Ренсон : Измена (Часть 3) (Возможно даже окончание)

Но самые реальные измены происходили, естественно, в армии. В ней вообще до хуищща чего приключалось. Смешнова, блядь и грусного. Хоть садись хуячить гомнотомник.

Это вам, бля не письки- колбаски. Это армия, рибята.

Чего стоит, например, случай, кагда наш БТР чуть не сожгли злые чучмеки (дело было еще до первой чеченской)

Окружили, педоразы гарбаносые, навели четыре «Мухи» с четырех сторон и тактично намекнули, что если в течение 25и сикунд мы не покинем ихнее горящее село, то они типа клянуца аллахом, что сажгут нас к ебаной матери. Съябывание из этого насиленного пункта (Пункт, привет) было выполнено таким отважным еще пять минут назад экипажем со скоростью, достойной занесения в книгу рекордоф Гиннеса (кстати, так себе пифко)

У пацанов, которые на броне сидели и все эти ужасы ужасные видели, еще неделю каленки тряслись, как китайские вибрамассажоры. Хорошо, я был избавлен от такой душевной травмы, так как, по абыкновению, предпочел героическим разъездам на броне сладкий сон внутри нашей жистянки. Поэтому узнал о том, что «мы были на волоске, понимаешь, на волоске!!!» я только из изрядно, как водица, преувеличенных рассказоф сослужифцеф. А то я бы этого точно не пирижыл.

Ладно, война-чечня-веселые каникулы… Ну их в песду. Расскажу лутше о другом эпизоде сваей армейской биаграфии.

Служил я в апиритивном полку, в роте спецназа. Как я туда попал, тема для атдельнова креатива (который я хуй когда напишу бугага).
В общем, я туда не рвался, што я бальной штоли, просто так получилось.

В плане дедоф в бытность мою чекистом (духом по-вашему) поначалу меня все устраивало. Всего три рыла на четырнацать человек нашего призыва: Черенок, Чеус и Улес. Суровые, сукины дети, но вполне справедливые такие дедушки. Бывает, канешна, и пиздюлей пропишут за какие косяки , а бывает по-простому так, по жигански, дарагой заграничной сигаретой угостят.

Кароче, в таких раскладах прошло лето и все было расприкрасно, но тут из командировки из осетии вернулись остальные тридцать пять дедов и дембелей. Они провисели в солнечной риспублике где-то с полгода и возвратились в часть перед самым своим увальнением, за пару недель буквально.

Гадом буду, не забуду этот знаменатильный день. Как сичас помню, я был днивальным в наряде по роте. На тумбочке стоял. Ну, типа стоиш, как далбайоп на такой специальной подставке напротив двери. Рядом с тобой стоит пустая тумбочка, на ней тилифон. Твая задача – при появлении в роте шакалов (ага, прыщавый уебанец, ты правильно дагадался -офицероф), кричать во все варонье горло кодовую фразу: «Дижурныйпоротенавыход!», а при паявлении важных шишек из среды шакалья , подобострастно вытягиваца и орать «Смирно!».

И не спрашивайте меня, зачем. Так положено и песдетс. Так вот, стою, значит на тумбочке, кавыряюсь в насу указательным пальцем, вдрук дверь аткрываеца и в помещение казармы вваливаеца небритый кабан в масхалате и красном берете. С ножом в руках.. Не успеваю я выкрикнуть «Дежурныйпо….», как, весело прокричав: «Духи, вешайтесь!», это существо ловко метает в меня свой небольшой пирачинный ножик, размером с тот, каторый был у Сильвестра с талоном, в фильме «Рембо. Первая кровь».

Это мачете втыкаеца в стенд «Атличники баивой и палитической падготовки», буквально в двух сантиметрах от моего уха и я понимаю, что с тишиной и покоем на сегодня покончено.

Так я пазнакомился с первым из своих новых дедов, безбашенным кексом па прозвищу Свист. После появления Свиста, в роту вломилось еще тридцать четыре таких же отморозка. Наша груша, на каторой мы отрабатывали Удары Крутого Кикбоксинга, через полминуты обработки мощными плюхами новоприбывшых разорвалась пополам и пол засыпали наполнявшие ее опилки. Все, попавшиеся под горячую руку чекисты, включая, естественно и меня, получили лехких символических пиздюлей, дескать, не расслабляйтесь, рибята. Деды, как стая диких абезьян заполонили окружающее пространство.

Я ахуел с этава зоопарка. Они были повсюду и везде несли разрушения и человеческие жертвы, как стихийное бетствие. Хули, полгода на кафказе, их можно было понять.

Пора готовить веревку и мыло, подумал я в тот день и не ошипся. Долгое время лишенные общения с духами медиумы решили компенсировать это тем, штобы по полной оторваться на нас в последние дни. Началась чорная полоса для всего нашего призыва, вернее десяти остафшихся человек, так как у четверых резко проявились симтомы разных смиртельных заболеваний и они дружно загасились от попадалова в окружном госпитале (кагда деды уволились, все они так же реско выздаравили).

Днем мы носились по полку, как хуевые торпеды, разыскивая необходимые дедам детали обмундирования и еду, а ночью усиленно ожимались от пола, стояли в позах «думающего удава» и «атдыхающева индейца», получали «лосей» и проходили тесты на крепость фанеры и брушнова пресса за чьи-нибудь косяки (а косяки случались каждый день).

Всем дедам что-нибудь было нужно. Тому новые шнурки, этому офицерскую портупею, третьему ваабще ботинки «облегченки» (размечтался, бля). Вот, блядь, в липешку разбейся, а раздобудь.
Как в сказке про фидота-стрельца: «Принеси-ка дух мой Харя (это у меня такое погоняло было в армии), то чиво не может быть.»

Ну а где мы могли все это барахло достать? Естественна, у военнослужащих других падразделений. Вот мы и занимались весь день исключительно тем, что пиздили этих военнослужащих, невзирая на лычки и сроки службы. Хотя бальшинству дастаточно было просто пригрозить, понимали все без слоф.

Тут, надобно сделать небольшое атступление. Роты спецов жывут по своим особым понятиям, отличным от других уебанцеф. Если ты дух спецназа, то для тибя сущиствуют только твои дедушки, а дедушки из других рот типа так, хуйета из пад нагтей. Со спецами типа все должны щитаться и уважать. Досигаеца такое уважение беспощадным пиздиловом всех и вся, невзирая на личности и без всяких там жинтыльменских понятий. Если, например у какого-то дедушки мотострелкового батальона есть, допустим, портупея, необходимая деду из нашей роты, то чекист, как дабытчик, должен эспраприиравать оную у владельца. Если тот не хочет расставаца со своим добром, то выписать ему пизды в необходимых каличествах. А если тот чирисчур здароф, то взять с собой пару других чекистоф и выписать ему пизды каллективом. И.т.д. И.т.п.

Восстать же массово протиф таких распарядкаф эти самые другие военнослужащие не имели мужиства, так как знали, что за нашими хилыми духофскими спинами стоит песдетс какая сирьозная сила. Там бля не только по пиздулятору словить можно. Покалечат лехко и изящно в адин момент. Хули, чиченский синдром, краповые береты и все такое.

В опщем, все что я нахуячил выше это еще не история. Так, приамбула нибольшая или, как любит говаривать некий Гоблин Гага Вступление. Я бы даже сказал втупление. Сопственно история начинаеца здесь.

Деды, как общеизвестно, очень любят пажрать. Вот бля хлебом не карми, дай пажрать и фсе тут. Причем хуячить в палкавую столовую и поедать там дежурное блюдо «Сечка с салом» им видити ли «Не положено». Принеси им, барам, видите ли, еду чуть ли не в пастель. И не гавно какое, а салдатский диликатес- жаренную картошку

А картошка выдаеца поварам только для того, чтобы добавлять ее в супы. Как правило в гороховый (ох, уж этот мне гороховый) и гречневый. Картошка мелкая и гнилая, да и выдают ее не много.

Итак, штобы приготовить для дедоф скавародку картофеля, надо отпиздить наряд по кухне, задрочить его чистить клубни пасленовых, патом вломить пизды повару и заставить его эти очищенные клубни жарить.
После этого бес палева пронести картошку в роту, што само по себе являеца мини-приключением.

Канешна после этава варварства весь полк тщетно ковыряеца ложками в тарелках в поисках чего-нибудь фкусненькава, но абнаружывает адин горох, вареный лук (бе) да жыжу со слабым запахом мяса (которое тоже беспощадно вылавливаеца из котлов и относица остро нуждающимся в жывотном белке дедам.

А хули, вот так вот наш жистокий мир несправидлиф и ни хуя тут не паделаеш.

Картошку приходилось добывать каждый день, а, так как дедов было до хуя и все хотели жрать, то было решено подключить к этому процессу и офицерскую сталовую, повар каторой, сам уже дембель, по слухам выебывался и говорил крамольную фразу:

«Апошликабывынахуйничегоделатьнебуду».

Он канешна заблуждался, так как мы сабирались сделать ему предлажение, от каторова он не смог бы отказаца (жарить картошку и не песдеть, если зубы дороги)

Как одного из главных боевиков ЧК- состава меня отправили к нему парламентером, для урегулирования этого вопроса.

После кароткой разъяснительной беседы, прошетшей в теплой дружиствинной опстановке, повар угодил в санчасть с диагнозом «пирилом нижней челюсти».

Я не хотел ему ломать челюсть, клянусь Великим пакемоном Пика-чу. Просто она у нево до этого уже была сломата (непросто быть поваром в армии) и только-только поджила, а тут я со своим аргументом в виде апперкота.

Повар меня, ефстествено, сдал са всеми патрахами и я тут же оказался у начальника штаба на кавре. Тот долго арал на меня и сакрушался па поводу того, что теперь гатовить шакалам фкуснячку ну апсолютно не кому, после чего предался размышлениям вслух, нащщет того, не сделать ли теперь в атместку поваром меня.

На это я отвечал, што не в чем не виноват, што старослужащий Хуев попытался навести неуставные атнашения и заставить меня, как молодого, сбегать для него в ларек за сигаретами, нашто я сказал ему НЕТ!, а он попытался применить грубую физическую силу и получил адыкватный отпор.

А нащщет того, чтобы паставить меня поваром, ставьте, гаварю, буду только рад, только баюсь, что вашы друзья афицеры не аценят маей стряпни по дастоинству.

Ладно, пиздуй в роту,- сказал мне этот незлой па сути сваей старикан. -Три наряда по кухне вне очереди.

На вичернем разводе наш ротный, человек не бес чуфства юмара «пожурил» меня за содеянное, улыбаясь при этом во все свои двадцать зубоф быфшего баксера. Он всегда радавался известиям о том, что мы каго-то в ачередной раз отпиздили, так как небезабаснованно щитал, что такие вещи поднимают боевой дух каллектива.

- Не делай больше так, рядовой Ренсонов,- сказал он мне перед строем.

- Никак нет, таварищ капитан. Больше такова не пафтарица!- отрапартавал в ответ я и все трицать восемь дедов и дембелей дружно заржали.

Кароче, как бы то ни было, канал постафки жареной картошки из шакальской столофки был налажен.

Однако, через пару дней, один из моих сопризывникоф, камчатский итальянец Марчелло (в паспорте в графе национальность так и написано «Итальянец», а фамилия Стамбакио) появился в роте в атпизженном састаянии и саабщил нам приниприятнейшее известие: солдатская столовка взбунтовалась и картошки сегодня не будет.

Это означало, что будет зато вместо этого нам ночью хороших пиздянок от голодных дедушек.

Так и случилось. Были атпизжены с асобым циннизмом. Мокрыми палатенцами, бля. Никаких следоф, а боль ацкая. А утром мы с Марчелой отправились наводить историческую справедливость.

Сталофка взбунтовалась не спроста.

В рядах ее работникоф появился новый лидер, хлеборез, дедушка, тоже быфший спец, выгнанный когда-то из нашей роты за какой-то крупный косяк. Он-то и навешал пиздюлянских наглому духу, который ввалился в помещение кухни, как к сибе домой. Марчелло пробовал топорщица, но получил по рогам и припух.

Вот тебе и приключения итальянцеф в россии. Напаследок, вхуячиф Марчелле волшебного пенделя, хлеборез велел ему передать нашим, штобы больше за картошкой не приходили. Хуй вам, сказал он, а не шакаладные конфеты.

Все остальные работники кухни по рассказам Марчеллы после этих слов начали танцевать ламбаду от радости и поздравлять друк друга с избавлением от нинавистного ига.

С этим беспределом надо было срочно што-то решать.

Договорились, что Марчелло выведет охуефшего хлебореза на улицу, типа пагаварить за жизнь, а там его встретит и научит вежливости злобный Ренсон. Сам же Марчелла ввяжеца в разговор, если аргументы Кузи (так звали хлебореза) окажуца более весомыми, чем мои.

Марчелла скрылся в недрах столовой и через пару минут вышел оттуда вместе с Кузей.

Я подошел к ним с грозным еблом.

- Ну и чо вам надо, душары? – издевательски начал хлеборез- Я же гаварил вчера вот этому чувырлу, что….

- А вот чего- резко выкрикнул я и прервал его речь резким ударом по еблу.

По моим ращщетам этого удара должно было хватить для того, чтобы убедить Кузю в его неправоте. Однако такого не праизашло. Кузя потерялся только на мгнавение, а потом прошипеф «ну держитесь, суки» начал окучивать меня руками и ногами по всем правилам вологодскава централа. Как выяснилось патом, он оказался каким-то невьебенным черным поясом и мастером спорта па всевазможным единаборствам и мое приимущество в десять килаграм веса его ни капельки не смутило.

В общем мне пришлось несладко. Я вообще-то боец неважный. Неуклюжий, што твой песдец и координация движений у меня хуйовая. Каких нибудь лошкоф окучить- эт пожалуста. А с сирьезными саперниками сразу становица ясно, што я рожден для мира, а сафсем не для вайны. Так что мои корявые приемы сикретной борьбы борицу не дали никаких палажительных результатоф. Вместо этого я раз за разом ловил своим широким еблом мощные плюхи то с руки, то с ноги от шустрого хлебореза.

Одна из таких пиздюлин зверски парвала мне верхнюю губу, втарая пришлась прямо в ухо. Под напором Кузи мне пришлось отступать назад. Я попытался знаками показать Марчелле, чтобы тот нахлобучил лофкача сзади какой-нибудь дрыной па галаве, но грязный итальяшка застыл в ступоре и никакова жилания мне памагать не праявлял.

«Ни хуя сибе сходил за хлебушком»- подумалось мне- «Запиздит ведь, как кутенка»

Кузя тем временем разошолся не на шутку. Обнаружыф, что достойнова сапративления я оказать не могу, он начал крутить всевозможные вертушки и ваабще активно выебывацца перед единственным зрителем этой пастанофки Марчеллой. Двойка, маваша, уо-кик. Получай, очкарик.

Вот тут-то и случилось чудо. Во время очередного наскока скота я выбросил, обороняясь, левую руку впиред (а я лефша) и попал ему прямо в ямочку на падбародке.

Я люблю сматреть бокс и видел немало уличных драк, но такого нокаута наблюдать мне до этого не доводилось. Кузя не терялся, не сгибался и не складывался- он просто рухнул как падкошеный, как маникен, в натуре. Затылком прямо аб асвальт, само-сабой.

Я застыл в ахуе. Передо мной лежало бизжызненое тело из под затылка каторого растекалась небольшая лужица крови.

Я попытался привести хлебореза в чувство, но мне это не удалось- выхлестнут он был наглухо. К тому же у него начал пропадать пульс.

Первой мыслью было съебаца с места прашествия оставиф Кузю самого разбираца со своими праблемами. Но Марчеллу видели на кухне, так что, ежу было понятно, что вычислят нас в тичении пятнацати минут.

- Хули вылупился, Стамбакио- крикнул я охуевшевшему Марчеле. – Мухой дуй в санчасть, скажи тут человек помирает.

Марчелло убежал, а я остался с поверженным Кузей. Из столовой понавыбегали встревоженные гражданские поварихи и вся кухонная пиздобратия, которая сидела тиам впредфкушении скорой победы Кузи над чекистами.

- Ай-яй-яй- запричитали поварихи.- что же ты падла делаешь, ты же парня угробил. Такой мальчик хороший. За что ты его так?

Я в это время уже был в глубоком трансе и ни на что не реагировал.
Прибежали врачи и дижурный по полку. Врачи унесли бизжизненное тело в санчасть, а дижурный схватил меня за рукав и куда-то потащил. Как оказалось –в клуб.

Надо было случица такому ЧП как рас в тот день, когда в полк приехал камандир дивизии, редкостный уебанец и мудак.

Дежурный затащил меня прямо в зрительный зал, где уже сидели все шакалы нашего полка, а камандир штото громогласно втирал им с трибуны. Как я понял, реч шла об искаренении дедофщины.

- Што случилось?- спросил дивизионный гавнокамандующий, кагда увидел что дежурный тащит меня прямо к сцене.

- Да вот, таварищ генерал. Солдат бойца покалечил. Хлебореза на кухне. Черепно-мозговая, челюсть сломана, кароче полный набор.

- Рассказывай, как такое произошло?, -строго спросил меня генерал.

Я начал рассказывать ему старую скаску про белого бычка. Дескать, вот такой нехороший старослужащий Пиздин попытался навести неуставные атнашения и заставить меня, как молодого, сбегать для него в ларек за сигаретами, нашто я сказал ему НЕТ!, а он попытался применить грубую физическую силу и получил адыкватный отпор.

Впрочем на этот раз никаво особенно разжалобить мне не удалось, так как, в задних рядах поднялся начальник офицерской столовой и сказал:
- Так это тот же боец, который пару дней назад нашему повару челюсть выставил. Такие же отмазоны лепил, гаденыш. Простили его на первый рас. Клялся и божился, што такова больше не будет.
- Так ты рецидивист?- обратился комдив ко мне.- Кулаками любишь помахат?. Вон какой лоб здоровый. Что, думаешь, если первогодок, то можно всех безнаказанно калечить?- и обратился к полковому особисту- Слушай, Валера, разберись-ка с этим героем. Надо его на пару-тройку лет в дисбат отправить. Там из него дурь-то повыбивают. Заодно для других молодых будет показательный пример, что бывает с такими драчунами. Короче, в дисбат его обязательно, я проконтролирую.

После этих слов у меня упало. В голове поплыли мысли :«Все, пиздец, доигался, теперь дизель, это практически тюрьма, три года и палтара патом даслуживать, жизнь под откос». По щекам потекли слезы. Я стоял у трибуны, смотрел в никуда и ничиво не сращивал. Разбитая губа опухала прямо на глазах и превращалась в мясной шарик.

- Что, слезки потекли? - измывался тем временем комдив- Раньше надо было плакать. И думать головой, а не жопой. Уведите отсюда этого урода.

Кичи у нас в полку не было, поэтому я отправился в роту. Там меня уже ждали, стали распрашивать што да как, как все было, чо сказал генерал? Я не на что не отвечал, только тупо пялился в одну точку и меня оставили в покое. По крайней мере в этот день мне не надо было ничего доставать и делать.

Сам я уже, настроился съябывать с части. «Побегаю»- думал. «Это лучше чем идти, как офца на заклание».

Передумал я всякого о бренности бытия. Измену словил такую, что ну его на хуй. Хорошо хоть, что Кузя не склеил ласты, а то был бы гваапще расклеился.

Слава богу все абашлось. Ротный конкретно впрягся за миня, заявиф, что если меня закроют, то он уйдет из армии. Все знали, што слово свае он держит, а замены ему совершенно никакой не было. Никто бы просто не справился с тем сбродом, каковой составлял личный состав нашей спецроты на тот момент.

Меня просто апять тупо пажурили и потаскали к особисту, после чего заведенное по факту угаловное дело, как-то потихоньку закрыли за отсутствием састава приступления.

С тех пор я прослыл злодеем и афицеры пугали моим именем сваих маленьких детей, а пастаронние салдаты щемились и дышали в тряпочку. Каждый раз кагда кто-то в полку где-то получал песдюлей, сразу вызывали меня на опознание, типа, точно не он? Ну-ка приглядись повнимательнее.

Кузю я впоследствии видел один рас. Нормально выглядит. Ходит, улыбаеца. Меня правда не узнает.

А в роте я получил рипутацию крутова бойца и был даже дилигирован на окружные саревнавания по рукопашке где и отхватил благополучно хороших пиздянок. Но это уже сафсем другая история.