ГССРИМ (кремирован) : Варвара и Алексей

Начало
http://www.litprom.ru/text.phtml?storycode=32267

Со времени их первой встречи хорошенькая девочка превратилась в статную молодую барышню. Хороша ли была Варвара? Да и возможно ли описать эту тихую женскую прелесть, что пленяет более плавной роскоши пышных плеч и грудей? Глядя на нее, трудно было поверить, что из-за этой угловатой, большеротой девочки стрелялся третьего года семинарист Анисимов. Однако хороша была Варвара, чудесно хороша. В хрупкости ее, худобе даже и более всего в широко поставленных светлых глазах угадывалась подспудная чувственность. Как тлеют горячие угли, скрытые порошей мягкого серого пепла, так проглядывала в ее резких, порывистых движениях глубокая страстность. В гордой посадке головы, в гладкой каштановой прическе угадывалась готовность покориться, но покориться лишь достойному - для прочих же была эта барышня насмешлива и даже резка.

Еще в отрочестве ощущала Варя силу своей женской сущности - в домашней, отделанной мрамором купальне застывала порой перед старым зеркалом в пол, медленно стягивала шелковую сорочку с плеч, любовалась ключицами, небольшими грудями, увенчанными розетками шоколадного крема сосков, стройными бедрами, впалым смуглым животом. Опускала взгляд она ниже, вдоль тонкой полоски золотого пуха, что будто стекал из втянутого пупка, стекал, стремясь соединиться с мягким руном Вариного межножья. Она клала руку на этот соблазнительный, чуть припухший бугорок - соблазнительный безотчетно еще, придавливала слегка ладонью, от чего на бледных обычно щеках Варвары проступал жаркий румянец, а внутри рождалось радостное и постыдное ожидание. Было в этом ожидании и от восторга маленькой девочки в Рождественскую ночь, когда в глазах ее отражалась волшебным сиянием убранная свечами и хрустальными шарами елка, и от нетерпения, страха и, быть может, даже стыда, замыслившего недоброе налетчика.

Осознавала ли Варвара свою всепобеждающую прелесть? Безусловно, знала, что хороша, но не знала, что красота ее была не только лишь в стройности невысокой ладной фигуры, не в блеске чудесных глаз, не во вздымавшейся глубоким дыханием груди, но и в том, как куталась она в шаль, зябко поводя плечами, как глядела на своего vis a vis чуть затуманенным взором, взором, представали которому совсем, казалось, другие виды и дали, как поправляла выбившиеся из прически пушистые пряди. Но более всего пленяла и будоражила манера Варвары глядеть быстрым взглядом сперва на губы понравившегося мужчины, а затем в глаза, даря тем самым обещание, обещание, которому не суждено сбыться. Обжигала она порой таким взглядом и папенькиных сановных друзей и, приглянувшегося васильковыми глазами и пышностью льняных кудрей, мальчишку-разносчика. И было во взгляде этом порой больше чувственности и бесстыдства, чем в прикосновениях обнаженных гениталий.

Алексей не испытывал недостатка в женском внимании, многих прелестниц очаровывала, его богатырская стать, мужественные черты лица, его быстрый и цепкий взгляд зеленоватых глаз, его нежная кожа, его застенчивая, слегка виноватая улыбка, даже копна вечно спутанных русых волос имела своё несомненное очарование. Его отношения с женщинами точнее всего было бы обозначить одним словом - шалить. Когда его молодое, сильное тело требовало женщину, то он легко и просто находил себе очередную подружку и так же легко и просто расставался с ней, просто потому что "баловство" - так он называл соитие, ему быстро надоедало. И к каждой новой женщине он радовался, той нетерпеливой, жадной радостью, которую испытывает любитель вкусно поесть, в ожидании искусно приготовленной пищи.
Когда же он увидел Варвару, то первое чувство было сродни тому, что ощущает человек в минуту крайней опасности, когда жутко хочется, куда-то исчезнуть, спрятаться, а твоё тело как бы становится чужим и ты не в состоянии не то что двигаться, а даже шевелиться. Нечто подобное происходит с человеком в кошмарном сне, за миг до спасительного пробуждения.

Чуть позже, когда она возвращалась домой, он осторожничая и таясь, не смея приблизиться и боясь вспугнуть, как охотник шёл вслед за ней, свирепо любуясь её волнительной грациозной походкой, всеми изгибами её изящной фигуры, всей прелестью её такого молодого и такого желанного тела.

С неделю Алексей бродил вокруг особняка, где жила Варвара, боясь хоть как-то себя выдать, обнаружить, боясь в первую очередь самого себя, а по ночам истязал свою плоть отчаянным рукоблудием. Потом, вконец истерзанный и побитый, он выпросил у знакомого репортёра из местной газетёнки обещание, чтоб тот представил его Варваре Дмитриевне.

Недоумение - первое, что почувствовала Варвара, увидев Алексея. Какой же неотёсанный, подумалось ей, когда тот сбивчиво, нарочито громко, якобы от души, изредка быстро и цепко взглядывая на неё, стараясь уловить производимое впечатление, начал бесконечно длинный и бесконечно скучный рассказ, видимо заранее припасённый. Варвара почти не слушала. Но Алексей все говорил и говорил …

Ей было совершенно не понятно, как получилось так, что она согласилась встретиться с ним вновь и почему такой чужой и такой далёкий от неё человек, вдруг, стал ей не безразличен и интересен. Ну конечно же ей льстило, что этот большой, сильный и уверенный в себе мужчина вёл себя с ней как застенчивый мальчишка. К тому же ей было приятно, что когда они шли по набережной, то многие с восхищением разглядывали их и шептались у них за спиной - какая красивая пара. И кроме того её забавляла, столь отличная от той что она привыкла, манера поведения Алексея, его бесшабашный характер, его наплевательское отношение к деньгам - стремление к безудержным тратам, его презрение к любому подневольному труду, его ненависть к понурой повседневности, его тяга к рискованной свободе. Но скорее всего дело было в том, что общаясь с Алексеем, Варвара со жгучим любопытством ощущала, как вместе c ним в мир входил какой-то сквозняк, неуютный холод, страсть к разрушению. И она в тайне, боясь себе самой в этом признаться, находила эту тягу к неблагополучию восхитительной.

А Алексей чудил. Лишённый того иммунитета, что обычно прививается на гимназической скамье, он беспечно позволил разлиться по своему могучему организму дикой, сумасшедшей энергии и с отчаянным наслаждением отдал всего себя во власть той единственной силы, которая способна оправдать бессмысленное времяпрепровождение, именуемое жизнью.

Корзины с цветами, серенада в исполнении цыганского хора, а воздушный шар и это только маленькая толика из чудачеств что выпало на долю изумлённой Варвары.
По городу поползли слухи. Дабы пресечь их, отец Варвары, Дмитрий Александрович Пригов - крупнейший промышленник и глава городской думы, имел с дочерью нелицеприятный разговор о том, что негоже его единственной наследнице знаться с каким-то оборванцем, что она позорит не только себя, но и всю династию Приговых, что она давно уже не гимназистка и пора бы за ум взяться. Любила Варвара своего папу, любила, уважала и всегда ценила его мнение, да и вся её жизнь, всё к чему она привыкла и всё чем она дорожила, всё говорило за то, что Алексей ей не пара, что у неё с ним не может быть ничего общего, что так долго продолжаться не может и рано или поздно, но нужно будет в их отношениях поставить точку. Но с другой стороны, ей было бесконечно жаль обрывать тот дивный, чудесный сон, в который превратилась её жизнь после знакомства с Алексеем. И как это часто бывает сделать выбор Варваре, решить, как быть с её сердечным другом, помог случай.

Случилось так, что в город с деловым визитом приехал сам Сергей Сергеевич Михамков - знаменитейший режиссёр, король синема и чародей экрана, как о нём о писали в газетах.

Не единожды имевший аудиенцию у государя императора и водивший дружбу с премьер министром, Сергей Сергеевич представлял из себя не только важную государственную персону, но и являлся предметом обожания многомиллионной армии кинолюбителей и, особенно кинолюбительниц, превращавших премьеру каждого михамковского фильма в событие национального масштаба.

В честь приезда дорогого гостя Дмитрий Александрович Пригов закатил шикарный обед на котором познакомил свою дочь со знаменитым кинорежиссёром. Взглядом опытного ловеласа Михамков мгновенно заценил провинциальную красу Варвары Дмитриевны и включил годами отшлифованные приёмчики из своего арсенала профессионального соблазнителя: "Поедемте в Париж на выставку, Варвара Дмитревна", "Для меня, Варвара Дмитревна, невозможного мало", - ухмылялся в пышные усы, а под конец стал пощипывать лениво гитарку и петь про какого-то насекомого.

Варвара ликовала. Она уже забыла про своего Алёшу и была по уши влюблена в Сергея Сергеевича. Конечно же во всём виновата великая русская литература, все эти бородатые уродцы Достоевские-Толстые-Чеховы, наполнившие русские головы смрадом душеспасительных историй, приучившие русский народ слепо верить печатному слову, а русских барышень грустить о чем-то непонятном и мечтать о чем-то иллюзорном. Ведь именно паутина из умело подобранных слов столь непринуждённо сплетённая господином Михамковым опутала Варвару, превратив милую девочку в кокотку и светскую львицу. Или Варвара сама, вдруг, вообразила себя таковой?

Так или иначе, но на следующий день после столь упоительного застолья, Варвара встретилась с Алексеем и уверенным тоном сухо сказала, что она устала, что ей надоело, что она не видит смысла, что её измучила его шальная жизнь, что она хочет уехать за границу, что они разные люди и никогда не смогут понять друг-друга. И потом добавила, что-то совсем-совсем обидное, отчего у Алексея потемнело в глазах и он ринулся прочь, не разбирая дороги, сбивая всё на своём пути и распугивая случайных прохожих. Потом, заперевшись у себя выл, как раненный зверь и всё повторял: почему, почему, почему ... Потом, вечером, поддавшись на уговоры товарищей посетил заведение мадам Швехвель, где вместо того, чтобы утешить себя ласками тамошних товарок, устроил дебош, сцепившись с каким-то грузинским коммерсантом, в результате вызванные вышибалой полицейский урядник и двое городовых проводили Алексея в околоток, где он провёл остаток ночи. Утром, отпущенный под честное слово, он по привычке, оказался на городском рынке, чтобы купить Варваре цветы, но вспомнив, что в этом больше нет надобности, учинил настоящий погром - ох и трещали ебальники у лиц кавказкой национальности, наконец-то русские бабушки, могли вздохнуть свободно и торговать на рынке, а не на задворках, добрым словом вспоминая русского богатыря Алёшу. Вот только тому уже было не до чего. Пить стал Алексей. Пить страшно, неутомимо, до потери всего человеческого, пытаясь вытравить из себя Варвару. Да, куда там? В какой-то момент, когда на водку уже не осталось никаких сил, он купил за четыре рубля тульский пистолет, вышел на речной откос, бросил взгляд на блестящую речную чешую, чему-то усмехнулся, приставил пистолет к левой стороне и с наслаждением нажал курок.

Пуля, пробив лёгкое, прошла насквозь, не задев сердца. Рана была серьёзная, но отнюдь не смертельная. Через пару недель, молодой могучий организм полностью восстановился и Алексей уехал из города. Как казалось тогда - навсегда.