Дикс : Тяга к познанию

Прохладным сентябрьским утром Наум запахнул покрепче свою старую сиреневую курточку и выскочил во двор, чтобы прогуляться до хлебного. Густой белёсый туман покрывал кусты и поляну, запах свежего воздуха с лёгкой примесью дымка горелых листьев заставил Толяна остановиться и несколько раз с наслаждением втянуть его носом. За четвёртым домом слабо брезжил рассвет.

- А ты че, сука, вканец ахуел?!
Голос из тумана привлёк его внимание и у Наума даже слегка шевельнулось ухо.
- Щас по грызлу отхватишь, хуило!
Кто-то, судя по всему грозный, был скрыт за мутной пеленой тумана.

Наум раздвинул раскисшие от сырости простыни, висящие по всему двору и его взору предстали два гопника. Один постарше и с щетиной, другой худющий и дрищеватый, зато лысый.

- Ну ты бля-адь, скатина!
Щетинистый толкнул худого в плечо и тот пошатнувшись отступил назад.
- На, нахуй!

С левой в челюсть, вожделенный хруст и падение худого тела в покрытую росой траву. Доработка кедами, удар сверху в почку - Науму показалось что сбоку только что мелькнула табличка "Комбо 40%". В непонятках, и в силу неведомой тяги к познанию глубин человеческих отношений, Толян выступил вперёд и поднял руку как на уроке:
- Дяденька гопник, а почему вы его ударили?

***

Когда Наума выписали из отделения городской клинической больницы №3, на улице стоял самый разгар весны.
Ярко светило приветливое солнышко, в протаившей до земли дороге журчали ручейки, по которым гоняли веточки и палочки маленькие горбатые дети, пели весёлые пташки.
Седой с хрустом потянулся в своей новенькой полосатой пижамке, которую ему отдали из жалости в отделении (на самом деле в ней помер дед из соседней палаты, но Наум об этом не знал) и, сорвав веточку рябины, полный энтузиазма и любви к жизни, он отправился на остановку.

- Слыш, ты че нахуй!
Толян сидел на остановке, грелся под ласковым солнышком и смотрел на двух гопарей - жирного, с лицом как у чурки и обычного, такого блядь обычного, что его нельзя было отличить от других таких же. Близнецы.

Простой поднимал с земли пачку из-под сигарет, а жирный трепал его за воротник.
- Алё, блядина, ты ща внатуре по грызлу отхватишь!
- Пашёл нахуй!
- Пашёл нахуй?
- Ага!
- Н-на, сука!

И жирный столкнул худого на проезжую часть, так неожиданно, что мужик, приближавшийся к ним в прогнивших Жигулях, в ахуе вылетел на встречку и чуть лоб в лоб не сошёлся во взглядах на жизнь с гружёным Камазом. Истошный рёв сигнала Камаза, визг тормозов шестёрки.. Жигули с трудом влетели на тротуар и перевернули коляску со сросшимися младенцами. Их усатая мамаша лишь махнула рукой и отвернулась - типа, похуй.

- Ну блядь, пиздец тебе!
Глаза седого расширились от удивления. Усатый водила Жигулей бежал через дорогу к жирному гопнику с куском арматурины.
Хуяк! И арматурина с хрустом ушла в висок жирному уебану. Тот даже сделать нихуя не успел, только повалился мешком на землю, в знак примирения. Глаза водилы бешено вращались. Он сопел носом и крутил башкой по сторонам, в поисках второго гопника, который упал ему под колёса.
И дёрнул же чёрт Наума подойти и спросить, каковы были истинные мотивации поступка, совершенного блядь в состоянии незакончившегося ещё аффекта!

***

К зиме Толян уже уверенно ходил на костылях.
Правда врачи сказали что хромота никуда не уйдёт, да и нервный тик в принципе тоже - теперь это его верные спутники жизни, зато разрешили играть в сегу.
Седой смотрел твинисов, жевал булки с кефиром и мазал ноги разными вонючими мазями.

Пока наконец не пошёл на прогулку во двор.
Открыв костылём дверь подъезда и кое-как выпрыгнув наружу, он чуть не завалился в мусорку вниз головой и с трудом присел на холодную чугунную скамейку. Вдохнул запах морозного воздуха, поправил шарф, натянув его повыше на подбородок, и устремил свой взор в глубины двора, запорошенные крупными хлопьями летящего снега. Стена снега застилала все небо. Плавно и медленно снег ложился на землю, устилая её ровным мягким слоем. На улице было на удивление тепло. Снежинки медленно кружились, тихо покрывая скамейку и тая на его ватных штанах.

- Харьашо, што ви можэте мине придлажить?
- Два келограма василина в сраку тибе придлажить, понил да?
- Што ви сказаль? За слава атветишь, авэц!
- За миня атветит мой драбавик!
- Бдыхщь!

Что там происходило, неизвестно. Кто с кем, кого и чем.. Сотни вопросов вновь обуяли любопытный мозг Наума и неведомая тяга к познанию тонкостей человеческих отношений подняла с его с припорошенной снегом скамейки. Хромая, потопал он в глубину назревающей бури, чтобы задать наводящие вопросы.

Но очередной выстрел дробовика не взметнул стаи ворон. Вороны грелись на чердаках заброшенных пятиэтажек.

Дикс
17 октября 2009 года