Есть у меня друг, звать его Санек, и, пожалуй, что могу я его считать своим самым лучшим другом на сегодняшний лень. Знакомы мы с ним лет десять или чуть меньше, так что знаем друг друга хорошо, и когда он рассказывал мне эту историю, то у меня у совершенно не было никаких оснований ему не верить. Ну, может чуть, где приукрасил, конечно, а какой рассказ без этого хоть сколько-нибудь симпатичен.

Работает мой кореш начальником юридического отделе, в одной достаточно крупной московской торговой компании (то есть представлял пресловутый планктон), играет на баяне (при чем не плохо играет, пару раз его приглашали выступать разные представители задворочного панк — рока на свои концерты, полабать там во славу «Punknotdead». Ну а еще он достаточно не плохо рисовал. Одно из его произведений поразило меня не столько высоким художественным исполнением, сколько использованием вместе с традиционных красок менструальную кровь своей бывшей жены (он был женат дважды), и, собственной своей спермы. Все это было достаточно элегантно размазано по холсту, а сама картина представляла собой стол, стоящий напротив открытого окна, за окном чернели весенние березы, а на столе в специально поданных тарелках стояли закуски от вышеуказанного, какая-то колбаса, политая майонезом и хлеб, намазанный обильно красным вареньем. То есть, если не знать предысторию, то вполне банально – стол, закуски, суицидальные березы на дальнем фоне, на которых автор так и не решился изобразить не скворечники не петлю.

Впрочем, не буду кривить душой некоторые картины его, как и музыка, — мне нравились, а от остальных хотелось блевать, желательно непосредственно в автора.

Еще его отличала не преодолимая тяга к кладбищам, то бишь некрофилия, будь то московские захоронения, или же скромные деревенские погосты. Он мог часами там гулять, при этом либо молча, либо общаясь на самые различные темы, в зависимости от того, куда повернет его осознание выкуренный косяк. Курить он любил, впрочем, как и каждый адекватный человек. Не чужд он был и психоделикам, в частности лизергина, псилоцибина и прочее

Как я уже говорил, женат он был второй раз, разница между ним и его нынешней избранницей составляла десять лет, то есть ему было на момент — 36, а ей — 26

Сексуальная очаровательная девчонка, не чуждая литературы, и открывающая для себя анальный секс была — умна, тактична и образована. Коммуникабельна и приветлива, хорошая хозяйка, а самое главное по-настоящему полюбившая Санька, готовая для него буквально на все.

Я всегда с наслаждением бывал у них в гостях, обсуждал литературные и музыкальные новинки, читал свои рассказы, Яна (так завали) гражданскую супругу моего кореша, обладала вполне приличными талантами литературного критика, хоть сама и не писала. Работала она в МТС. Работу ненавидела и мечтала прекратить вставть в семь утра.

У Сани была уже достаточно взрослая дочка, а своих детей они заводить не собирались

Так и протекала их, я бы сказал, тусовочная жизнь, если бы не наступило восьмое марта. Вся эта банальщина, связанная с этим символическим лицемерным днем нем настолько, как мне кажется онастописдила обеим полам, что альтернатива ужинам при свечах и подарках, лично я бы предпочел жесткую в стиле садо-мазо еблю, когда девчонку буквально разрывают на части, не давая ей и глотка воздуха, заставляя ее содрогаться от предвкушения обрушившегося оргазма., несущего, если не смерть, то стопроцентную потерю сознания.

Примерно также думали и мои друзья. До кладбища было ехать недолго, а вот выбор могилы занял определенное время.

Была ночь с 8 на 9 марта – все уже упились, убились, сторожей не было и в помине. Оставив у ворот свою Шкоду, Александр и Яна отправились на поиски прекрасного время препровождения.

— Держи половинку, детка –сказал Санек протянув Янке пол марки, как заявлял барыга из самого настоящего города Амстердама. Впрочем, барыге, можно было поверить. После того как он четыре раз отлежался в реанимации марки стали действительно Амстердамскими.

— А ты, котенок? – спросила, Янка, поежившись после теплой машины.

— И я, половину, — Санек не замедлил употребить оставшееся и прикурил огромный косяк гидропоники

— Держи, детка, мы скоро найдем, то, что ищем.

И действительно за внушительным монументом они увидели то, зачем собственно и отправились. Небольшая ограда огораживала небольшой памятник на котором было начертано Анашкин Егорушка 2006- 2009 г.г. Чуть ниже была детская фотография, а еще ниже были выграверованна фраза «Любим, помним, скорбим».

Вот оно! И кто бы мог ожидать среди всех этих композиторов и бандитов!

Пора было приступать к действу. Страстно поцеловавшись, Янка стала раздеваться до гола, вздрагивая всем своим прекрасным телом. Александр, с лица которого не сходила блаженная улыбка, лишь расстегнул штаны.

— Янка осталась совершенно, голой и с дрожащей интонаций произнесла – Ой, холодно, котенок, ну начинай же. Прошу!

-Александр достал из кармана штанов тюбик, затем поставил девчонку прямо на скамейку на против памятника Егорушки, хорошенько смазал и засадил. Янка издала жалобный стон, все же анальный секс она освоила еще не совсем в совершенстве и начались ритмические раскачивания и стоны, с репликами «ой, больно!»

Наконец, Александр, поднял Яну посадил ее на колени прямо на землю, сделав порядка десяти «натягов» члена в голову обильно кончил, в задыхающуюся Янку, издав звериный крик, огласивший безмолвное кладбище.

Все было кончено. Александр застегнул штаны, убрал тюбик, а Янка дрожа все телом стала облачаться в мартовскую одежду, при этом ее зубы выбивали довольно забавную дробь, так что Александр усмехнувшись протянул ей полбутылки вискаря и косяк

— Ну, все детка, пошли к выходу, сейчас в машине отогреешься малышка, — прет кислый?

— Прет, не особо но с травой хорошо.

-Это не с травой хорошо, а со мной хорошо, поправил Александр и усмехнулся.- Сильно попка болит?

— Янка же покраснела, но благо было темно. – Ну ты сильно очень, болит, надо еще кремом в машине помазать, — сказала она с плаксивой интонацией в голосе.

Они добрались до ворот, уселись в машину, и собирались минут десять окончательно отогреться, попутно выкурив по паре плюше гашиша.

Они уже приготовили бутылку и плюшку, как вдруг смертельный ужас парализовал их (это было не ЛСД – действие его давно кончилось, и уж не трава — точно)

Позади них на заднем сидении сидел прекрасно сохранившийся Анашкин Егорушка. Он был несколько смущен и растерян, и, казалось не знал с чего начать монолог. Наконец он прокашлялся и обратился детским голосом трехлетнего ребенка:

— Возьмите меня собой, мне здесь так одиноко, и я пригожусь вам, вот увидите. Я совсем не заразный, и абсолютно в чистой одежде. Сам не знаю, но можете проверить, вон фонариком посвятите

— Яна на несколько минут потеряла сознание, обмякнув на переднем сидении, а Александр как не в чем не бывало спросил Егорушку, от чего тот так рано умер и почему фамилия такая не совсем традиционная для наших широт.

Егорушка поведал, что умер он от порока сердца, а про фамилию ничего сообщить не может, так как кто же в три года что-нибудь про фамилию сказать может.

— Ну-ка, выйди из машины, сынок, сказал Александр, а когда Егорушка вышел, то он захватив с заднего сидения биту последовал в след за ним.

— Значит, не знаешь почему тебя так зовут – спросил Александр, и, в следующее мгновение опустил биту на затылок с удовольствием повернувшегося к звездному небу Анашкина.

Раздался неприятный хруст и Егорушка рухнул, как подкошенный.

В следующую минуту Санек приводил в чувства Янку, отвешивая ей довольно увесистые пощечины, затем включил зажигание и не спеша покинул пределы кладбища.

— А где же Егорушка, спросила пришедшая в себя Янка, — ведь он мог бы с нами жить, быть нам сыном, ему всего-то три года, он пошел бы в школу, мы купили бы ему ранец и карандаши, он бы познакомился со своими сверстниками, катался бы с ледяной горки, влюбился бы в одноклассницу, он бы приносил нам пятерки…

Неожиданно Янка прекратила свой диалог и единственной причиной этого было молчание Александра, еще через каких-нибудь несколько минут не предвещавшего ничего хорошего так и не состоявшейся семейной паре

Янка, свернулась калачиком на переднем сидении и украдкой вытерев слезы, попыталась заснуть

Александр же был весь поглощен дорогой, однако, не забыв включить, на небольшой громкости:

The Doors — People are strange