Hunter : ПРАВДА ТРЕТЬЕЙ ПЛАНЕТЫ (конкурz)

– Ну, и какого хуя, Петрович, мы вышли из Большого прыжка на сутки раньше времени?! – матерился Зелёный, – Через два дня уже дома были бы.

– Да не кричи ты так! – пытался объясниться профессор. – У тебя жена под боком, а моя с Персионы только через неделю вернётся. Я специально перепрограммировал пилот, чтобы нас сюда выкинуло. Ну, потеряем денёк другой – зато время проведём с пользой.

– С пользой?! Что какого-то гада для зоопарка забыли? Ты что-то не договариваешь, Селезнёв.

– Не кипятись, послушай, – профессор на тон понизил голос и перешёл на пиано, словно их кто-то мог услышать. На корабле они были вдвоём. – Мне капитан Буран дал тут один адресок. Он то и рассказал мне про эту планету. Тетра называется. Очень, кстати, она интересная. На ней местечко есть одно – Кильян.

– Кильян? Это что за фигня?

– Город развлечений.

– Ты, старик, совсем из ума выжил? После четырёх месяцев в космосе меня только одно развлечение интересует. – Зелёный показал на брюки, которые страшно дыбились на интимном месте, чуть не разрывая ткань. После анабиоза эрекция была дикой. Потом колупнул мозоль на левой руке:

– Вот, блядь, посмотри, где у меня ваш космос и экспедиции ваши за зверями экзотическими.

– Василич, ты бы хоть руки иногда менял. Ну, или перчатками пользовался хабинеровыми. – Селезнёв начал смеяться. – Охуеть, как пиздато, скажу я тебе, и лубрикантами пользоваться не нужно. Мог бы ещё андроида нагнуть разок, другой. Слава Богу, что начальство догадалось служащего робота женщиной сделать, а то так и до греха недалеко.

– Да надоело всё! Живой плоти хочется, Петрович, – и он так хищно посмотрел на профессора, что у того мурашки побежали по спине, а на лбу выступила ледяная испарина.

– Успокойся, Зелёный. Без агрессии, – ладонь Селезнёва непроизвольно легла на рукоять парализатора, – Дослушай меня до конца. Что ты, как маленький?!

Товарищ, увидев реакцию профессора, слегка замешкался.

– Кильян – это город развлечений, – продолжал Селезнёв, – Только ничего общего с Диснейлендами и Персионами нет. Это – рай для уставших от одиночества космических странников. Он кишит борделями, Саша. Буран пиздить не будет. К тому же, по Земному календарю, сегодня двадцать третье февраля. Праздник как-никак. Нужно отметить.

Зелёный наконец-то сменил гнев на милость, почесал рыжую бороду и заинтересованно спросил:

– А землянки там есть.

– Вот землянок нет, извини. Сам знаешь, на Земле с этим строго стало. Но там дофига кого другого есть. Ассортимент – высший класс!

– Петрович, не-е-ет. Я – пас. Я как-то пробовал симерок ебать. Ну его нахуй!

– Симерок?! – Селезнёв заржал в голос. – Симерок он ёб. Ну, ты даёшь! Этих бесформенных жаб с кривыми ногами? Я умру щас… Ох, рассмешил. Будем считать, что я этого не слышал. Вот ты пелагеек ебал?

– Нет.

– А зря, брат, и похуй, что они под три метра ростом, пизда скошена вправо на семнадцать градусов и сисек нету. Зато ноги… – профессор мечтательно закатил глаза. – Ах, эти ноги… ноги… Таких длинных ног нет ни у кого в галактике – можно даже лизать стоя.

Он глянул на Зелёного сверху вниз (тот был ниже Селезнёва почти на голову):

– Хотя вот тебе, друг, придётся вставать на цыпочки. Ну, что? Садимся?

– Ладно, уговорил. Но только на один день!

– На один день, Саша, не больше.

Профессор не успел договорить, как Зелёный уже подошёл к мостику, плюхнулся в кресло и забубнил в селектор на эсперанто:

– Корабль «Пегас», Земля, бортовой номер PS три, четырнадцать, восемнадцать, прошу разрешения на посадку…



***



Роботизированное такси бесшумно скользило в полуметре над поверхностью дороги, ведущей от космодрома в город. За пузатым окном проносились пёстро-зелёные пейзажи. Всё очень напоминало Поволжье: те же степи, редкие перелески, нитки речушек, только цвета были более интенсивные. Удивляло только одно – почти полное отсутствие транспорта на дороге.

Такси въехало в город, покружило по тихим улочкам и остановилось у сиреневого особняка. Сколько в нём этажей, сказать было трудно. Архитектура кильянцев была странной. Аборигены предпочитали многоуровневые постройки без прямых и тупых углов, точнее – они были почти сферические, напоминая собой громадные картофельные клубни. Все комнаты в жИльцах, так они называли квартиры, были на разных уровнях и имели каждая свой балкончик, со стороны напоминавший выпуклый глаз стрекозы.

– Вот здесь, в этом доме, – негромко выдохнул профессор и сглотнул слюну.

Его била лёгкая дрожь волнения. Не каждый день удается вырваться из супружеских оков.

– Не нравиться мне всё это, – произнёс Зелёный, ступая на мостовую, вымощенную чёрной пластиковой плиткой неправильной формы.

Магнитные подковки на подошвах звонко клацнули о полированное и твёрдое, как камень, покрытие.

Селезнёв приложил палец к сенсору видеофона. Что-то щелкнуло, и зазвучала приятная музыка.

Прошло секунд двадцать. Профессор снова коснулся сенсора. Опять музыка. И тишина.

– Может, там нет никого? – обрадовался механик. – Поехали назад, а?

– Да быть того не может, – Селезнёв непроизвольно надавил на сенсор посильнее. – Хотя сигнал проходит. Не понятно.

Экран видеофона засветился голубым – включилась камера, но изображения не было.

– Что вам нужно? – из динамика раздался мерзковатый, похожий на старушечий, мужской голос.

– Мы с планеты Земля. Погостить приехали, отдохнуть, – ответил профессор в микрофон.

Потом, довольный, поглядел на товарища. Типа, дозвонились, друг. Сейчас расслабимся.

– Кто вы такие?

– Нам хозяйка нужна, Сальмона, по-моему. У вас полгода назад отдыхал капитан Буран. Он тут частый гость. Вы должны его знать.

В динамике раздалось какое-то шуршание, голос стал женским и, до рези в паху, сексуальным:

– Ах, так вы с Земли?! Сейчас, сейчас, гости дорогие. Подождите, пожалуйста, минуточку. Мы подготовим дезинфекционную камеру.

– Вот видишь, – Селезнёв радостно смотрел на друга, – сейчас всё будет.

– А этот хер, который скрежетал, кто?

– Не знаю. Может быть охранник? У них здесь строго. Кого попало, обслуживать не будут.

Щёлкнули ригеля, дверь слегка утопилась внутрь и бесшумно уползла в сторону.

– Входите, уважаемые гости.

Они шагнули во мрак. Дверь тотчас закрылась, загорелся приятный розовый свет, а секси голос продолжал:

– Раздевайтесь, друзья

– Как? Совсем? – Зелёный слегка опешил и посмотрел в глаза профессору. – Это нормально?

– Вроде да. Я помню смутно. Сам знаешь, когда с Бураном пьёшь, то мало что помнишь.

– Раздевайтесь, гости. Не стесняйтесь. Нижнюю одежду можно оставить. Снимайте скафандры. Кладите их на лавочки, что по бокам, и становитесь в центр.

Загудели вентиляторы продувки. В комнатке запахло ацетоном с примесью лилий, свет стал ярким, таким, что заболели глаза. Друзья зажмурились. Казалось, что свет сейчас прожгет веки или испепелит их тела. Но это было лишь кажущееся ощущение. Боли не было. Лишь приятное поглаживание тёплых воздушных струй.

Внезапно стало тихо. Было слышно, как шуршит, отползая в сторону, внутренняя дверь. Профессор открыл глаза и оцепенел. Прямо перед ним стояла шибколадная блонди гуманоидной расы в одном купальнике, настолько откровенном, что у него мгновенно пересохло во рту, а глаза вылезли из орбит. Он начал часто-часто ловить ртом воздух и покосился на механика. Тот тоже был в ахуе, но только смотрел не на блондинку а куда-то в сторону и вниз.

– Привет, мальчики, – томно выдохнула она, с грацией пантеры поднимая тонкую фарфоровую руку, кисть которой сжимала боевой бластер. – Попрошу без фокусов!

Её голос поменял тональность, переставая быть сексуальным – краем глаза Селезнёв увидел, как Зелёный метнулся было к скафандру, на поясе которого висел парализатор. Но скафандры вместе с лавочками бесследно исчезли, видимо в боковых стенах.

– Руки поднимите! – из-за спины блонди выползло осьминогоподобное существо с шестью глазами. О пол оно опиралось четырьмя щупальцами, а в четырёх других крепко сжимало целых два бластера, направленных на землян.

– Я же предупреждал – это добром не кончится, – вздохнул механик и покорно поднял руки.

Гуманоидка закинула оружие за спину, затем из маленького навесного кармашка, притороченного к ниточке бикини, извлекла сапфировый пузырёк и поочерёдно брызнула из него в лицо Селезнёва и механика.

– Не люблю этот запах, – сказала она с грустью. – Запах землян…

Это было последнее, что слышали гости, проваливаясь в сон.



***



В себя они пришли одновременно.

В комнате было душно.

Зелёный с профессором сидели на стульях в центре. Руки были заломлены назад и крепко привязаны к спинкам, ноги примотаны к передним ножкам.

– Пиздец, – промямлил механик, пытаясь пошевелиться, – влипли. Петрович, а ты ничего не перепутал?

– Да нет, вроде. Мне этот адрес Буран оставлял.

– Я не знаю, что вытворял здесь капитан, но, походу, землян здесь не очень жалуют.

– Да, тёпленький приём, ничего не скажешь. Что делать будем?

– Не знаю. Раз сразу не избили, не убили, значит, мы им зачем-то нужны, может в качестве заложников?

– Увидим, – Селезнёв недоумённо попытался пожать плечами, насколько позволяли путы.

Дверь бесшумно уползла в сторону, и в помещение вошло (вползло, проникло) три существа. Два из них землянам были уже знакомы.

– Ну, что очухались, дорогие? – прошамкал тот, который на четырёх щупальцах тем же старушечьим голоском.

– Мы жители планеты Земля. У нас неприкосновенность. Вы не имеете права. Мы будем жаловаться в галактическую Федерацию.

– Ага. И что вы там скажете? Что вам надоели проститутки-андроиды? Или вы устали дрочить в долгом космическом путешествии? А может вы совокуплялись с бедными представителями галактической фауны, которыми полны трюмы вашего корыта?

Пленники молча переглянулись.

– К тому же у вас нет никаких повреждений. Ни физических, ни моральных, хотя… это с какой стороны посмотреть, – он засмеялся смехом, похожим на звук трясущегося пластикового кейса с гаечными ключами внутри.

– Что вам от нас нужно?

– Да, собственно, ничего особенного. Мы дадим вам то, зачем вы прибыли сюда, а вы нам дадите сперму и всё довольны.

– Сперму? Зачем?

– Понимаете, мы вторглись на эту планету в поисках… – спрут осёкся, видно сболтнул лишнее.

Блонди тотчас наклонилась к нему так, что одна из грудей чуть не вывалилась из лифа и зашептала что-то в отверстие на голове.

«Наверное, ухо», – подумал профессор

– Какая тёлка! – застонал Зелёный.

Осьминог кивнул шибколадной и продолжил:

– При захвате этой планеты, погибло много наших соплеменников и, чтобы дать жизнь новым, нужна человеческая сперма. Представители Земли в эту дыру залетают ох, как редко. Так что нам, можно сказать, сказочно повезло.

– А как вы размножаетесь без людей?

– Как обычно, почкованием. Это долгий и болезненный процесс. Наши самки часто умирают при этом, – он искренне вздохнул. – Но, несколько лет назад, наши учёные сделали феноменальное открытие – нас могут оплодотворять человеческие сперматозоиды. Причём порция спермы одного мужчины способна оплодотворить тысячи. У нас, до недавнего времени, был представитель вашей расы, но вы настолько мягкотелые и неприспособленные к жизни существа, что он не выдержал перелёта. Мы его потеряли. Мне очень жаль, – на этот раз он показательно скривился и с трудом выдавил из нижних четырёх глаз по комочку слизи, имитируя слёзы.

– Вы не имеете права! Вы вторгаетесь в законы эволюции и мироздания. Каждая раса должна воспроизводиться естественным путём.

– Вы будете учить меня морали, профессор? Вы явились сюда без приглашения. С чёрными намерениями, за которые на вашей планете уже давно карают пожизненной стерилизацией за связь с негуманоидом! Вот мы вам и предоставим эту связь в изобилии. А когда дойка закончится, мы наплодим миллионы серьяков. И навестим вашу планету, – его смех усилился и стал таким громким, что профессору показалось, что где-то трясут слесарный шкаф. – В конце концов, у вас просто нет выбора. А вот и ваши «девочки».

В комнату бесшумно вползли два осклизлых осьминога, ещё страшнее, чем этот, с бластерами.

– Я ЭТО ебать не буду! – запаниковал Зелёный. – Лучше убейте меня, суки! Не видать вам Земли! – А можно её? – механик успокоился и уставился на блондинку.

Восьминогий загремел снова:

– Заночка, солнышко, покажи мальчикам своё настоящее лицо.

В тот же момент шикарная бабец стала надуваться, как воздушный шар, и громко лопнула, обдав пленников отвратительной сине-зелёной жижей. Она превратилась в такого же противного моллюска, коим был главный. Зелёный скривился от разочарования.

– Костюм-трансформер, друзья, жаль, что одноразовый.

– А у вас нет в запасе ещё таких костюмов? И, может, вы сначала развяжете нас? – спросил механик, пытаясь подавить в себе рвотный рефлекс, скрутивший внутренности при разоблачении блондинки.

– Костюмов, извините, больше нет.

В тот же момент профессор почувствовал, что кто-то подошёл к нему сзади, а на левой стороне шеи он явно ощутил холодный металл пистолета для уколов.

– Что вы собираетесь… это что? – начал было он. И, вдруг, почувствовал, как пол уходит из-под ног, и он куда-то летит. Но это длилось лишь мгновение.

– Развяжите их и проводите в комнаты…

Селезнёв, разомлевший, валялся на приятном шёлковом белье, положив ладони под голову и внимательно рассматривал, как известная порномодель Синия Хавка насасывала колом торчащий профессорский член.

Это была мечта. Мечта всей его жизни. Когда он был ещё прыщавым дрочером и одногруппники дразнили его ботаником, за огромные очки, неразговорчивость и неумение общаться со студентками, он тайно был влюблён в эту развратную девицу, любительницу разнообразных форм секса. На неё тогда дрочила, наверное, вся мужская половина галактики, да и какая-то часть женской. Несомненно, лесбийские изыски были для этой дамы далеко не второстепенными.

Её прелестный ротик, очерченный яркой помадой, смачно втягивал в себя хуй. Селезнёву казалось, что он раздувается внутри её головы всё больше и больше. Ему думалось, что, когда он кончит, а апогей был уже близок, голова Синии лопнет, как лопается гандон, когда в него заливают с избытком воду.

– А-а-а-а! – заорал он, выгибаясь, и со страшной гримасой излил в Хавку огромную порцию семени.

Но её голова выдержала.

Тотчас в комнату вошла Аллочка Исимбаева – его первая серьёзная любовь, жаль что безответная. Аллочка была красавицей института. Её добивалась вся мужская братия, включая ректора и зав. кафедрой биологии, где учился профессор. Поговаривали, что зав. кафедрой и ректор шпилили её оба, часто ссорились между собой, но, вроде как, в итоге договорились и подбили Аллочку на групповуху. Так и еблась Исимбаева с ними до окончания ВУЗа, который, окончила с красным дипломом.

А Селезнёв корпел над книжками, дрочил то на Аллочку, то на Синию, жрал Дошырак и, в итоге, окончил институт с тремя четвёрками и с одной тройкой, по физкультуре.

Чувства к Аллочке были настолько сильны, что он, впоследствии, свою дочь назвал Алисой – сокращённо от Аллы Исимбаевой.

И вот сейчас эта зазноба стояла перед ним в одних ярко-красных трусиках, во всей красе, распустив по смуглым плечам вороные волосы и держа в руках огромных размеров вибратор.

– А это ещё зачем?

– Узнаешь, дорогой. Узнаешь.

Синия уже стала «наездницей». Селезнёв почувствовал, как хуй прошёл через её разгорячённое лоно, как нож через масло и дальше было нечто особенное – словно кто-то начал сосать залупу с другой стороны. Он аж вывернулся от кайфа. Ему очень хотелось посмотреть, нет ли кого позади Хавки, хуле сделаешь, все профессора страдают излишней любознательностью. Он извернулся, подобно ужу – но никого позади не было.

Аллочка приблизилась к профессору. Вибратор в её руках тихонько подрагивал, выводя в воздухе кончиком силиконового хуя знак бесконечности. Она медленно стащила с себя свободной рукой трусики и бросила их в лицо Селезнёва. Стринги красным пёрышком упали на лицо, прикрыв ему один глаз. Смотреть на такую красоту одним глазом никак не входило в планы профессора, и он осторожно, двумя пальцами, убрал трусики с лица, успев разглядеть надпись на блестящей этикетке, пришитой к задней ленточке: «made in United States of Kitai».

– Ну что, Селезнёв, – пропела Аллочка облизнувшись, и водя кончиком вибратора по его груди. – Я знаю все твои сокровенные мечты. Сегодня для тебя нет запретов. Сегодня для тебя исполняется всё.

В этот момент он снова кончил.

Сколько времени длилось это сладострастие, он не помнил. Помнил только, что он кончал и кончал раз за разом. Женщины приходили и уходили. Некоторые возвращались вновь. Некоторые уже нет. Он всех их знал, знал не понаслышке: кого-то из них он любил, кого-то просто страстно желал, но, ни с одной в реальной жизни он близко не был.

Это действительно был рай. Рай с привкусом ада.



***



Профессор резко открыл глаза…

– Блядь, приснится же такое.

Он лежал в своей каюте на «Пегасе». Электронный голос пилота гнусаво твердил:

– Внимание, внимание! Конец анабиоза. Мы вышли на орбиту планеты Земля. Приготовиться к посадке.

Биолог встал и поднялся на мостик. Там его уже ждал Зелёный.

– Саша, что произошло?

– Ничего, мы прилетели, садимся.

– Я не об этом. Что с нами было на Тетре?

– Какой Тетре?

Профессор ахуел и присел в кресло:

– Ну, как же! Кильян, бордель, пришельцы, Аллочка Исимбаева, Синия Хавка… Саша, они же Землю хотят завоевать! Нужно срочно сообщить Федерации!

– Послушай, Селезнёв, у тебя видно глюки. Это бывает при выходе из анабиоза. Вон выпей коньячку и поспи ещё.

– Да? Ты думаешь? Ну, пойду, пожалуй. Мы долго будем садиться?

– Часа четыре до карантина у тебя есть.

– Сам справишься?

– Справлюсь, не бойся. Иди, отдыхай.

Профессор спустился в каюту и прилёг на кровать, обняв покрепче подушку. Левая ладонь нащупала что-то лёгкотканное. Он выдернул руку из-под подушки и резко сел на кровати. Частота пульса подскочил мгновенно раза в два, неприятно обожгло левую сторону шеи, и он почувствовал лёгкую пульсирующую боль в анусе. На пальце колыхались красные трусики с этикеткой «made in United States of Kitai». Электронный календарь на столе показывал двадцать пятое февраля.