Dudka : Сеансы спиритической магии. Ч3

Продолжение. Начало здесь
http://www.litprom.ru/text.phtml?storycode=28493
и здесь http://www.litprom.ru/text.phtml?storycode=28521
*На Контрактовой площади, возле памятника Григорию Сковороде*

Мы договорились двадцать пятого вечером. В семь. Возле загаженного голубями памятника Сковороде. Я, как обычно, не рассчитал время и приехал раньше на целый час. Припарковал свою «Шкоду» напротив Могилянской академии и пошёл штурмовать пивные ларьки. В расчёте на то, что Анастасия никогда не опаздывала меньше чем на двадцать минут, у меня в распоряжении имелось почти полтора часа времени, которое нужно было жестоко и без сантиментов убить.
Возле остановки прикупил папиросы, Балтику девятку и пакетик сушеных кальмаров. Огляделся… И прихуел! От количества народа. Разношерстного, разнокалиберного, разномастного, разноликого и разноперого. Разбросанного по площади - от памятника и до трамвайных путей. Молодящийся старик Подол впитывал в себя остатки осени, создавая настоящее вавилонское столпотворение. Орущие сиплыми голосами под расстроенные гитары рокеры; малолетние проститутки; погруженные в себя готы и нагруженные водкой панки. Тётки лет сорока, сосущие пиво по завершению рабочей недели. Строители в касках, ломающие тарань под сакраментальное: «Ёбанаврот!». Весёлые студенты близлежащих бурс. Попрошайки, с непреходящим выражением испуга на лице. Бомжи, ждущие пустых бутылок, каждый на своей территории. Сясякающие китайцы, все почему-то поголовно в очках. Горланящие цыганки с чумазыми детьми на руках. Для полноты картины не хватало только негров с шаманскими бубнами...
Здесь не просто не было где присесть с бутылочкой пива. Здесь яблоко, вздумай оно вдруг откуда-то упасть, обязательно бы приземлилось на чьей-нибудь пьяной голове. И тогда какой-нибудь вдрызг убившийся водярой Коля из Боярки, хоть на минуту, но почувствовал бы себя - Исааком Ньютоном. Впрочем, вместо яблок законы гравитации здесь успешно доказывали вороны и голуби. Громкое «л-ляп!», прямо на мою левую туфлю, вынудило меня убраться подальше от деревьев.
Наконец, после долгих мыканий туда - сюда - обратно, я нашел стратегическую позицию на ступеньках какого-то здания с ободранными колонами. То ли филармонии, то ли театра.
Здесь тоже был народ, но какой-то более спокойный и тихий. С верхних ступеней отлично просматривалась площадь и сам Григорий Саввич Сковорода, с легкомысленной чёлочкой на лбу и заплечным мешком на спине. Сюда не доходили цыгане и попрошайки и лишь изредка забредали за пустой тарой бомжи. Зато я отсюда видел всех: и цыган, и китайцев, и студентов, и строителей, и тёток с пивом. И даже слышал, как надрывается возле высохшего фонтана очередной Виктор Цой:
- Следи-и-и за са-а-абой,
Будь осторожен!
Словом, весьма выгодное место. Особливо для такого мизантропа как я.
Откупорив ключами Балтику, я прикурил и примостил свой седалищный мозоль на гранит, прямо рядом с двумя малолетними эмо, грустно потягивающими какое-то слабоалкогольное говно, розового цвета.
- Привет, девчонки! – громко поздоровался я, запихивая обратно в карман брелок «Flaschenȍffner».
- Здравствуйте! – неохотно и тихо ответили два испуганных тельца в розовых колготах и инстинктивно поджали под себя резиновые кеды.
- Вечерок сегодня ничё так, да? – начал я ненавязчиво закручивать узлы английской беседы, - И не холодно и не жарко. Самый, что ни на есть ништячок!
Эмо как-то подозрительно покосились на привязавшегося дядю. Я в их пятнадцатилетних глазах наверняка казался уже припизженным стариком. Да и галстук предавал меня. Ну, согласен, не похож я на хиппи в этом костюме. Совсем уж не похож, если говорить прямо, и ничего тут не поделаешь. Но я быстро опередил готовые стремительно развернуться события и, равнодушно взглянув на ту, что немного посимпатичнее личиком и в фенечках с черепами, авторитетно сказал:
- Клёвый прикид!
Этот аргумент всё решил и малолетние бляди не шарахнулись от меня спринтерским галопом, а остались, пригвоздённые жопами к граниту. И даже начали как-то стыдливо улыбаться. Да отчего же тут, и правда, не улыбнутся, когда такой стрёмный дядя, а какой комплимент отвалил. Видать, что ценитель чёрно-розовой гаммы. С оценки внешних атрибутов субкультуры мой монолог плавно перерос в философию:
- Мир ловил меня, но не поймал, - заметил я, разрывая пакет с кальмарами.
- Что? - спросили они и захлопали комьями туши на ресницах.
- Ничего! – ответил я, - Философ один сказал фразу такую: «Мир ловил меня, но не поймал!».
- Какой философ?
- Филипп Киркоров!
-А! Хуйня! – сказала та что слева.
- Может быть, - ответил я, медленно отхлебнул пивной браги, затянулся дымом и спросил, - Вы Наутилус любите?
- Это те что «Крылья» пели? – переспросила та, что в феньках.
- Ага! – утвердительно кивнул головой я.
- Ну, только «Крылья» и нравятся. А что?
- Мне еще нравиться «Я хочу быть с тобой», - сказала другая и отчего-то стыдливо заулыбалась.
- Ты это брось, детка, - строго сказал я, глядя не на неё, а на Сковороду, - «Я хочу быть с тобой» - упадническая песня!
- Какая? –переспросили хором розовые колготки.
- Никакая! Просто песня вспомнилась из альбома «Атлантида», а слова вспомнить не могу. Думал, поможете. А что вы слушаете в наушниках-то?
- Токио Хотелс! – опять в два голоса, - И «Расмус». А что за песня из «Наутилуса»?
- «Труби Гавриил», называется. Хотите спою?
- Да нет, не надо.
- А я спою всё-таки. Что-то настроение сегодня у меня такое, знаете ли, певческое.
И я заорал. Да так, что даже на площади все шарахнулись в стороны, а местные Цои с Кипеловыми испуганно притихли:
- Сааааааааааааааааааашел на землю Гаврииииииииииииииил и затрубил в свою трубууууууууу, и звал
на суд он всех живыыыыыыыыыыыыыыыыыыых и всех лежащих во гробуууууууууууууууууу.
Но шел уже четвертый чааааааааааааааааас и каждый грешник крепко спааааааааааааааааал.
И был напрасен трубный глаааааааааааааас и ни один из нас не встааааааааааааааааааааааааааал.

Скосив глаза, я заметил, что от эмо на ступенях осталась только подстилка из газеты «Московский комсомолец» да пустая бутылочка из-под тоника. Не иначе как глас Гавриила так подействовал на юные, неокрепшие сердца. Но от таких изменений рельефа местности я только усилил свой хриплый глас:

- Рассвирепевший серафиииииииииим так дунул из последних сииииииииииииииииииииил,
что небо дрогнуло над ниииииииииииииииииииииииииим
и помрачился блеск светииииииииииииииииииииииииииииил…
но зова медного сильнеееееееееееееееееееееееей
звучал из окон мирный храааааааааааааааааап
и перьев собственных бледнееееееееееееееееееееееей
он выпустил трубу из лааааааааааааааааааааааааааап…

Два мента, идущие по каким-то своим, гопническим делам вглубь площади, вдруг остановились и обернулись на мой ор:

- Труби, Гаврииииииииииииииииииил, трубииииииииииииииииии
хуже уже не будееееееееееееееееееееееееееееееееет

Закончив песнопенье, я притих и начал наблюдать, как гоп-фараоны уверенной поступью направляются ко мне.
- Ваши документы, молодой человек? – спросил один из них, подходя.
Я, ничего не говоря, вытащил из внутреннего кармана мятый паспорт гражданина Украины и протянул сержанту, более вменяемому на вид.
- Чего орёшь? – вдруг взъерепенился другой, который пониже, с выражением глубокой обиды на лице.
- Не ору, а пою, - неохотно протянул я и взялся за пиво, - Вокал развиваю...
- Пиво пьешь в неположенном месте, - не унимался обиженный недоросль.
- Все пьют…
- Кто?
- Да все!
Эта сцена мне почему-то напомнила кадр из фильма Балабанова «Брат-2», там, где старший брат пьет на лавочке коньяк, к нему подходит местный коп и вот по такому же сценарию распекает лысого за распитие спиртных напитков в общественном месте. Когда Сухоруков, играющий в фильме старшего брата, популярно объясняет терпиле, что вон, мол, рядом тоже потребляют спиртное, тот, в ответ, резонно замечает, что те пьют, завернув выпивку в бумажные пакеты. Тогда в фильме брат просто порадовал ножичком блюстителя порядка, а я даже словами ответить не успел, так как за спиной мусоров нарисовалась, кто бы мог подумать, Анастейшен Амикашвили. На ней было декольтированное платье в стразы...
- Здравствуйте? – поздоровалась она.
- Здравствуйте девушка, - ответили менты дуэтом.
- Что-то произошло? – вежливо поинтересовалась девушка.
- Да вот гражданин песни поёт в неположенном месте, - обиженно заявил маленький мент и надулся как индюк.
- Он больше не будет, - уверенно сказала Настя и, опять же, вежливо улыбнулась.
- К сожалению надо будет проехать в участок. Личность выяснить, - не унимался индейский петух.
- Но зачем же ехать? – надо сказать, что Амикашвили имела врождённый дипломатический талант и могла уговорить даже стену. Да что там стена! Она даже находила общий язык с вечно пьяным преподавателем палеоботаники Лысюковым – буйным и своенравным дедом. - Это мой школьный друг, - сказала она, - Я за него ручаюсь.
Мент как-то нерешительно затоптался на месте. Еще немного порылся в моем паспорте, что-то побормотал на счёт неприличного поведения и, наконец, ретировался с недовольным видом вместе со своим надутым спутником.
- Везет тебе на ментов, - сказала Настя, присаживаясь на «Комсомолец».
- Этого у меня не отнять, - ответил я и допил «Балтику».
- А чего приебались-то?
- Песню пел.
- Какую?
- Труби, Гавриил!
- А, поняла, - кивнула она и посмотрела на площадь.
Вот за что я её любил, так это за неординарный ум и понимание с полуслова. Женщины так не умеют мыслить.
- Ну что, пойдём к Колюше? – предложил я.
- Идём, - согласилась она, и мы двинулись к Андреевскому спуску.
По дороге зашли в супермаркет «Сильпо», купили Колюше «Хортицу», а себе две бутылки «Джона Уокера», две парафиновые свечки и упаковку ароматических палочек «Опиум». И еще большое зеркало в бытовом отделе…