Kaizer_84 : Реабилитация

1.
Веронику Дмитриевну вряд ли кто назвал бы молодящейся, хотя она выглядела для своих сорока шести лет очень хорошо. Просто Вероника Дмитриевна скорее спокойно сосуществовала со всеми своими годами, чем пыталась каким-то образом время обмануть. Плюс к тому она совершенно не стремилась никому нравиться или следить за текущим контекстом. Она существовала в собственном мирке, и до всего остального ей не было никакого дела. Проще говоря, считая себя самодостаточной, Вероника Дмитриевна была от истины не так уж далека. Окружающим она не особенно нравилась, хотя и не сказать, чтобы кто-нибудь ощутимо ее не любил до такой степени, чтобы намеренно вредить.
Никиту прислал Веронике Дмитриевне один ее давний знакомый, приглашать в дом человека без протекции ей бы и в голову не пришло. Только чтобы с рекомендациями и обязательно из хорошей семьи. Давний знакомый свою семью (по большому счету, даже и не одну) искренне считал хорошей, так что никак нельзя утверждать, что он Веронику Дмитриевну в чем-то обманул.
Какого-то особенного впечатления Никита не произвел, с оговоренными обязанностями вроде бы справлялся, а ничего большего Вероника Дмитриевна от него и не ждала. Реабилитолога она наняла для племянницы Лены, которая жила с ней вот уже три года, после того, как умерла старшая сестра Вероники Дмитриевны Ольга. У Лены была спортивная травма – результат крайне неудачного падения с лошади.
С Леной Никита общий язык нашел довольно быстро, хотя пока что этим общим языком по большей части было молчание.
Вероника Дмитриевна же в основном занималась тем, что отгоняла мысли о скором приезде сына - Антон возвращался из заграницы буквально на днях, и честно сказать, ничего хорошего это событие ей не сулило.

2.
Антон ехал домой в довольно странном настроении, те тяжелые и нерешенные вопросы, которые давили на него независимо от географии то и дело возникали в голове вновь и вновь.
В самолете он в основном дремал, а вот в поезде не очень-то получилось.
Его попутчиками были мужик лет тридцати пяти и мальчик примерно семи. Сначала Антон решил, что это отец с сыном, и всю дорогу пребывал в изумлении, что мужик так мало в курсе о жизни мальчика. Тот трещал не умолкая – о школе, учителях, компьютерных играх, и всякой подобной детской ерунде. Однако позже выяснилось, что мальчишка всего лишь племянник. Антон тут же потерял к попутчикам всяческий интерес и стал привычно смотреть на бегущий в окне лес и скучать.
Он не был дома довольно долго и теперь не мог понять, хочется ли (и надо ли) ему туда возвращаться.
Два года назад Антон практически сбежал от той пугающей его реальности, которая успела сложиться к текущему моменту.
Ему казалось, что все происходящее ему навязывают, его мнение никому не интересно и выбор давно сделан за него.
Там, где он провел два года, все было по-другому, и люди вели себя иначе и воздухом дышалось легче, но Антону казалось, тем не менее, что в его случае это какая-то всего лишь временно отложенная казнь и перед смертью не надышишься. Ему очень хотелось забыть обо всем вообще, и расстояние в совокупности с общими переменами, казалось, должны были стать верными его помощниками, но не случилось, и вот теперь требовалось все заново прокрутить опять, а станет ли легче – большой вопрос, возможно, что и нет….
3.
Никита переживал, что время идет, а результаты плачевные.
Лене он, похоже, сумел понравиться, но в том не было никакого толка, не она была его целью.
А с Вероникой Дмитриевной он пару раз попил чай и то можно сказать только потому, что набился сам.
Немыслимо, но она его не видела в упор.
Такого с Никитой раньше не случалось. Пусть не все пожилые дамочки моментально падали к его ногам, и кокетливо просили называть их «просто Света» (Таня, Валя) но уж какой-то минимальный костер в их глазах он разжигал без особенных затруднений.
Не находя причин свершившемуся фиаско, он решил потихоньку выведать о Веронике Дмитриевне у Лены.
Лена сначала отвечала сухо, но потом постепенно Никите удалось ее разговорить.
Особенно когда она первый раз попросила его «как-нибудь незаметно» принести ей бутылку коньяка. Пристрастие Лены к спиртному для Никиты было одновременно и плюсом и огромным риском – если бы о бутылках прознала Вероника Дмитриевна, Никита вылетел бы из этого дома в два счета. В ее сущности он пока разобрался мало, но клинической дурой-то она уж точно не была и два с двумя вполне бы сложила.
- Я честно сказать не особо в курсе всей этой темы, - отпивая разбавленный коньяком чай говорила Лена, - но моя мама Веронику никогда сильно не жаловала. Мужа ее я вообще не помню – он то ли был, то ли не был. Реально наиболее приличный человек в этом семействе – Антон. Я его хорошо знаю, он у нас почти все время проводил в детстве, Вероника-то в основном работала, да плюс к тому по командировкам моталась часто. Но даже и Тоша сбежал от Вероники как только представилась возможность.
- Что она его сильно доставала? – как можно равнодушнее спросил Никита.
- Нет, Вероника никогда никого не достает…. Она для этого слишком мало интересуется людьми. Может и не всегда так было, но, сколько я ее помню, от нее всегда скажем так веяло холодком. Меня, впрочем, все вполне устраивает. Вторая мать в лице Вероники мне уж точно ни к чему. А ты что же, решил к ней клинья подбивать?
Лена рассмеялась, а Никита внутренне обругал себя за плохой спектакль.
- Нет, - ответил он, - я просто любопытный. Есть такой недостаток.
- Да ладно, что засмущался. Мне-то в принципе все равно. Но сомневаюсь, что на Веронику твои чары подействуют.
Реабилитолог тщательно изобразил из себя обиженного.
- Ладно, можешь мне не верить, твое право, но мы здесь не затем, чтобы разговаривать. Лучше займемся твоей ногой.
- Окей, тренер. Принеси мне в среду еще бутылочку, лады?
Никита нехотя кивнул.

4.
Первым делом Антон позвонил Марине. Долго собирался с силами, но все-таки позвонил.
Марина отреагировала не то чтобы не радостно, но как-то без эмоций вообще.
Они встретились и долго разговаривали.
Точнее, говорил в основном Антон. Он эту речь репетировал два года, так что с набором предложений не было никаких проблем.
Пока говорил, Антон практически в деталях вспомнил то состояние, которое было у него перед отъездом.
Марина тогда являлась в его жизни если не всем, то очень многим. Они проводили вместе все свободное время, и постепенно получилось так, что у Антона не осталось никакого личного пространства и даже его друзья привыкли к тому, что он теперь не просто Антон а «Антон, а где же Марина?». К таким удушающим отношениям он совершенно не был привычен, да и влияние Вероники Дмитриевны с ее самодостаточностью арктического полярника все же сказалось на нем вполне определенным образом.
Марина, слушая его, кусала губы и смотрела по преимуществу в сторону.
Антон пытался понять, можно ли еще что-то вернуть, и не понимал.
На прямой вопрос Марина сказала, что наверное, вряд ли.
Потом он поехал к матери.

5.
Антон сидел в баре и курил. Пальцы немного подрагивали, но это было ничего.
Он сильно расстроился из-за того, что случилось с Леной. Физическая травма не являлась для него новостью, но теперь было ясно, что психика ее пострадала куда сильнее. Собственно, он мог бы понять это и раньше, если бы не ошивался два года черт знает где.
Плюс невесть откуда вылезшая смазливая мразь, которая явно подгребала к кошельку матери, да еще и спаивала Лену.
Мать впрочем этого доморощенного жиголо скорее всего съела бы с потрохами, но вот за Лену он ему пару раз от души врезал. И доходчиво объяснил, что валил бы он вместе со своей убогой физкультурностью навсегда.
Как ни странно, но разгребание всего этого мусора и попутно охватившая его злость восстановили в нем, казалось, давно потерянные силы.
Антон докурил сигарету, затушил ее в стеклянную пепельницу и вышел из бара.
На улице было холодно и светло.