Антон Лавреньтев : Монохром начальный (экспериментальное) (2)

Воспоминание какое-то одинокое и потерянное. Оборванное. В голове ничто более не цепляется за него, оставляя остальное всё в том же тумане незнакомого. Прячу телефон обратно. Время узнать не удалось, но за окном однозначно мартовское утро. Скорее всего, одиннадцатое марта, учитывая, что вчера было десятое. Затянувшись ещё разок, пытаюсь затушить окурок в ранее упомянутом «ёжике». Окурок успешно тухнет, но пространство вокруг пепельницы теперь усеяно вываленными моими стараньями бычками. Пох! Скатерть всё равно надо стирать. Моргнув пару раз прислушиваюсь к организму. Ага. Да. Конечно. Давно пора было найти туалет…

Он покидает кухню, потому что она ему больше без надобности, как неприятное ненужное воспоминание. Он в задумчивости. Пол в коридоре теперь чёрно-белые ромбы, обращающиеся время от времени толи в квадраты, толи в прямоугольники. Древняя китайская игра. Он становится на вторую клетку. Он пешка, которой суждено встретиться с королём. Теперь зеркало с отколотым краешком висит на стене справа от него. Вокруг зеркала мельтешат бесконечные комбинации выигрышных ходов. Там происходит сражение цифр и букв. Он не уделяет этому особого внимания. Он единственная фигура на доске. Воображаемый король – это противник в его воображении. Играть не с кем… Слева две двери, очень схожие с той, что вела в кухню. Они меняют свой цвет, как мухи меняли места расположения. Сначала одна чёрная, другая белая. Потом наоборот. Он перемещается на следующую клетку и поворачивается лицом/глазами к дверям, оказываясь как раз между ними. Теперь ему предстоит выбрать. Чёрная левая или белая правая. Чёрная правая или белая левая. Выбор даже не в относительности местоположения двери, они идентичны. Выбор, при каком цвете открыть дверь. Он осторожно берётся за шарик дверной ручки левой двери. На ощупь ручка металлическая, хотя по внешнему виду напоминает пластик. В этом месте всё является не тем, на что похоже. Он выжидает. Окрас двери становится непроницаемо чёрным, и он проворачивает механизм замка, приоткрывая её. Заглядывает в образовавшуюся щель. Его взору открывается ванная. На едва заметных нитях лесок с потолка свисают шкурки освежёванных крыс. С сотен хвостов на кафельный пол капает чёрная кровь, образуя при слиянии накопившейся субстанции странные орнаменты, напоминающие японские оригами, растоптанные ногами в ярости. В ванне беззвучной живой массой копошатся наборы мышечных тканей и белесых сухожилий, бывших ранее нормальными крысами, все как одна, скалящих маленькие белые зубки. Их суета тоже имеет периодичность. Словно несколько секунд чёрно-белой съёмки стоят на реверсе. Раз, два, три. И снова раз, два, три. Бесчисленные маленькие лапки. Мелькают обрубки хвостов. Бельма слепых глазок, размером с бусинки. Или ввинченные в черепа бусинки, размером с крысиный зрительный орган. В этой комнате присутствует запах в отличие от других. Терпкий, сильный смрад разочарования в поисках. И в этой комнате нет неуместных цветов. Тут всё прекрасно! Он аккуратно прикрывает дверь и вновь замирает в ожидании. Окрас поверхности меняется на белый. Поворот дверной ручки. Взгляд внутрь. Обычная ванная комната. Из крана на дно раковины срывается голубоватая капля. Капли собираются зеркальной лужицей вокруг закупоренного слива. Он приоткрывает дверь шире и заходит. Приближается к раковине. За его шагами остаётся цепочка следов. Отпечатки окровавленных ступней. Он вытягивает прозрачную руку и ловит на кончик пальца одну из падающих капель. Голубоватый оттенок обращается в прозрачность, сливающуюся с ним. Моментально от закупоренного слива расходятся сетью чёрные трещины. Острые углы начинают смазываться и рябить. Он ощущает странное удовлетворение. Окружающая монохромность восстановлена, и он направляется к выходу. За распахнутой дверью, на стене напротив дверного проёма замерли тени сущностей, что были здесь до него.
- Кто я?!! – С надеждой спрашивает он.
Все тени, как одна, просто пожимают плечами.

Господи, я даже не сильно удивлён. Пока стою, наблюдая скучающе за собственным мочеиспусканием, замечаю заныканную за унитаз бутылку «Lowenbray». Закупоренную. Сердце начинает биться немного быстрее. Воодушевление. Застёгиваю ширинку и, подхватив бутылку, возвращаюсь на кухню. Заученным, а лучше даже сказать привычным движением, откупориваю бутылку зажигалкой. Пробка летит в дополнение к мусору на столе. Делаю глоток. А-ах! Неописуемо, честно! Любые слова тускнеют перед испытанными чувствами. Ещё один глоток… Желудок начинает урчать, видимо проснувшись после вчерашних вливаний и сегодняшнего коматозного состояния. В голове начинают мелькать обрывки слов, лица, спиртные напитки, лёгкие наркотики. Вчера было весело, это точно. Только куда все делись? Прихлёбывая пиво небольшими глотками, выхожу из кухни и только сейчас замечаю, что напротив туалета есть дверь, ведущая наверняка в спальню. Она плотно прикрыта. «Ну как же я не догадался! Походу все просто спят в этой комнате, пока я единственный, брожу, как зомби, по квартире. Хотя учитывая моё состояние, не удивительно, что я умудрился, упустить из виду целую дверь. А я тут туплю…» Делаю глоток побольше. Мало ли, кто-нибудь проснётся и попросит смочить глотку. Подхожу к двери и толкаю плечом. Она открывается слишком легко, и по инерции я вваливаюсь в комнату, чуть не расплескав пиво.
Она пустая.
Две заправленные чистенькие кровати, трюмо, торшер и не одного живого субъекта.
И где же, бля, все?!!!
Прохожу в комнату и замечаю на трюмо обычную такую двенадцатистраничную школьную тетрадь. Поперёк обложки неровно выведено маркером: «Монохром серединный».
Становится, почему то интересно и, прихватив тетрадь, устраиваюсь поудобнее на одной из кроватей, примостив пиво к ножке. Открываю тетрадь и начинаю чтение…