Alexandr CHoo : Рассказы о тебе.

Ну вот и все сказки остались в старых затертых книгах со сглаженными временем углами. Тебе уже за двадцать и мужчин в твоей жизни было три, хотя какие это были мужчины, ну как минимум я. Меня рвет мыслями от размышлений, что к тебе сейчас прикасается кто-нибудь, чем-нибудь своим. Типичный синдром неоперившегося мальчика, с тонкой кожей, и перебитыми о сборище людей крыльями.
Но, сейчас я меньше всего хочу скатываться в свой привычный уже эгоизме. Мне хочется рассказать тебе о тебе самой. Быть сывороткой правды в твоей коже, быть негативом как на фотопленках, просто быть для тебя чем-нибудь.

1.
Ты плывешь на старой лодке, в которой давным давно было много рыбы, а сейчас только запах, запах рыбы пропитавший ее насквозь. Плывешь от одного берега в другой. Почему? Я не знаю почему. Я еще не научился залазить в чужие головы, а очень иногда хочется. На тебе легкое платье и старые балетки на босу ногу. Тишина. Лишь звук мерно погружающихся в воду весел. И ближе к середине в фокус твоего зрения попадает огромное желтое пятно на воде. Там за этим изящным изгибом озера. Ты разворачиваешь свой старый корабль в сторону этого пятна и направляешься чуть ближе. Все это смотрится со стороны довольно неуклюже и мило. Неуклюже и мило вот, пожалуй, самое частое сочетание слов, при описании твоих скользящих движений.
Ты уже близко. Это кувшинки. Такие ранимые и безусловно очень красивые. Настолько что дышать становится труднее. Но цель ясна, ты подплываешь к каждой и бережно срываешь цветок, еще один и так далее. Не оставляя на плаву ни одного.
Лодка ударяется о берег, к которому ты плыла. Ты выходишь погружая голые ноги в песок. Оставляя, пустую шхуну полную, мертвых и уродливых цветков. Занавес.

2.
А вот еще один стоп кадр. Ночной клуб. Музыка не играет, а бьет по ушам. Сильно и безжалостно. Это даже не музыка, а оружие массового поражения, ну в контексте сегодняшней ночи - оружие массового помешательства.
Барная стойка. Тебе ужасно неуютно, до коликов. И олд фэшн с виски. Ирландское поило пробирается в твой мозг приглушая музыку, неуют, всю внешнюю бутафорию богатых и красивых.
- А что такая красивая девушка, делает одна? – голос сальный, противный, наигранный и безобразно знакомый.
Тебе и самой тошно от этого Казановы, но ты не в силах сказать «пошел на хуй, тупой казел», ты лишь мило улыбаешься, открывая для него полигон возможностей.
Я вижу эту картинку, курю, моя фантазия убивает меня, но что же дальше? И я снова погружаюсь в пьяную и бессмысленную атмосферу своего клуба. Вы с ним уходите. Но куда? Глупый вопрос, всем и так все ясно.
Дверь туалета запирается, а я не успеваю заскочить. Я качусь по стене, запахи мочи и дыма, сердцебиение усиливается и «клавиатура становится громче», я вдавливаю каждую клавишу, сильней и сильней. Я заложник собственного измышления. Я, я, я, и снова падение в рутину собственного эгоизма.

3.
Последняя постановка моего мозга.
Ты читаешь книгу, закутавшись в теплый плед. Вокруг тебя расставлены твои игрушки. Этакие чтения после двенадцати для плюшевых друзей. Тебе грустно. Ты читаешь что-то из Паланика или из Пелевина или из… да какая разница – ты читаешь. Выделяя интонацией , как тебе кажется, сильные моменты и особо сочные диалоги. Но потом вдруг останавливаешься. Нет, твои друзья детства не способны ни на какие эмоции. Их глаза бусинки не подвижны, губы сковала нелепая улыбка, а руки в совершенно идиотском положение. Они даже не раздражают своим равнодушием, их просто нет. Есть только ты, как форма и одиночество, как наполнение.
Тишина. Открытая книга лежит на подушке. Звук шагов от кухни и обратно. Вот она ты, возвращаешься с большим здоровенным ножом с деревянной ручкой. Старина Винни в твоих руках по-прежнему бесчувственен. Острая сталь впивается в его серенькое брюхо и потрошит поролоновые кишки.
- Смотрите суки. И так будет с каждым!!!
Голова медвежонка отрезана чистым ножом, и дряхлое тело оседает на полу. Слезы заливают твое лицо, и безумная улыбка пугает твоих пластиковых друзей. Им тебя не жаль, им просто страшно.

© Alexandr Choo
specially for you