простой : Парфюмер

Мельхатов не знал, зачем пил. Вернее знал, но делал вид. Его мужское естество сокровенное и одиозное приобретало степень необходимой определенности в моменты химического экстаза организма с любимым напитком. Люди стремные существа, думал он, поглощая содержимое засаленной рюмки. Знают как, но не знают зачем. Нет, зачем это зачем, но вот как?!..

Какого хуя не идут кавычки при прямой речи? Опять гребаный комп не воспринимает ворд в нужном ракурсе. ( Вставка автора).

Утро какого дня. Мельхатов еще не проснулся, но уже не спит. Дремлет. Химические реакции свершились, на подходе новые. Тупо хочется ссать. Возраст еще позволяет сквозь утреннюю дремоту дыбить застиранные простыни отнюдь не малышовыми размерами. Тоже не спит, алкоголик. Не то чтобы Мельхатов был сентиментален и чувственен к собственному хую. Совсем нет. Хуй, по его разумению, как клинок является продолжением руки воина, так и он, в его эрегированной ипостаси был для Мельхатова продолжением его продолжения жизни. Каково? А вона как. И пусть сама натура, а вернее ее внешняя оболочка сущности давно не смотрелась в зеркала по причине приобретенного уродства, наконечник ее, как хлястик воздушного шарика смысл имел шахматный, интелектный и понятный понятливым. А че здесь не понятно. Стоячий хуй в наше время, знаете ли, пусть и утром, вещь исчезающая. Как натура.
Мельхатов просыпался, обретая в набор сознания свежие запахи. Это была его любимая утренняя игра, не открывая глаз определять череду мимолетных ежедневных событий в квартирном пространстве. В пространстве маленькой двушки, брежневского кроя для элитарных халдеев спального сообщества отодвинутых от жизни. Нега. Именно нега, другого слова не подобрать, вечно вдохновенной куртизанкой, ухоженным ноготком ласкала похмельные зоны сознания. Заебись то как... Худрук печени, брезгливо забраковав очередной сет истеричных танцев, дал предпоследний шанс на спокойное созерцание внешнего. Мельхатов, наконец, ощутил готовность и мысленно включил play.
Где-то рядом, в паре метров от супружеского ложа копошилась жена. Собиралась на работу. Для Мельхатова это был если не ключевой, то в большой степени важный момент игры. Чем пахнет? Нет, это не фраза на грани брезгливости. Хотя не без этого. Это начало. Пахло проснувшейся женщиной, чуть за сорок, сходившей в уборную сменить ночную промокшую за пределы рекламы прокладку. Ингредиенты: 70% кровяных выделений на исходе третьего дня месячных, 20% пахового пота, вследствие превышения всех допустимых норм жировых отложений, ха, 10% влагалищной слизи, с ферментами нереализованного сексуального желания. Стабильно, очень стабильно. Но десять процентов, не пятьдесят. Такое количество вполне допустимо для разнедельной мастурбации в душе перед сном. И тогда.… Ну, тогда и букет другой, более насыщенный наложениями предоргазмных фантазий. А выброс? Сам оргиастический выброс претендует на лавры архивирования в избранном.
Что дальше? Отбросив звуки сопровождения, как посторонние шумы локации, Мельхатов напряг нюх. Вереницей обыденного пронеслись миазмы хлюпающего холодильника, синхронизированные ароматами не вынесенного вечером (примета плохая) ведром. Дуром провыл телевизионный зной нескафе, вперемешку с принявшем очередную утреннюю смерть запахом зубной пасты Лакалют. Не то, не то все. Мельхатов начинал раздражаться, и от этого все быстрее просыпался на встречу суровой действительности. Стоп, вот, вот оно. Жена вернулась с кухни в спальню для смены ночных доспехов на рабочие. Как же он жгуче ненавидел свою половину! Но вот сейчас, сейчас мог простить если не все, то многое.
Хронология действий не оставляла шансов: недельной свежести сиреневые (а кто сказал что запахи лишены красок) стринги, сдобренные новым сэндвичем женской защиты. Чулки, стремные, телесного цвета с замазанными лаком для ногтей стрелками и бахромой глистов-резинок, как узники, сизо, безвольно пластующие руки из решетчатых окон-перехватов под пунцовым сводом плюшевых складок.
Ни с чем не сравнится запах заношенных чулок, впитавший переживания недоласканых ног, потеющих следами в стоптанных изнутри, но отчаянно ухоженных туфель!
…И вброшенная испуганным воздухом, мшелость дресскодовой юбки протираемой задом в метро и в офисных урбанистических пространствах. Мельхатов уже с трудом сдерживал себя. Но не хватало изюминки. Нужна, очень нужна изюминка, чтобы получилось. Чтобы день сложился правильным пазлом, настроив на совершенное. Духи? Нет, банально. Все-таки вымытые шампунем и разогретые до второй космической скорости феном волосы? Обыденно. Пока Мельхатов искал рецепт скорой разрядки уставшего смотреть в простыню хуя, хлопнула дверь. Ушла. Ну вот. Дверь хлопнула повторно. Вернулась?! Наверно что-то забыла. Тупо позвать, схватить за волосы, притянуть к себе и языком слизать с ушной раковины комочки доисторической серы?
Шаги измерили длину коридора и замерли у изголовья. Новый, совершенно новый блять, запах пронзил мозг Мельхатова. Так, сейчас, сейчас. Рука выверенным движением гоняла кожу от стартовой площадки к головному отсеку. Только бы вспомнить. Только бы вспомнить, где я его уже слышал. Этот будоражащий, волнующий запах… запах оружейного масла и пороховых газов… ДА!
Яркая вспышка взорвала мозг Мельхатова. Физиологически это была мгновенная смерть, вызванная кинетической энергией пули 9-го калибра с преобладающим эффектом механического разрушения черепной коробки. Но до этого. До непостижимого по времени этого, после обретения правды запаха пришедшего извне, вместе с пониманием наступившей расплаты по долгам, до этого - чарующий коктейль пороха, спермы и блевотины (именно в такой последовательности) сделал внутри Мельхатова маленький рай. Где собственно похуй на финансовые и бытовые проблемы, ежедневные траблы и безысходность. За мгновение до…

За окном снимали кино. Какой-то очередной безвкусный сериал. Почему? Да места у нас здесь фактурные. Постановочные такие места.