Степан Иностранцев : Тишина на съёмочной площадке ДухLess

На съёмочной площадке фильма «Духless» - тишина. Вообще, это чрезвычайно зыбкая и трудно достижимая вещь — тишина на съёмочной площадке. Люди, мало-мальски близкие к киноискусству, очень любят если не пошуметь, то хотя бы просто поговорить. Вот они и разговаривают, все вместе, в тридцать пять глоток. И проси не проси, заткнуться они не могут просто так, тем более все одновременно. В числе своих прочих обязанностей, именно затем, чтобы в нужный момент угомонить этот балаган, призван сюда замдиректора по площадке Саша Воронин, обладатель удивительного едкого голоса, проникающего сразу и непосредственно в мозг любого, находящегося в зоне поражения. И в радиусе действия этого голоса, когда он вещает в боевом режиме, все прочие голосовые связки на некоторое время непостижимым образом парализует. Исключениями являются лишь связки, принадлежащие режиссёру картины Роману Прыгунову, оператору Фёдору Ляссу и актерам, задействованным в кадре.
Игровой автомобиль, «шестерка» BMW, стоит на платформе-прицепе недалеко от Северо-западного тоннеля, что в Строгино. В самом тоннеле базироваться не представляется возможным, поэтому машина стоит под проливным дождём, накрытая целлофаном. Её окружает съемочная группа, обмундированная в дождевики и резиновые сапоги.
- Трёхминутная готовность! - потрескивает в рациях голос второго режиссёра Андрея Переходько. - Гримёры заканчивают работу с Данилой.
Данила Козловский, исполнитель главной роли, выходит из гримвагена, сопровождаемый огромным зонтом и направляется к нам.
В этот момент Роман Прыгунов поворачивается к игровой машине, и видит её нагой и мокрой, без целлофана.
- Зачем же вы убрали целлофан? - с восторгом спрашивает Роман, восхищенный человеческой глупостью. - Я же сказал — в последний момент! Зачем же вы убрали целлофан?
И вот тут-то Саша Воронин демонстрирует еще одну свою функцию, которую выполняет здесь ежедневно и с блеском. Заключается она в том, что он переводит всё произносимое вслух режиссером, оператором или продюсером на доступный и понятный группе язык.
- Какой уебан убрал целлофан? - вкрадчиво шепчет он свой подстрочник в кучку постановщиков, и проблема моментально решается. Машина вытерта насухо и снова спрятана в чехол.
Да-да, он еще и немного поэт. Он полон поэтических образов.
Этому способствовала непогода в ночь с четверга на пятницу, с 8 на 9 октября 2009 года. Вечером, когда только начали разбивать лагерь, было принято решение на всякий случай поставить просторные палатки, против вроде бы собирающегося дождика. К полуночи, когда ветровки с дождевиками уже не спасали от дождя и ветра, грохот грома заглушал даже пронзительный голос Воронина, ксенон на фарах автомобилей растворялся среди вспышек молний, а насквозь промокших рабочих ураганом утрамбовало в теплый автобус, эти палатки, сорванные ветром, летали над съемочной площадкой, хлопали металлическими крыльями и завывали жуткими голосами.
Вот так, приблизительно, проходили съёмки фильма «ДухLess» в эту страшную ночь.
Тем приятнее был контраст, который ощутили все мы, ступив следующим утром на территорию просторного пентхауса, нашей следующей съёмочной площадки.
Кто-то из осветителей принес Воронину рацию, затерявшуюся накануне в ящиках с оборудованием.
- Нашлась? - говорит Воронин. - Вчера говорили, что нет её у вас. А у самих руки по локоть в крови.
- Где Пётр и Павел? - воодушевлённо вопрошал Прыгунов. - Мне срочно нужны Пётр и Павел.
- Кто такие Пётр и Павел? - спросил я Фёдора Лясса.
- Апостолы. - сказал мне Федор Лясс. - Стыдно, мужчина. А еще журналист.
И наконец апостолы явились, и оказались Петром Ануровым и Павлом Дувидзоном, продюсерами, сотрудниками студии «Кинослово».
- Петр и Павел! - обратился к ним Роман Прыгунов. - И вот, нам нужен кокаин, и нет его у нас. Сотворите же кокаин, прошу вас.
- Это к постановщикам. - сказали Петр и Павел. - У них, у постановщиков, всегда должен быть кокаин.
Явились постановщики, и потребовали девять тыщ за два грамма. Услышав же, что кокаин нужен бутафорский, презрительно махнули рукой и насыпали толченого сахару чуть ли не килограмм.
- Сделайте вот на этом зеркальце две дорожки. - напутствовал их Роман Львович. - И один как бы след от снюханной героем на сон грядущий накануне.
Постановщики делают фальшивые дорожки, а вся остальная группа тем временем изобретает рецепт такого напитка, чтобы был он похож на вискарь по цвету и не был бы омерзителен на вкус. Напиток этот уже необходим, потому что человеческий организм не может выпить более литра виски, даже если это Dewars, и продолжать гениально играть сцену за сценой, даже если это организм Данилы Козловского.
- Ну и что же вы сделали? - в голосе Романа Прыгунова снова восторг. - - Вы что, хотите сказать, что он вот эту трассу сдолбил накануне и спать завалился? Покороче, ребята, сделайте, прошу вас. Это же приличные люди будут смотреть. Всё должно быть по-настоящему.
Ну пусть нюхает тогда по-настоящему... - ворчат постановщики, переделывая работу.
И вот, наконец, подготовка кадра закончена, белые полоски на зеркальце обрели подобающую длину, Данила лежит на диване и голова его одета в женские стринги, оператор и режиссер у камеры, свет и звук приготовились, Воронин сделал тишину, Роман Прыгунов командует:
- Камера! Мотор! Поехали!
И через несколько секунд этажом ниже начинает работать отбойный молоток.
- Стоп! - командует Роман Львович с восторгом.
И находится человек, и человеку вручается рация, и направляется человек на нижний этаж, и псевдококаин с зеркальца в суматохе уже сдули, и Лена, ответственная за трусы на Даниной голове, куда-то исчезла вместе с трусами, и посторонние в кадре, и тишины как не бывало, и всё начинается сначала.

***

- Стоп! Снято! Смена окончена, всем большое спасибо за непосильный труд.
И только часа через полтора после этих слов площадка пуста и чиста. За стеклянными окнами пентхауса — ночная Москва, миллионы огней. Четыре человека почти без сил полулежат на белых кожаных диванах, лениво глядя на город с высоты птичьего полета. На стеклянном столике перел нами — полная на две трети бутылка виски. Конечно, Dewars.
Вискарь разливается по стаканам.
- За искусство, ребята. Конкретно — за кино.
Мы выливаем в себя янтарную жидкость — залпом до дна, и некоторое время грустно смотрим друг на друга.
Потом кто-то произносит:
- Как сказал кто-то из великих, кино — это одна большая иллюзия.
И мы вчетвером ржем. В стаканах — смесь из чая, яблочного сока и подсолнечного масла, неудачный эксперимент наших бутафоров.