Шева : Старуха Изергиль

- А скажи-ка мне, милейший, что овес так нынче дорог?
- Не понял-с!
- Не понял он нихуя! По чтой-то ты за портвейн такую цифру в счете несуразную поставил?
- Так, простите, вы же взяли…раз, два, три лафитничка, - бадью, почти, прости, господи. Опять же, - двадцатипятилетней выдержки. Раритетец!
- То, что кончается на «ец», - это точно!
- Что-с?
- Ладно, иди, земляк, пока. Погуляй!

Ага.

- О чем ты задумался? У тебя такой озабоченный вид!
- Если бы ты знала, о чем я думаю, ты б обалдела!
- Я догадываюсь, не говори тогда ничего, пожалуйста!
- Дура! Нельзя все время думать о трахе! Это совсем не то, что ты думаешь!
- Тогда скажи!
- Ты знаешь, я все-таки уже взрослый мужик, и это…как бы тебе сказать, - немного стыдная для меня ситуация…
- Живот пучит?
- Тю на тебя!
- Тебя тошнит?
- Хуже.
- Тебе надо в туалет?
- Если бы. Хуже.
- Ты что…уже?
- Щас как въебу!
- Ну, скажи, пожалуйста!
- Да бабок у меня малехо не хватает…
- Давай я дам денег! У меня есть немного!
- Блядь! Извини, это я не тебе! Чтоб я еще деньги у тебя одалживал?! Короче, сиди здесь, я сейчас смотаю на угол, - там есть банкомат. Но ты чтоб не съебалась!
- Как скажешь, родной!
- А поскольку береженого и бог бережет…
Он достал что-то из кармана и не успела она и ойкнуть, как холодная сталь наручников обожгла щиколотку ее левой ноги. Другой браслет он защелкнул на массивной ножке стола.
Не обращая внимание на ее громкие возражения, переходящие в вопли, он вышел из ресторана.

Ага.

…Возле банкомата никого не было. Сунул карточку. Сначала проверил, сколько денег на счету. Решил снять все, - мало ли…
Банкомат зашелестел купюрами.
Неожиданно кто-то сзади сильно хлопнул его по плечу. Он недовольно обернулся и …расплылся в улыбке, - Серега! Сто лет, сто зим!
Серега же своими огромными ручищами крепко обнял его и даже приподнял.
Банкомат удивленно хрюкнул и втянул деньги обратно.
- Бля! Сука! Ебаныйврот! - закричал он и ебнул по банкомату ногой. Тот отреагировал с мудрой индифферентностью.
- Железяка хренова! Это из-за тебя, мудака! - бросил он Сереге.
- Херня! Пойдем сейчас ко мне, я тебе одолжу. Заодно и встречу обмоем!
- Ладно, чертяка ты эдакий! Но только на пять минут, я…
- И слушать ничего не хочу! Пойдем!
- Хорошо, хорошо…но только на пять минут!

Ага.

По закрытии ресторана официанты, не получив денег по счету от этой странной парочки, обнаружили, что девица-то прикована наручниками к столу. В качестве моральной компенсации, положив лицом на тот же стол, с кайфом поглумились над ней по два раза.
Сначала ей было стыдно, потом - приятно, потом - прикольно, а потом - вообще понравилось.
Если первое время она думала, - хоть бы три дня простоять да три ночи продержаться, то через три года глупые мысли совсем перестали ее посещать.
Ребята-официанты даже выдали ее замуж за недавно пришедшего к ним молодого лошка. Жизнь складывалась.
Его светлый образ начал тускнеть.
Заебывал, конечно, стол, за который, получается, она была как-бы повенчана, но со временем привыкла.
Потом она развелась, - муж ревновал больно к столу. Зато быстро, - и муха не успела пролететь, вышла второй раз. А далее пошло, как говорится, - со всеми остановками.
Но стол оставался.
- И слава богу, хоть какая-то надежная опора есть в жизни, - думала она.
На очередной свадьбе быстро захмелевшие немолодые гости со стороны жениха опять начали горлопанить, - Го-о-о-рько!.
Она случайно взглянула на свое отражение в зеркале трехстворчатого спального трюмо, стоявшего почему-то прямо перед столом «молодых», вспомнила пролетарского писателя Алексея Максимовича и с ужасом подумала, - Бля-я-я, какая я уже старая! Чистая старуха Изергиль!
Свадьба пела и плясала, а ей чего-то стало грустно.
Очень редко, причем, чем дальше - тем реже, вспоминала она его и уже без злобы, скорее по появившейся с годами привычке приговаривала, - Да пошел ты в пизду!

Ага.

Шел он всего-ничего, - дней сто. А может, - и лет.
Кто сейчас уже скажет?
Но чувствовал, что идет не просто так. Впереди - цель. Он уже не помнил какая, но помнил, что есть.
Иногда на него нападала икотка. Тогда он улыбался улыбкой Смоктуновского из «Берегись автомобиля», - когда того везли после спектакля в милицейском бобике два мента, и так же благостно говорил, - Вспоминает кто-то!
…С трудом вскарабкался, а затем сполз с двух высоких, но пологих холмов грушевидной формы. На их вершинах пришлось обходить толпы скота, прущегося полизать или пососать большие черно-коричневые камни, торчавшие на вершине каждого холма.
- Медом там помазано, что ли? - подумал он. - Или солью?
Горько ухмыльнувшись, вспомнил присказку про объевшегося мужа, - как давно это было!
Неспешно спустился в долину.
На беду, появились кусты, - чем дальше, тем больше.
- Прямо через тернии… - опять вспомнил старое. Продираясь сквозь густую поросль, его вдруг осенило.
Это же лобковые волосы!
Он - добрался!

Нихуясебе.