь в единственном месте –
Том, что у питеротавра находится сзади,
А у народа российского «жопой» зовется.

КНИГА ТРЕТЬЯ. ОЛИГАРПИИ

Стоит, быть может, поведать читателю здесь же
Несколько явных причин, по стеченью которых
Русский народ, хоть не очень он власть уважает,
Питеротавров набеги признал за спасенье
И не противился тесной удавке гэбушной,
Хоть и провел перед этим лет семьдесят с лишним
В неотдаленных местах бесконечной отчизны –
Тех, что назвал неподкупный пророк Солженицын
«Архипелагом ГУЛАГ», и за это был назван
Лучшим писателем, Нобеля премий достойным.
Лоб к небесам подними и припомни, читатель,
Как ты по лесу ходил голопузым уродцем
С красною тряпкой на шее своей загорелой
С громкою дудкой и гнусным своим барабаном,
Но не стесняясь нисколько дебильного вида,
Ибо лишь тот, кто «всегда был готовым»,
Шансы имел поступить, когда годы позволят,
В передовые ряды комсомола родного.
В том комсомоле к концу его существованья
Много скопилось людей, для кого коммунизма
Факел светить перестал, а лишь пламя наживы
В алчных глазах их сияло все ярче и ярче.
Крылья свои развернули те люди, как только
Вихрь перемен перестройки подул, поднимая
Кроме трехцветных знамен в урагана воронке
Разного хлама и мусора разного кучи.
В спорах идейных их острые зубы точились,
Но олигарпий разверстые злобные пасти
Мигом вцепились в слабеющий трупик Госбанка,
Стоило лишь приослабить контроль за валютой.
Плакали боги на небе, не в силах своею
Властию, данною Зевсом, хотя бы ослабить
Тот беспредел, что в стране учинили внезапно
Несколько секретарей комсомольских ячеек.
Глоба с Тамарой своей и Оракул Дельфийский
Предугадать не смогли, что в огне перестройки
Вовсе не благо страны зарождалося в муках,
А неизвестного Форбса таинственный список
Из олигарпий бессовестных формировался.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ. ИНТЕЛЛИРАКЛЫ

Солнце свободы взойдя, осветило картину,
Видя которую, сам Герострат содрогнуться
Мог бы, ведь храм Артемиды сгоревший
Больше похож был на место, в котором бы люди
«Жить-поживать» бы могли, как глаголют в народе.
Банков развалины мелких и фирм-однодневок
Всюду руины - от самой Москвы до Чукотки,
И пирамиды Мавроди, Хопра, Властилины –
Тоже разрушены, словно их и не бывало.
Вроде, казалось бы, вот летописцу раздолье!
Вот же, блин, шанс обойти старика Геродота
И описать разорушенье великой державы,
Рядом с которой Албании мельче намного
Будет в морях утонувшая вдруг Атлантида!
Хрен-то! Молчит михалковская муза
И из конюшни Пегаса на свет не выводят
Ни Евтушенко великий, ни Резник кудрявый.
Кинематографа музы прозванья не знает ваш автор,
Но и она, безымянная, тоже умолкла,
Рот ее гордый заполнили долларов пачки
И гонорары за бред сериалов ментовских,
В Питере снятых, поскольку там съемки дешевле,
Да и артисты еще как в Москве не зажрались,
Не растрепали талантов своих лицедейских
По презентациям разным и корпоративам.
Тщетно взывал Аполлон и напрасно слезами
Стол министерский Швыдкой орошал ежедневно:
Только лишь Дарьи Донцовой с Устиновой книжки
Полки собою в те скорбные дни украшали,
Да разве что плодовитейший плут Чахиртшвили
В месяц по два выдавал про Фандорина тома.
Интеллираклы российские словно пропали,
Были забыты их прошлые подвиги быстро
И имена иноземцев Коэльо и Брауна
Стали читателю русскоязычному милы.
Метаморфозы подобной народ не заметил,
Хрен с ней, подумал народ, с этой русской культурой!
Нет и не нужно, и так ведь живем мы не плохо,
Глядя «Бригаду» и слушая «Фабрику-10».

КНИГА ПЯТАЯ. ПЕРЕЛЬМАНИАДА

Кто-то из умных сказал, будто бы общим аршином
Мерять Россию нельзя и умом совершенным
Тоже ее не понять, можно в нее только верить,
Веру при этом менять время от времени нужно
Ибо иначе нельзя предположить, что нормальным
Людям захочется жить в странном таком государстве,
Где ни за что огрести можно по морде дубиной,
Но возмущаться при том тем, что тупые чухонцы
Памятник снова снесли, или же тем, что грузины
В НАТО решили вступить, чтоб красивую форму
Им разрешили носить, так как она им идет.
Может три года не есть житель глубинки российской,
В этом не видя беды, но просыпаться от мысли,
Что Шикотан с Итурупом стали японской землею,
Пяди которой не нужно, впрочем, и не отдадим!
Тут злопыхатель сказать мог бы: «Подвинулся
Мозгом этот народ богоносный, когда он такое
Чистой монетой считает сверху лихое вранье!»
Прав злопыхатель, конечно, только одно не учел он:
Мозгом подвинут народ вовсе не раз и не два,
А многократно, причем слева направо, а также
Справо налево, а также и по продольным осям,
Рубика кубу подобный, грани запутав свои,
И невозможно теперь полное восстановленье,
Ибо таких алгоритмов в мире не знает никто.
Только, один человек, сын Перельманов Григорий,
Главный умище планеты, задачу решивший,
Пуанкаре (а другие ее не решили), может
Россию спасти. Мог бы, вернее сказать,
Ибо никто не сумел в городе Санкт-Петербурге
Умного Гришу найти, чтобы награду вручить.
Что для него миллион долларов американских,
Если погода тепла, если поспели грибы,
С помощью коих насытиться может желудок,
Может и мозг проясниться, чего говорить…
В общем, надежды совсем ни на кого не осталось,
Значит придется терпеть нынче и многие годы
Странные метаморфозы нации Фета и Блока,
Да и Мичурин ведь тоже русским родился не зря.

ПУБЛИЙ ОВИДИЙ ОРЛОВ
© orlusha 2008