Травиата : Дневник наркоманки

Предисловие
Я подсела на наркотики в Москве в 1995 году, когда мне уже было 35 лет.
Это произошло потому, что я безуспешно в течение года пыталась помогать одному моему знакомому бросить наркотики. Он то хотел ехать в Бишкек в клинику Нарзалиева, то ложиться в какую-то московскую больницу. Мама его постоянно с кем-то и о чем-то договаривалась. Но никуда он не лег. Это была очень грустная история. Может быть, даже и не лег он никуда из-за меня, так как я его никак не могла понять. Он говорил, что наркомана может понять только другой наркоман.
Я не выдержала и стала колоться вместе с ним. Колола то же, что колол он, и колола так, как колол он. А поскольку он был человек бывалый, то он колол в себя не какой-то там грязный и темный героин, а беленький, чистенький метадон в порошке. Говорили, что его производили в домашних лабораториях в Питере.
Хотя поначалу доза у меня была поменьше, чем у него, но когда, в конце 1996 года, я от него ушла, то доза у меня уже была такая же, как и у него.
Я надеялась, что без него сразу же брошу, но не смогла. Мне было очень одиноко одной. Да и в России с наркотиками тогда было очень сурово, никто ничего просто так не давал. А в Англии наркоманам выдают метадон бесплатно, поэтому я и вспомнила о своем английском паспорте.
В марте 1997 года я переехала в Лондон к своей 19-ти летней дочери. Здесь я сразу же обратилась за метадоном в Респонс, бесплатную наркологическую клинику. В Респонсе “хорошего” метадона не давали. А давали только такую приторно-сладкую зеленую густую жидкость. Колоть ее нельзя, а можно только пить. У меня от нее началась депрессия. Поэтому я начала покупать ампулы метадона (50 мг в 1 мл) на черном рынке. Ампулы же эти были замечательные - чистые-пречистые. В России в порошок часто подмешивают соль, а тут - чистоган!
В Респонсе, конечно же, мне пытались помочь бросить наркотики, но у меня ничего не получалось. Даже выходило все наоборот: после вот уже нескольких “детоксов”, доза моя еще больше и больше возростала. Я никак не могла понять, почему же это все так получается? Поэтому, чтобы в этом разобраться, я решила вести дневник, который вы и видите перед собой, мои дорогие читатели (я дала себе обещание, что если я, действительно, брошу наркотики, то лет эдак через пять я этот дневник обязательно опубликую).
Дневник я вела только несколько месяцев, декабрь 1997 по март?1998 года, после чего я уже писать ничего не могла. Он был мною утерен и наден только в сентябре 2009 года. Наркотики я все же действительно бросила, но только в 2001 году. Поэтому я этот дневник и выставляю на публикацию. Предлагаю вам только начала, я еще сама его толком не дочитала и не до конца. Сначала я его даже боялась читать, так что дала его читать своей дочери. Она сказала, что все там нормально, вот только все перепутано. Пришлось читать, распутывать, вспоминать что было за чем. Пока предлагаю вам только начало. Конец дорабатываю. Простите меня, пожалуйста, за мои ошибки.
Все это время, с 1997 года, меня мучала мысль: а смогла бы я бросить наркотики в России? Я благодарна матушке России, что она меня выростила, выкормила, да и дала кое-какое образование, но я так позорно сбежала из нее. Нет, я бы там не выжила. А может быть и выжила? Не мне судить. Судите вы. Вот мой дневник, он перед вами. Он вам расскажет о моем позоре, которым я горда. Я горда тем, что он позади. А лица своего я не открываю, потому что этим я ни кому не помогу, да и родных и знакомых жалко, не хочется причинять им лишней боли.
2.12.1997
Последний раз я вколола в себя 30 мг метадона вчера, хотя в ноябре моя обычная доза была 300 мг — это 6 ампул метадона (50 мг в 1 мл).
Я начала еще один “детокс”. Это был мой последний укол. Я решила, что перестану колоться совсем, и буду только совсем изредка разрешать себе пить, и по капле, тот сладкий метадон (1 мг в 1 мл), который я получаю бесплатно в Респонсе.

18.12.1997
“Детокс” проходил очень тяжело. Неделю я вообще не выходила из дома. Первые два-три дня я спала, а потом начались сильные ломки и бессонница. Но я продержалась! Я никогда еще так долго не была без наркотиков. Хотя вчера и пришлось немного отступить.
У меня началась инфекция внутреннего уха. Оно все опухло и начало стрелять. Я не могла заснуть. Выпила 2 таблетки диазепама и 5 мл метадона. Заснула в полночь и проснулась в 10 утра. Но все же утром я подумала, что мне надо бы пойти к врачу, чтобы выписать антибиотики (в Англии антибиотики без рецепта не продают).
Я пришла к врачу в 4 дня. Он, конечно же, мне выписал эти антибиотики. А кабинет моего врача находится в трех минутах ходьбы от того уголка, где продаются ампулы чистого метадона по 50 мг. И, конечно же, черт дернул меня пойти на этот уголок.
Так как приближается рождество, в магазинах творится умопомрачение. Рождественская рекламная кампания началась уже в октябре. Суть такова: если вы человек, то вы обязательно должны покупать подароки. Наркоман это тоже человек. Лучший подарок для наркомана это наркотик, поэтому ампул на черном рынке почти не было, да и цена поднялась с 10 до 15 фунтов.
Я надеялась, что ампул там вообще не будет. Но, увы, увы... Конечно же, они были, и были они по... 10 фунтов. Что же делать? Такое хорошее обезболивающее, да и не надо себя травить снотворными. Пришлось купить!
Колоть или не колоть? Вот в чем вопрос. На улице холодно. У меня на руке перчатка, а в перчатке - ампула. Это на случай задержания, чтобы успеть открыть и вылить содержимое. В Англии, так же, как и у нас, есть статья за хранение наркотиков.
Хочу - колю, хочу - не колю. Я свободна, колоть и не колоть ее. И время подумать у меня есть. Так что, я сажусь на автобус и еду на иглоукалывание к Иену в Респонс. Это мне даст возможность хорошенько подумать. Что же я решу? Пойду ли я на собрание Анонимных Наркоманов, которое в 19:30 в Хамстерде? Сейчас пишу на каком-то чеке из магазина и глубоко надеюсь, что мое письменное размышление поможет мне сделать правильный выбор.
Когда автобус остановился на Хьюстоне, я чуть было не выскочила из него и не пересела на 24-ый, который идет ко мне домой. Всю дорогу я вспоминала, есть ли у меня дома шприцы и решила, что, скорее всего, они там есть. Я удерживала себя, чтобы здесь, на людях, не начать выглядывать вены на руках, чтобы найти ту, одну, дорогую, которая еще не совсем исчезла, и в которую я еще смогу уколоть себя. Но кое-как я удержалась, из этого автобуса не выпрыгнула и вены на руках не разглядывала. Поехала дальше на иглоукалывание, соблазнив себя мыслью, что там можно будет прихватить на всякий случай шприцы, если вдруг их дома нет.
Иян довольно долго возился с моим ухом: нажимал то там, то сям; попросил меня открыть рот. Он стал жаловаться, что из-за отека, ему никак не видно ямочки, там которая должна была быть. В конце концов, он все же вколол в меня одну иголку перед этим ухом, другую за ухом и по пять внутрь каждого уха, по одной иголке в каждую кисть, и по две в каждую ногу. Оставив меня на 40 мин., он ушел. Обычно я очень хорошо расслабляюсь при иглоукалывании, но в этот раз разные дурацкие мысли не давали мне никакого покоя.
До собрания Анонимных Наркоманов еще целых два часа. Так что все же придется зайти домой. К тому же, мой рюкзак такой тяжелый, это я после Респонса зашла в “Сейнсбериз” за продуктами. Сейчас я еду домой на метро, сижу и пишу на бумажке, бумажка на рюкзаке, перчатки с ампулой в кармане, а рюкзак на моих коленках — не дай бог раздавит ампулу!
Наверное, не выдержу. Уколю. Все равно вчера выпила 5 мг. Сколько же колоть? 10 мг? 20 мг? Беда с этими наркотиками, — дозу подобрать просто невозможно, — или недобор, или перебор. После того, как проводишь “детокс”, можно легко перебрать. Сопротивляемость организма к наркотикам быстро падает. Если сейчас мне уколоть свою обычную дозу, — 300 мг метадона, — то она меня просто сразу же убьет. Чаще всего наркоманы так и погибают, — после какого-либо перебоя с наркотиками они колют себе свою обычную дозу, а организм этого не выдерживает.
Почему же они не колют меньшую дозу? Причин тут много. Конечно, головой они знают, что их организм отвык от наркотика, а по-настоящему, телом, поверить в это они не могут, — рука сама собой набирает привычную дозу. Кроме того, если вколоть дозу меньше, чем требуется, то можно не почувствовать “прихода” (чувство эйфории, которое наркоман старается поймать), или этот “приход” как бы расплывется, его интенсивность пропадет, а это тоже не желательно. И еще, у большинства наркоманов, как и у меня, все вены уже так сожжены разными химикатами, что их не видно. Иногда, чтобы уколоться, мне надо было искать вену пять часов. Поэтому, надо сразу же колоть столько, сколько надо, а ни больше и ни меньше, чтобы всю эту муторную процедуру не повторять. А сколько же надо? Вот этого-то никто и не знает, а кто жадничает, тот и помирает. Вот так!
Меня откачивали от передозировки пока только два раза. Это было в России. Мне еще повезло, что со мною были такие люди, которые не испугались вызывать “скорую”. Если бы скорой помощи мне тогда не было, то и меня бы тоже не было, то и некому было бы все вам это писать. Так что спасибо им. Хотя и бывают времена, когда я думаю, что легче мне было бы умереть тогда, чем проходить сейчас через всю эту боль. И сколько этой же этой боли есть? Наркоман — это человек, который слишком много знает о боли и очень мало —о радости.
Итак, правило номер один: когда колетесь после “детокса” запланированного (как в моем случае) или случайного (в случае пребывания в тюрьме, “психичке”, или просто перебоя с поставками наркотика, а так же и в результате ссоры с барыгой или безденежья), надо, чтобы кто-то был с вами рядом, чтобы в случае передозировки он вам мог бы вызвать “скорую”.
Опять же, если вы окажетесь с кем-то, кто передозировался, то сразу же звоните в “скорую”. А если вы ее не вызовете, то у вас дома вскоре может быть труп, а вот это очень даже серьезно! О милиции не переживайте, “скорая” ничего сообщать милиции не будет. Да и милиция-то, в большинстве своем, не хочет даже говорить с наркоманами, они хотят говорить с людьми, с которыми еще можно говорить. Опять же, что брать с наркомана, да и как? Ему можно только дать.
Чтобы ваш друг случайно не захлебнулся своими рвотными массами, положите его на правый бок в следующую позицию: правые рука и нога вытянуты; левые рука и нога согнуты для устойчивости; голова лежит на правой щеке. Проверьте язык, чтобы он не западал и не мешал дыханию. Вспомните, что он принимал, если можно покажите упаковки врачам. Конечно же, говорите врачам всю правду, иначе и нет смысла их вызывать. Если же он не дышит, то делайте искусственное дыхание, не умеете — научитесь. Не бьется сердце, — делайте его массаж.
Мы таким образом спасли одну мою знакомую, она была совсем молодая, возраста моей дочери. К тому же мы положили ее на всякий случай в холодную ванну до приезда врачей. Со мною был тогда один молдованин, так он горячо меня убеждал, что это помогает. Не знаю, правда ли это, но ей тогда помогло. Она пролежала потом день в больнице и совсем-совсем ожила! А то была черная-пречерная, совсем мертвая и совсем не дышала . Так что это дело очень даже серьезное, и если вам надо, то смотрите в конец, там, в приложении найдете, как делать реанимацию самим. С нас пример не берите, а то потопите еще кого!
Извините, я очень резко отошла от темы. Скорее всего, я от нее отошла, чтобы попечатать, потянуть время и еще немного подумать колоть или не колоть.
Итак, когда я пришла домой, в моих окнах было темно. Но Катя все же была дома. Катя это моя 19-ти летняя дочь (все имена я меняю, чтобы хоть как-то защитить от своего позора близких). Она сидела в ванне, и поэтому света на улице не было видно. Она мне крикнула, что она скоро уходит к Паше. Но это “скоро” для меня было очень долгим.
Я быстренько, чтобы не привлекать внимание Кати, на кухне налила кипяченой воды в рюмку и побежала в свою комнату. Я достала свою драгоценную ампулу, набрала 0,2 мл воды и 0,2 мл метадона в шприц . Это 10 мг метадона. Если я столько уколю, откачивать меня не придется. Потом я взяла еще один шприц, набрала туда весь оставшийся метадон, положила все это в карман, и, как только Катя вышла из ванной (она у нас совместно с туалетом), сразу же влетела туда и закрылась на защелку.
Концентрированный метадон в ампулах разрушает кровеносные сосуды и его советуют перед употреблением разбавлять водой, тогда и вводить его в вену не так больно. Но я все равно раньше очень часто кололась чистым метадоном: так я сожгла себе все вены. Я не хотела “зашлаковывать” себя еще какой-то там нестерильной водой, а стерильную — в аптеке покупать не хотелось, она же стоит денег.
Но в этот раз я решила все же метадон разбавить. И это только для того, чтобы мне казалось, что его побольше. Жадничаю, а передозироваться не хочу, Катю жалко, что ей потом одной с трупом делать. Я, конечно же, не собираюсь сообщать ей, о том, что я буду колоться. Что зря волновать ребенка. Я же почти бросила. Да, получается, что придуманное мною “правило номер один” мне самой сейчас не подходит. Но я же буду колоть совсем каплюшечку, поэтому это не считается.
Ох уж эти вены! Хотя сейчас я ищу не вены, а капилляры на пальцах. У них же было время отдохнуть, я же так долго не кололась. Уж хоть какой-нибудь капилляр появился! Возилась я минут двадцать, и все без малейшего успеха. Тут Катя, уходя, заинтересовалась:
— А чего это ты так долго?
— У меня понос.
— Тогда хорошо, — заявила она, — ну я пошла.
— Счастливо!
— Пока, — хлопнула дверь.

Нет, так мне не уколоться. Я стала набирать воду в ванну, чтобы хоть как-то убедить эти проклятые вены-капилляры показаться мне. Села в горячую ванну, и минут через семь я заметила один прекрасный маленький капилляр на моей правой кисти. Нет, тебе уж от меня не убежать! И правда, в шприце появилась кровь, такой приятной тоненькой волнистой струйкой. Это он! Еще раз проверяю, он ли это. Если я вколю метадон под кожу, то там будет синяк, да и “прихода” я не почувствую. Синяк на руке мне совсем не нужен, да еще и перед самой поездкой на Тенерифе. Она! Она! Колю! Чувствую небольшой приятный привкус на языке, потом все это идет в голову. Я отключилась в теплой ванне. Ни волнений, ни боли, ни переживаний — чистый кайф. Ничего нет лучше.
Ухо совсем не болит, да и ноги вроде бы ничего: они у меня постоянно опухшие и болят из-за того, что я повредила все сосуды в них. От радости я даже наложила омолаживающую маску на лицо и побежала опять к компьютеру, чтобы в точности передать вам все, что только что произошло.
Пока я все это печатала, мне позвонили два раза. На собрание Анонимных Наркоманов я сегодня не пошла. Вот они мне и звонят. Маска моя сейчас пересохла, надо уже идти ее смывать. В голову лезут разные мысли: а может, еще немножко?
Уж, какая разница, все равно уже укололась. У меня осталось метадона еще на пять таких доз. В одной 1 мл ампуле всегда не 1, а 1 и 0,1 мл метадона, то есть там не 50 мг, а 55 мг метадона. Боюсь отойти от компьютера, перед ним лежит шприц с остатком метадона. Он уже был у меня в руке, но потом я его отложила. Даже если и буду колоться, то сначала надо смыть маску, а то уже все лицо стянуло.
А пока буду ее смывать, буду думать так: «У меня есть огромное желание колоться. Так как я знаю, что я наркоманка, я даже рада этому желанию. Без этого желания я была бы ненормальной наркоманкой, проще говоря, свихнутой кретинкой. У меня есть все, чтобы уколоться, и мне никто не мешает колоться. То есть у меня есть свобода колоться или не колоться... на этот раз я выбираю...»
Пожалуйста, не думайте, что я гений. И конечно же, я не думаю так сама по себе. Передо мной лежит одна чрезвычайно умная американская книга, в которой я и вычитала, как мне надо думать. Ее написал Энтони Роббинс. Так вот он очень даже знает, что и как надо делать, и как с его помощью до этого правильно дойти самой. Конечно же он не пишет конкретно о том, как надо бросать наркотики, но его учение универсально. И пишет он гениально! Он такой замечательный человек, да и помогает он так многим. Сколько всего хорошего о нем пишут! Конечно же он помогает не бесплатно, но ведь и за наркотики то, я тоже плачу. Может съездить к нему на семинар в Америку? Мы даже родились с ним в одном и том же году. Что то в этом есть.
Пошла смывать маску. Смыла за минуту, и меня тут озарило: на этот раз я выберу —колоться. Это я обосновала тем, что если я не уколюсь в этот раз, то потом я себя начну очень сильно корить, за то, что не кололась: ведь этим я заберу у себя право свободного выбора! Ведь колоться-то я хочу! Надо быть честной. Ведь надо же познавать истину. Это Энтони Роббинс подчеркивает постоянно. Да и еще, еще я хочу себе еще раз подтвердить, что я свободна колоть всегда-всегда, как я только захочу. То есть надо, чтобы я не забирала сама у себя эту свободу выбора никогда. Ведь это так важно!
И я уколола еще немного метадона. Потом еще немного, и все в тот же прекрасный капилляр. Это все было делом секунд. Ну, еще разок, что ли? — А почему же и нет! — Но, нет. — Тут я наконец-то вспомнила, что мне надо бы подумать и о своем здоровье. А посему надо бы выпить витамины, а заодно и отложить все витамины и аминокислоты, которые мне надо будет взять с собой на Тенерифе.
Я вывалила все свои таблетки на постель и начала их разбирать. И чем дольше я занималась этой разборкой, тем меньше мне хотелось колоться. Но все же, все равно еще раз уколюсь. Вот только выпью витамины и разберу постель. Если уж я решила как-то завязать все это дело, то мне надо все делать правильно, то есть так, как написано в этой книге. Ведь не зря же к нему люди на семинары ездят. Так вот и мне бы надо туда поехать, да деньг жалко. Да и как я там буду в Америке, да на наркотиках? Уж не поеду к нему, но все равно, завязывать буду не абы как, а все по его правилам. Буду делать в точности все по его книге, не зря же я ее читала. Вот тогда то, я смогу завязать наверняка.
А пока расскажу вам о Тенерифе. Туда меня пригласила Ира — одна моя давняя хорошая подруга. Она мне позвонила в Лондон недели три назад. Они там с Сашей купили таймшер на рождественскую неделю. Они, почему-то, уже два месяца, как приехали туда, сказали, что в Москве погода плохая. По-испански они не говорили, и им было скучновато вдвоем, даже в “дурака” не сыграешь. Они знали о том, что я в Москве подсела на наркотики. Когда я рассказала Ире, что я сейчас пытаюсь их бросить, то она обрадовалась и сказала, чтобы я обязательно приезжала к ним, — они мне точно помогут их бросить. Мне туда надо только доехать. Все остальное будут платить они. Как же мне везет, что у меня такие хорошие друзья! Ира сообщила мне, что мы с ней будем читать библию и ходить на собрания: она года два назад, в Москве, стала Свидетелем Иеговы. Саша становиться Свидетелем не спешил, а я совсем не против стать кем угодно, только бы мне не быть наркоманкой.
Выпила все витамины. А вот антибиотики не буду пить до завтра: они убивают защитную микрофлору кишечника. Иян же сделал мне какое-то специальное иглоукалывание для моего больного ушка, оно должно помочь. Я не буду разрушать свое здоровье этой гадостью.
Даже колоться что-то совсем не хочется, ведь потом-то придется опять все эти наркотики как-то из себя выводить. Но решение есть решение. Постель разобрана, витамины выпиты, лекарство в шприце под подушкой. Укололась. Легла и чуть было не заснула. Нет уж, больше точно колоться не хочу. Это правда. Это моя истина. Не такой уж это и кайф, — не буду себя заставлять колоться еще раз. В конце концов, — я же свободна и не колоться, — у меня же есть и такой выбор. Оставлю-ка я себя в покое на этот раз.
О, боже мой! Образуй меня! Научи меня выбирать то, что полезно и приятно для меня и моей души, для моего ума и тела. Сделай так, чтобы весь этот, так сказать, “свободный“ выбор был легок для меня. Сделай так, чтобы я не проходила через все эти ужасные пытки сомнений: ни тогда, когда я делаю этот выбор, ни тогда, когда я уже сделаю его. Спасибо тебе боже, что ты мне дал разума понять, что я — наркоманка. Спасибо тебе боже, что ты следишь за мной, направляешь меня. Помоги же мне понять моим больным умом, то, что лучше для меня, то, что выведет меня из этого безумия. Я вся в твоей власти. Да будет так, как пожелаешь ты!
Может это и кощунство, просить у бога помощи таким образом, — но это мне никак не вредит. Я знаю, что врежу я сама себе, а врежу ли я ему? Да и если бог и действительно есть, то он уж как-нибудь сможет сам о себе подумать, а может даже и сможет подумать и обо мне. Ира вот не только сама убеждена, что он есть, но она и всех вокруг себя тоже в этом убеждает.
А верю ли я сама в бога или нет? Я не знаю, у меня нет ни времени, ни желания об этом думать. В церковь ходила только моя бабушка, а мои родители были коммунистами. В школе и в институте божественных предметов не было. По научному коммунизму и марксистко-ленинской философии у меня были зачеты, по истории КПСС – “удовлетворительно”, а по политической экономии даже – “хорошо”. Вот все мои божественные познания. Но все же, мне кажется, что что-то есть, есть такая сила, которая мудрее, умнее, сильнее и выше меня, та сила, которая как то следит за моей жизнью и жизнью всех нас.
Сама жизнь не раз подтверждала мне наличие этой силы. И я уверена, что если я сама не в состоянии познать, достичь и добиться чего-либо, то эта сила, несомненно, поможет мне. Только эта сила сможет вывести меня из моего смерти подобного безумия. Только она сможет излечить мою измученную душу и тело. Только она сможет привести меня к радостной, правдивой жизни, к счастью и к спокойствию. А мне надо только просить помощи у нее, что я и делаю, и, конечно же, своими словами и без молитвенных книг.
А может, мне надо было просить помощи у Бога до того как я укололась, а не после? Но, как говориться, — лучше позже, чем никогда.
Пришла Катя. Скоро будем ложиться спать. У меня такой подъем энергии, что даже спать не хочется. Завтра к 12 дня мы с Катей должны будем пойти на занятие о том, как бороться с различными фобиями, страхами и паническими атаками. Она, бедная, так замучилась со мной, что ей и самой не помешало бы полечиться. Я заказала такси на утро, не потому, что у меня так много денег, а только потому, что так даже дешевле, — мы едем вдвоем, а метро в Лондоне не такое уж дешевое.
19.12.1997
Утро
Меня разбудил Федя (мой кот). Он слишком громко мурлыкал, ползая по мне, иногда подползая к самому носу, — это он так просит, чтобы я его покормила. Нет, не тут-то было! Кормить я его не стала, чтобы отучить меня будить. А то потом, когда я опять буду вся в ломках, он будет так же бесцеремонно меня будить. Это дело надо прекратить.
Я покормила себя. Где-то последние две недели, чтобы снять тот жар, который обуревал меня из-за ломок, я кроме холодного йогурта, творога, лимонада и апельсинового сока, почти ничего не ела. А под метадоном у меня всегда такой зверский аппетит, я просто занимаюсь обжорством.
Я открыла холодильник: там была куча вкуснятины. Вчера, до того, как она ушла к своему другу Паше, Катя ходила на какую-то вечеринку, оттуда то она и принесла все это. Вроде бы она вчера была трезвая. Я так не хочу, чтобы моя дочь пошла по моему пути, и чтобы она проходила через эту боль, которую приходится проходить мне. Итак, я достала пластиковую коробку с “оливье” не малых размеров, почти полностью опорожнила ее, и запила лимонадом.
Да, что я наделала вчера?! Опять у меня начнется этот постоянный запор, ноги и руки станут отекать, месячные прекратятся, и я раздуюсь, как надувная кукла. Зачем я это сделала? Что за дура я была, зная, к чему все это ведет. Сколько раз мне надо повторять то же и то же самое, делать все те же и те же ошибки. Это абсолютное безумие! Как же я смогла сделать такой неправильный выбор? Да и свободный ли он был?
Ведь и из дома можно выходить через окно, так даже и быстрее и удобнее оказаться на улице, но те, кто живет в многоэтажках, не так уж и часто делают такой выбор, они же знают о последствиях. А я разве не знаю своего конца? Конец всегда один: смерть, тюрьма или “психушка”. Мое здоровье и так на последнем издыхании. Мои печень и почки не успевают справляться с этой гадостью, которую я сама своими руками ввожу в себя. Я и так повернута на всю голову! Ведь разумные же выходят в дверь, хотя они и свободны выпрыгивать из окна.
Когда же я научусь перед тем, как я ввожу эту ерунду в себя, проигрывать видеокассету своих действий в моем сознании хотя бы немного вперед (еще один психологический прием, который я вычитала). Ведь я же знаю все, что там произойдет. Ведь никогда и ничего другого еще не происходило. Ведь это не так уж и трудно знать, что будет. Одного же укола не бывает. Ведь это же так! Стоит только начать. От одной капли будет перебор, а всего моря и не хватит.
Сколько же я уколола вчера? В шприце у меня осталось 0,4 мл (20 мг) метадона. Да, я свободна их доколоть, но я не буду. Сейчас у меня даже и желания такого нет. Итак, значит, я впарила в себя 4 укола. Так как в ампуле всего где-то 55 мг, то, где-то 35 мг метадона во мне.
Хотя бы уж последний укол я не делала, ведь кайфа то все равно в нем уже не было. Да и предпоследний тоже был бестолковый. Опять проходить через все эти муки! Но, увы, другого пути нет. Теперь это опять продлиться черт знает сколько.
Хватит самобичевания! Ничего страшного. Ну, приняла 35 мг, так месяц назад моя доза была 300-350 мг в день, и ничего. Смогла же я сбавить ее! И сбавляла я ее правильно, все делала так, как советует Энтони Роббинс. Смогла же я продержаться совсем без наркотиков 17 дней! Я все время свободно выбирала: колоться или не колоться. И если бы не это проклятое ухо, я, может быть, и продержалась бы до конца. Но, увы, на этот раз, видимо, мне было суждено оступиться. Так, может быть, это и к лучшему? Не сорвалась бы я сейчас, то наверное сорвалась бы потом.
Зато теперь я точно знаю, что я, действительно, хочу. А действительно, я хочу свободы от этих химикатов, свободы своим настоящим чувствам, свободы быть собой. Я буду идти вперед, чего бы мне это не стоило. А если и будет еще один шаг назад, то и после него, я все равно опять пойду вперед, и ничто и никто не остановит меня никогда.
Кто знает, может мне и нужно было это временное отступление. Может быть, я чересчур спешу бросить свою могучую, но временную, палочку-выручалочку. Может быть, я еще и не готова к жизни без нее. Да и кто, да и что сможет мне заменить ее? Ведь я вчера так к ней рвалась, уж должно быть по какой-то серьезной причине! По какой же? Мне бы ее узнать, да голова не думает.
Моя цель не победить наркотики, — их еще не победил никто. Моя цель — зная, что я проигравшая наркоманка, научить себя жить так, чтобы больше они меня не дурили, а это значит, что мне надо совсем выйти из игры с ними. Хорошо, теперь я знаю, что мне надо будет выбрать “нет”, когда в следующий раз я захочу колоться.
Ухо не болит. Да, “детокс” сейчас должен будет пойти легче, все же за эти 17 дней мой организм немного очистился.
Пошла говорить с Катей в другую комнату, у нас на сегодня были какие-то планы. Я ее оставляю на Новый Год совсем одну, но она сама говорит, что она хочет, чтобы я поехала на Тенерифе.
Вечер
Ненавижу себя! Зачем же я кололась? Зачем мне опять этот релапс (англ.: возвращение к прежнему, нежелательному поведению)? Зачем мне надо было держаться 16 дней, чтобы на 17-ый взять и уколоться?!
Вы думаете, что я сегодня не вколола весь остаток метадона в себя? Как бы не так. Сразу, как только пришла домой, так и укололась. Логика была такова: зачем мне травить организм потом? Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, да и чем раньше я его отравлю, тем раньше он очистится. Ведь остаток-то был. Вылить его я физически не смогла. Так что я вколола весь остаток в себя. Вот так. Будем жить дальше.
21.12.1997
Так что, теперь жду, когда организм начнет очищаться. Последний раз я укололась 19-го, в пятницу. Вчера ничего не писала. Может было стыдно за себя. Сегодня воскресенье...