Мартин П. Stalker : Инквизитор (часть III)

Первая часть тут.
Вторая тут.
Я шел по промозглым улицам и громко материл себя на чем свет стоит. Прохожие шарахались от меня в стороны.
Идиот! Какой же я наивный и тупой кретин! Сам же видел, что ничем хорошим в этой чертовой семейке не занимаются. Сам же понимал, что играю в опасную игру. Еще гордился собой, своим бесстрашием, своей отвагой и благородством. Ну, вот и получай теперь по полной, возвышенный баран! Тебя элементарно подставили. Увидели, что суюсь не в свое дело, и подставили как лоха. Теперь, даже если я каким-то невероятным образом смогу нарыть что-то на нашу Инночку или ее мамочку, то и свою жопу под трамвай подставлю. Ведь мог же запросто догадаться, от чего можно избавляться в таких сумках. Любой младенец допер бы, что надо сначала убедиться в отсутствии какого-либо криминала, а потом уж выполнять чьи-то просьбы. Где моя голова была? Я теперь, получается, в одной с ними связке. Сообщник. Не отмажешься. Весь двор видел, как я от трупа избавлялся. И отпечатков своих в квартире оставил предостаточно. И даже тортик ножом резал. Еще ведь подумал, какой странный нож для тортика-то. Дебил! Натуральный дебил! Куда мои глаза смотрели! Или, может, они меня опоили чем? Да нет, чай как чай. Пачку при мне распечатывали. И сами пили. Нет. Я попросту позорно ступил. И винить в этом надо только себя. И свою раздутую самоуверенность.
Хотелось просто выть от досады. И тут меня как током ударило. О чем я думаю! О чем убиваюсь! Жалею себя, а ведь они убили кого-то. Человека убили. И сожгли тело. Вот чем заняться надо. И пусть я сам под статью попаду, но этих зверей надо остановить. Ну, Инночка! Завтра же вытрясу из тебя всю правду. И никуда ты не денешься. Со мной эти шутки не пройдут. Мне теперь уже все равно.
- Ну что, пацаненок, вляпался? – ворвался в мои мысли насмешливый голос. Я поднял голову и увидел, что в своих терзаниях забрел на бульвар, а на спинке ближайшей скамейки сидит тот самый спортсмен, который из Ларисы пробку вытаскивал. Опа! Вот так встреча.
Был он уже не в спортивном костюме, а в коротком кожане. Вообще-то было в нем что-то такое приблатненно-уркаганское. Залысины, сухощавость, небритось, тлеющая в углу рта сигарета, манера одеваться, печатка золотая. Типичный такой фартовый субъект. Как я первый-то раз этого не заметил? Или он тогда не был таким… Хотя мне тогда не до разглядывания было. Сумбур и паника. Странно это все. Второй раз встречаюсь с ним в не слишком спокойных эпизодах своей жизни.
- Что застыл, молодой? Присаживайся, побалакаем.
Я чуть подумал и сказал
- Спасибо, что-то не хочется.
Мужик ухмыльнулся так кривенько и спросил
- Типа, с незнакомцами не знакомлюсь? Мама не разрешает? Да ты не тушуйся. Не съем. Во-первых, мы с тобой уже слегка знакомы, если не забыл. Во-вторых, у меня к тебе есть пара вопросов, а в-третьих, я кое-что знаю, что может тебя заинтересовать. Ну что, я тебя заинтересовал, пацан?
- Давайте лучше я тут послушаю, стоя, а потом решу.
- О как! Решительный. И осторожный. Я таких люблю.
-Стоп! Любить только меня не надо!
Мужик захохотал так громко, что с ближайшего дерева сорвалась перепуганная стая птиц.
-Нет, пацан, ты не понял… Я не по этим делам. Пацанята меня не прельщают… Но ты, молодец. Держишь ухо в остро. Только, вижу я, не всегда тебя это выручает. Да?
- Не пойму, о чем это вы.
- Так. Давай-ка по порядку. Тебя как звать?
- Саша.
- Санек, значит. А меня Георгием кличут. Можно Жорой и на «ты». Это, по типу, сближает.
- Ну и чего тебе надо-то от меня, дядя Жора?
- Короче, хочешь, угадаю, чего ты такой кислый идешь?
- Знаешь что, дядя Жора, иди ты с ясновидением своим в цирк. Или еще куда подальше.
Сказал я так и уже приготовился делать ноги по-шустрому, потому как типы вроде этого не переносят подобных речей. Но уж больно выбесил он меня своей лажей, козел. А я когда расстроен, смущен или раздражен, всегда огрызаться начинаю. Тактика у меня такая. Нападение – лучшая защита. Только он, почему-то, не бросился за мной, не начал возбухать и даже не заржал своим идиотским смехом. Он докурил свой бычок, ловко запульнул его в урну и серьезно так посмотрел на меня.
- Из гостей ты у нас идешь. Хотел разобраться, наверное, что за бабы такие мутные завелись. Выяснить не выяснил, а вот в дерьмо какое-нибудь вляпался по их милости. Это уж верняк.
Вот теперь уже мое решение свалить отсюда несколько поменялось.
- То есть, выходит, ты, дядя Жора, их знаешь? – я как-то сразу не стал уточнять, про каких баб он говорит. И так было понятно.
- Я, молодой, за ними уже десять лет гоняюсь по белу свету.
- И кто они? И чего за ними гоняться?
- Это, братан, так в двух словах не объяснишь. Да и если я сейчас начну – не поверишь ты, - он взглянул на часы, - ты лучше домой иди, поужинай там, с родителями пообщайся. А в полдвенадцатого сюда подходи. Я тебя отведу, сам все увидишь.
- А может, попробуешь все-таки словами как-нибудь, а? Что-то не особо привлекает меня среди ночи ходить с тобой куда-либо.
- Да мне с тобой, кутенком, возиться тоже не слишком охота. Да вот приходится. Так что решай сам. Или пересекаются дорожки наши или можешь дальше увязать в той заднице, в которую тебя засунули.
Ну, я дома подумал-подумал, прихватил на всякий пожарный электрошокер, да и пришел в указанное время на бульвар. Точнее не совсем в указанное время. Я после визита к Инночке стал весьма щепетильным в плане спасения собственной драгоценной шкуры от всяческих неприятностей. Поэтому пришел в одиннадцать и полчаса незаметно наблюдал за бульваром из-за афишных стоек у противоположной стороны улицы. Но, вроде, все было тихо.
В двадцать пять минут двенадцатого появился дядя Жора. Пружинистой походкой подошел к скамейке, уселся, закурил. Я подождал еще пять минут и выбрался из своего укрытия. Он сидел ко мне спиной, но услышал мои шаги и, не оборачиваясь, спросил:
- Ну что, Штирлиц, хвоста не обнаружил?
Заметил-таки меня за афишами! Вот, черт! Я обошел скамейку и встал перед ним. Все-таки он крайне неприятный тип.
- Ничего, пацан, не расстраивайся. Ты все правильно делаешь. Просто опыта тебе не хватает. А соображалка есть. Это очень хорошо. И хватка имеется.
- Может обойдемся без дифирамбов, дядя? – пошел я в атаку.
- Ладно, малец. Пошли.
И мы отправились крутиться по району. Петляли пока не пробрались на задний двор НИИ. Есть у нас на районе такой пятнадцатиэтажный уродец отвратительного грязно-фиолетового цвета. В былые времена там действительно располагался какой-то исследовательский институт какого-то политического маразма-дебилизма. А сейчас нижнюю часть занимают офисы, а верхняя пустует.
Жора отодвинул от стены плесневелые щиты, за которыми обнаружилась облупленная дверь. Замок в двери был аккуратно выбит внутрь.
- Эй, эй! – остановился я, - Ты, дядя Жора, часом не офисы чистить собрался? А меня в подельники взять хочешь? Э, нет. Так дело не пойдет.
- Да не дрейфь, пацан. Никакие офисы мне не нужны. За кого ты меня принимаешь! Никакого криминала, зуб даю. Пошли, только тихо. А то охрану переполошим, и впрямь подумают, что мы грабители.
Дверь вела в какую-то подсобку, из которой мы вышли в пыльный темный коридор. Не видно было ни черта, и я невольно вцепился в куртку Жоры, который здесь прекрасно ориентировался и без света. Коридор привел нас к лифтам. Это я понял по загоревшемуся под пальцем моего проводника огоньку вызова и по характерному звуку приближающейся кабины лифта. Лифт оказался грузовым. Мы поднялись на самый верх. На пятнадцатом этаже тускло горело аварийное освещение, но это было лучше, чем ничего. Жора открыл еще одну дверь с выдавленным замком, за которой была короткая лестница, упирающаяся в металлический люк с засовом. Как я и предполагал, за люком была крыша. Крыши я всегда любил, но сейчас никаких положительных эмоций не испытывал. Оказаться здесь среди ночи в компании с типом с рожей преступника отнюдь не предел моих мечтаний. Я обратил внимание, что уже полчаса судорожно сжимаю в кармане шокер, и что ладонь уже вся вспотела.
- Теперь ползком вон к тому углу, - скомандовал Жора.
Крыша была покрыта грязной кашей из мокрого снега и скопившегося здесь мусора. Однако упираться и отступать теперь было уже глупо да и поздно. Поэтому, мысленно проклиная погоду, грязь, Жору и самого себя, я пополз по этому дерьму за этим аферистом. Когда добрались до бортика крыши, я был грязным как свинья.
Жора перевернулся на спину, достал какую-то коробочку, открыл ее и долго вглядывался в содержимое, мне, естественно ничего не объясняя. Потом закрыл, убрал обратно в карман, взглянул на часы, перевернулся и осторожно выглянул наружу. После чего устроился поудобнее и достал из-за пазухи отличный армейский бинокль.
- Гляди, пацан, только не высовывайся, у них чутье как у зверей, - и он протянул окуляры мне.
Я приподнялся, взял бинокль и взглянул куда мне указывал Жора. Крыша института с этой стороны выходила аккурат на девятиэтажку Инны, чему я совершенно не удивился. Вся крыша девятиэтажки была как на ладони. И на крыше этой стояли Инна и ее мама. Разглядеть их я смог только благодаря биноклю, но лучше бы не разглядывал.
В крышу был воткнут черный шест, на вершине которого был какой-то сложный символ, трудно различимый в темноте. С символа этого свисали темные ленты, перья и еще какая-то дрянь. Сам шест тоже был обмотан чем-то меховым. Все это развевалось на ветру, создавая эффект мерзкого шевеления. А вокруг него стояли две фигуры. Она были в черных длинных то ли платьях то ли ночных рубашках. Волосы распущены, глаза, кажется, закрыты. Стояли они неподвижно. Двигались только руки. И от этого было особенно жутко. Руки их жили отдельной бешенной жизнью. Они мелькали, изгибаясь под невероятными, невозможными для человеческих конечностей углами. Они исполняли какой-то дикий яростный танец. И ничего человеческого в этой неистовой пляске не было. Это была пляска из другого свирепого и беспощадного мира.
- Смотри, сынок, смотри. Вот к кому в гнездо ты пытался сунуться. Вот с кем тягаться вздумал. Смотри!
Видеть это было невероятно жутко. Волосы зашевелились на моей голове. Я почувствовал, что еще немного и мое сознание не выдержит этой леденящей картины. Я оторвал взгляд от бинокля и в бессилии повалился на грязную, но такую обыкновенную крышу.