death_catt : Интервью с death_catt. LitProm глазами дохлой кошки....

Когда Дохлый Котт откликнулся на мое предложение дать интервью, я, признаца, был удивлен. До этого я наивно полагал, что коты интервью не дают по чисто физиологическим причинам (тем более дохлые). Но делать нечего: вторник, дорогущий, пафоснейший кафетерий чуть ли не на самой Красной Площади, два часа по полудне. Наковыряв по карманам мелочь на метро, батарейки для диктофона и надежду на то, что кашара заплатит за нас обоих, я поехал на долгожданную встречу с часовым опозданием. По дороге воображение мое рисовало самые нелепые картины: мертвая кошка, лакающая слифки из кофейной чашечки, отвечает на мои вопросы, томно слизывая пенку с усов. Каково же было мое удивление, когда вместо Дохлого Котта я увидел за столиком кафе… Дохлого Коння! Конь смирно стоял возле столика и жевал мертвое сено. Облабызафшись в знак приветствия, мы наконец начали.
Афтор(А): Скажите, а не до хуя ли тяжело мертвой лошади быть сетевым пысатилем и скрывацца под ником death_catt?
Кашара(К): Ахуеть… Мало того, что эти ебаные карандаши не помещаюцо ни между зубоф, ни в ноздрях, дык они еще, если их засунуть в жёпу, неприменно провалятся внутрь. А хуярить по клавиатуре – дело опасное.
(А): Понятно. А как к вам относяца коллеги, так сказать, по цеху? Как складываюца отношения на рисурсе?
(К): Да хуево. Пиздят все время, в ацтой сливают… Афтор, говорят, кафно, криатиф – мудак. Вчера вот банный день был, стою, моюсь. Сзади подходит Дачник и просит мыльце поднять, помоги, гворит, пожилому человеку, радикулит совсем замучил. Ну, нагибаюсь, хватаю мыло зубами, вдруг чувствую, возди самой жёпы что-то щелкнуло… Аказываецо, Дачникофский хуй со всей силы ударился об непровалившийся карандаш. Поднимаю глаза, вижу в дверном проеме стоит Герман и лицизреет фсю картину. «АХТУНК, бля! В обители Духовности!», пока суть да дело, вся братва собралась, а Дачник куды-то съебался. Ну, думаю, песдец, попал в просак. Надо к товарищу Белкину обратица, кто еще спасет невинную душу от позора и парицания? Белкин все понял, рассудил грамотно: навешать Дачнику песдюлей на ближайшем благородном собрании.
Эдак вот…
(А): Йасно. А вас не смущает, что иногда матами критикуют?
(К): Матами фчера пиздили. Собрали нас фсех в спортзале, стометрофку здавать, я, значит, первый бегу. Хуево так бегу, медленно. И вдруг ф спину мне недецкий наебок! Я аш свалился! Аказываеца кто-то хитрый и большой кинул мат! И попал прямо мне ф спину, ну остальные тож лошить не стали, взяли по матику в руки, да кааак заебашили! Ржут, гады и кидаюца. И откуда столько меткости ф ситивых песатилях? Стомитрофку я, вопщем, завалил…
(А): Ахуеть ниибаца трагично. А работать вы где работаете?
(К): Нигде не работаю. Нахуй мне работать?
(А): А что вас в жизни увлекает?
(К): Ну, литпром пофтыкать, обосрать каво-нить с утреца… патом похмелица пойти, обосрать каво-нить в магазине, потом можно в универ съездить, там тож каво-нить обосрать, в метро, по ходу дела, много народу под абсер попадает. Миня увлекает акт дификации, это потаму, что я нахожусь на анальной стадии развития. Это психологический термин такой.
(А): Очень интересно. Што бы вы хотели пожелать нашим читателям, если таковые канешна найдуца?
(К): Утрених эрекций в метро! Это так забавляет…
Мы еще долго говорили о политеке, ценах на портвейн, фешн-тиви и педорасах, сидящих за соседним столиком (мы им кстати потом песды дали), но фся эта хуйня в интервью не попала. Ф конце засидалова, когда я наконец решился занять у вновьобретенного друга денег, выяснилось, что он в еще большей финансовой жопе, чем я. Пришлось съебывать из кафе незаметно, но это уже софсем другая история.