Миша Дзюба : Мимесис

отвлекитесь, выплюньте глаза наружу, видите, ходит кто-то по кругу, по кругу замкнутому цеха мясного, в котором остались одни потроха, да сопли говяжьи, да запахи пряно-податливые, а этот кто-то все топает ножищами, распугивает тишину цеха мясного, за ним наблюдать можно часами, как он вальяжно остроконечными ступнями искры высекает мерные, и то тут, то там спрятаны окурки сигаретные, телефоны с номерами чьей то мамы, а так же ложки для кормления кукол недоношенных, с потолка висят головы комариные с носами унылыми, а этот кто-то все не успокаивается, все кругами хвастается, никак не накрутится, впрочем, чего это мы к нему прицепились, ежели бродит, значит так ему необходимо, а может даже у него задание главное в жизни его тоскливой, переведем взгляд в другое помещение, где расположены треугольники мщения, на них железных людей распинают, ругают людей железных словами нехорошими, поливают водою из калоши, а за той дверью, что справа стоит чугунная кружка, а в ней отрава, на боку кружки чернилом зеленым выведено «выпей меня, угоди себе самому», что ж, движемся дальше, ага, за алюминиевой створкой сидят созревшие для сношения полового трехлетние девчушки, у них на макушке розовые бутоны похоти, протягивают ручки теплые трехлетние девчушки к аппарату телефонному, что стоит на буфете скромном, за девчушками дверь открывается белая, ступаем теперь туда смело, тут светят светом светящим светлячков семейство сумасбродных, сверкают неугомонные, путешествие продолжаем, вот и ванная комната совсем как живая, в водосток струи мыльные убегают, полусферами пузырьков поражая, полотенце пропитанное потом неуклюже свисает, мыло на оливковом масле настоянное, и все что ванной комнате положенное, все здесь присутствует, не задерживаемся, шмыгнем по пролету лестничному, оставим башмака рельефного улыбку на кафеле желудочным соком умытого, смахнем со лба волос челку неосторожно забытую, и снова двери, какие же именно те самые, чтобы не ошибиться, выбирать не приходится, толкаем из бука вытесанную, за ней комсомольцы изнутри наружу вывернутые, по стойке вольно животами натужно крутят, безусловно, они далеко не в себе, комсомольцы эти, оставим в покое разоренных душою, неловко протиснемся меж ними, ба, кремовая гостиная с приятно-щекотливым пониманием ванильного, кремовые стены расступаются и появляется кто-то, кто беспрерывно ходит по кругу замкнутому цеха мясного, но нет до него дела, пусть барабанит по полу, как-нибудь к нему еще заглянем.