Чхеидзе Заза : Долину ласкают ветры

Все началось с того что в 1914 году в Батуми откуда ни возьмись, возник человек по имени Белайгельды. Как ни странно, но местные вельможи долгое время его не замечали. Выглядел он просто как князь: борода аккуратно пострижена, одет кашмирские шелка, а главное — вежлив. Наступит, кому на штиблет или толкнет, тут же извинится, правда, при этом пропадают все деньги причем, если даже они рассованы в разные карманы. Галантно даму вперед пропустит, ручку подаст, поможет подняться на подножку экипажа, а сам дело свое сделает. Поработал, вышел и ушел. Никто ничего не видел и не понял. А главное – никто и не догадывается, что он уже без кошелька. А между тем, когда он стал учить бездомную детвору перекрашивать воробьёв и продавать, выдавая за канареек - градоначальник Джабраил ( Джаба) оценил его способности. Он стал часто приглашать его к себе на пирушки с целью приобрести доверие, но не стал предлагать высокие должности, понимая бессмысленность такого подхода к делу. Белайгельды же тем временем выискивал в селениях молодёжь с всякими необычными способностями.

Одним из его учеников стал круглый сирота Бегмырат, родившийся с дефектом зрения. Его глаза были одноцветно белы с хорошо заметным коричневым пятном на правом. Пятно появилось у него после того как его в пятилетнем возрасте избил старик бахчевник Байрам, то ли за воровство винограда, то ли мака. Жизненный недуг отложил сильный отпечаток на здоровье мальчишки. У него не было боязни людей, но чувство неуверенности перед ними преобладало. Порою движения его были несколько неуклюжи, словно он сомневается, все ли правильно делает. Жил мальчик в картонной родительской хибаре. Но после знакомства с Белайгельды у него появилась надежда на прозрение. Уже через месяц после сложившихся с ним взаимоотношений мальчик чудесным образом развил в себе внутреннее видение. А впоследствии он полностью победил физическую слепоту, каким- то иным зрением. Притом, бегал Бегмырат, с ворованным в руках, как лань на горах бальзамических, не задевая ничего лишнего на своём пути.

Двенадцатилетний бродяга Реджеп заслужил внимание Белайгельды тем, что мог точно угадать, письмо на случайно раскрытой странице Корана в руках у человека, стоявшего позади него. Впрочем, Белайгельды пришлось немало попотеть, чтобы убрать с Рэджепова лица характерную вороватую ухмылку.

Первый помощник Джабы, Зелимхан, по ревности и боязни потерять место, стал обвинять группу друзей Белайгельды в шарлатанстве и других злодеяниях. Но Белайгельды умело "подставил" Первого помощника на Трапизонком базаре ложно уличив его в воровстве, посредством внушения продавцу фиников, что деньги ему за товар ему не заплатили. В результате этого на базаре вспыхнула массовая жестокая драка. Следующий же случай скажется впоследствии на всей жизни Зелимхана (это было уже в Батуми). В частности случилось следующее: Джаба объявил что обнаружена недостача, и повелел жестоко избить повинного. Обычно жертва выбиралась из наиболее приближенных к градоначальнику. Как всегда для наблюдения за процессом таких избиений, Зелимхан приглашал группу новичков, готовящихся к назначению на должности. Так было и этот раз. После завершения наказания они видели лежащего на ковре полного чиновника с закрытыми от опухолей и потёков окровавленными глазами. Тут Белайгельды предложил Джабе показать прилюдно нечто интересное:

— "Этот человек бессовестно обманул тебя, — говорил он. — Но волей провидения ложь его тебе открылась. Но и слепой, он остался в твоей власти. Сейчас я вылечу его глаза."

После лёгкого поглаживания и примочки, к удивлению присутствующих избитый чиновник приоткрыл глаза. Белайгельды для проверки заговорил с ним, просил других допросить его, и они получали ответы, от вылеченного человека убеждаясь, что он раскаялся в содеянном. Страх перед великой властью гостя, в этих местах рос еще стремительнее. А через день, отрубленная сообщниками голова чиновника, положенная в гроб вместе с глазами и с телом хозяина была захоронена.







***

После уезда Белайгельды за границу вместе с уже достаточно продвинутыми Реджепом иБегмыратом, заскучавший Джаба изгнал первого помощника и создал группу своих личных сподвижников, а всё правление городом тайно передал своему брату близнецу Эмзару. Один же из пригородов Батума, сделал центром для развития своей деятельности и собирая там способных людей из аферистов, шулеров и шарлатанов высокого полёта со всей Западной Грузии. Вовлечение в свои ряды заключалась из нескольких этапов духовной переработки их личности .

Джаба хорошо осознавал, что как ни крути, а в итоге это делаемое ими есть Криминальное предпринимательство, которое так же разношерстно, как и его непосредственные участники и организаторы. А сама экономическая направленность "предприятия" в полной мере отражала личность его основателя. На этой "деловой платформе" были одинаково важны, как аномальные способности, так и грубая физическая сила, а также мошеннический интеллект с мистическим уклоном …



Махинации, подделка документации, помощь скрыться за границу находящимся в бегах, вымогательство и новые, более рискованные, более крупные дела с одной и тоже целью. А после сокрытие следов. Упомянутые дела весьма успешно развивались с учётом всех новшеств вносимых цивилизацией.Так многие бесценные вещи достались Джабе после В. Отечественной войны в которой он со своими ребятами участвовал заочно. Из разбомбленных музеев Европы, солдаты уносили в рюкзаках, полковники чемоданами, генералы вагонами… Всё это досталось отнюдь не тем кто мог предложить за вещицы больше всех. Антикварная лихорадка продолжалась весьма долго. Джаба был внимателен и принципиален. Например, когда приносили свёрнутую трубочкой картину, без подрамника, он интересовался: Где подрамник? Если объяснить не смогли, бранил, сбивал цену. Да еще свернули изображением внутрь. Так только антифашистские плакаты можно сворачивать, а картины от такого обращения портятся… Еще смотрел, нет ли инвентарного номера. Если номер был, вероятно, это экспонат музея или чьей-то коллекции, значит его, когда то описывали.

Но с прохождением времени от долгих скитаний уже по молодой Стране Советов и беспорядочной жизни состояние здоровья всеми уважаемого Джабы пошло на спад. Чувствуя немощь, он стал более часто уединяться в своей тайной даче на окраине Алма- Аты. В середине 70-х после того как он почти отошёл от дел, среди его разнонаправленных людей: мошенников- философов, карманников- гипнотизёров художников- фальшивомонетчиков и подельщиков документов, начало происходить нечто вроде раскола. Одну сторону поддерживали те которые признавали, что Старец действительно предостерегал о сребролюбии как дамокловом мече справедливого суждения. Другую же составили те кто жил, и гулял и никаких аскетических ограничений не делал (кстати старец их признавал умницами и любил). Они не отвергали , сказанного о влиянии денег на справедливость суждения и но утверждали что это в свою очередь не является непременным и не говорит о нарушении, каких либо моральных кодексов. А мол говорил он это только потому, что в молодости, когда Джабраил Еаилович был юн, отец его любимой девушки не дал благословления на их женитьбу, по материальным причинам. А значит на этот счёт у него были свои правила. Также он твёрдо считал, что даже самый неказистый мужчина заслуживает своей одной единственной женщины, для которой, прежде всего и предназначены эти земные блага.

Около 40 человек, ждали, кого же Старец Джаба назовёт своим приемником, или хотя бы даст напоследок наставление, но, несмотря на всё ухудшающее его состояние, он сидел в своей комнате – музыкалке и не издавал ни звука. Только изредка его кое -кто навещал. А в одно прекрасное утро подельники услышали стук трости об стену, а зайдя в комнату, обнаружили, что он не дышит. Предполагая, что возможно это особое медитативное состояние они решили оставить старика лежать на топчане недельку другую. А сами принялись читать содержание письма в оставленной на столе 12-ти листовой тетради. Исписанными оказались всего несколько страниц.

***

Письмо.



При жизни забыл упомянуть про некоторые обстоятельства. То что скажу не разгласиться, а то что сделал, того точно уже не будет видно. Потому я и добивался всегда отработки приемов, чтобы подготовиться к этому последнему сумасшествию, с потерей рассудка в прямом смысле этого слова. Я иногда недоумевал от этого города, но никого не беспокоил его своей весёлостью,- мои как иерихонская труба требования не были слышны дальше светлой каштановой двери. Когда они приоткрывались из комнаты выходил запах кофе и молока, а в комнату доносилось кряхтение железных частей машин, медленно огибающих повороты пыльных дорог. Ни в какое время суток нет уже желания покидать комнату. Если бы я не собирался лишиться удовольствия пожить ещё, самое своевременное размышление по теме бы стало: почему не выходит на охоту большой Белайгельды? Почему не снегопадит в июле? И почему меня так неотвязчиво достали всякие посредники, которых впрочем, много. Здесь было хорошо отдохнуть и сок попить апельсиновый. Сейчас я хочу сбежать и с этого мной любимого места, потому что нервы уже не в рабочем состоянии. Спросите Тифлисского Вато, почему он, держа почти половину Союзного воровского общака, ходит в потрёпанных сандалиях? Ведь ответит с ухмылкой: — пока с вами Старец Джаба,- как живёте? Живете в центрах, курите лучший Американский табак, с лучшими девочками гуляете, а для малоимущих совсем рылом не ведёте. Сдалась вам моя обувь?

А придет время, всё распадётся, поменяются правительства и то, что сегодня для вас с большим трудом достают барыги и спекулянты будет валяться на прилавках магазинов как баты буты (жареная раздувшаяся кукуруза). НО ВСЁ ЖЕ это будет УЖЕ НЕ ТО. Причина всего следующая: Сумашесвие века.

Долину ласкают ветры, что предрекает свежесть утра. Когда я пущусь в дальний путь, не возложу на себя огромной ноши, если обнаружу большой клад, о чём роптать,- есть повод для долгих размышлений. Был бы помоложе, сел в самолёт и свалил отсюда. Я не поступлю как раньше, с моей стороны было бы безумием сожалеть, я же знаю, кто я есть, кем был раньше, и чего хотел на этом свете. Если осталось то — меня увлечёт чёрное, но ему я полностью не доверю свою душу, если же найду свежий белый лотос, то подарю его тихонько поющей ей…

Ребята поняли, что старец никогда не говорил такое всем вместе.

***



Джаба действительно умер. К сожалению он не наметил заранее себе участка под могилу, не оставил в тетрадке никаких распоряжений относительно местонахождения и процедуры возможных похорон, о дизайне склепа тоже ничего не было известно. Так как был он, что называется, убежденным жизнелюбом. Сыновей и дочерей у него не было, но его духовные чада были бы на голову выше плотских. Кстати один из них вспомнил будто бы Джаба однажды сказал, что хорошо бы целую вечность глядеть на Алма-Ату сверху. Поэтому решили не отправлять его тело в Грузию, а похоронить на одном из горных кладбищ вблизи от бывшей по тем временам столицы Казахской ССР. Для проектирования склепа пригласили известного Союзного архитектора, гроб выписали по каталогу из Италии — с этим тоже помог архитектор. Костюм пошили также из самого ценного импортного сукна (к тому времени в обороте уже была фраза- для випов). Ударили по рукам с немногочисленным, но отменным камерным оркестром.

День похорон.

С утра, поехали в храм Казанской Божьей Матери расположенной в парке имени 38 Панфиловцев. Тем более что Джаба будучи уже в годах преклонных, любил востеплить там свечу. Это много перетерпевшая от партийных безбожников Церковь, выглядела благолепно — с золотом, резьбой, красивым палисадником. Настоятель, Архимандрит Сильвестр



отдавал все необходимые распоряжения. Батюшка, кстати сказать, дружил с Джабой и постоянно жаловался, что ему хочется вернуться в его родной Воронеж, откуда когда то он был выслан в ранге дьякона за разлом Храмового денежного ящика, количество денег в котором, строго контролировалось Комитетом Госбезопасности. Как говориться, выпил, украл, догнался и на высылку. Батюшка всегда поминал в своих молитвах раба Божьего Джабу. А иногда Джаба приглашал его за город пострелять по бутылкам из ТТ, так как знал, что батюшка когда то был чемпионом Воронежа по стендовой стрельбе. По этой причине он, немного испортил себе слух, что являлось помехой для исповедования прихожан. С таким ли лёгким сердцем снимал бы он им провинности, если бы знал, о чем те шушукают под епитрахилью? Для отвода догадок, что священник плохо слышит, он неожиданно перебивал исповедующегося неожиданными вопросами. Так, должностного человека, который каялся в том, что он крадёт Государственное имущество и даёт взятки ревизорам, батюшка строго спрашивал, блюдет ли он посты по средам и пятницам, и когда тот отвечал, что напротив часто и сильно пьянствует, жёстко бранил его за сию нерадивость.

Отпевание прошло медленно, чинно и торжественно. Хор из старушек пел со всеми приятными отголосками Русского церковного песнопения. Многие степенно кланялись и крестились. Церковь была битком набита мужчинами с колючими взглядами, в дорогих костюмах. Дам было намного меньше, но все без исключения были в украшениях из крупных бриллиантов.

Завершились последние молитвы. Ребята подняли гроб с Джабою на плечи и, медленно ступая по гранитному полу, двинулись к входным вратам. Процессия продолжала важно двигаться по дорожке парка по обе стороны, которой лежали 28 больших тёмных, тёсаных камней с надписями фамилий героев из личного состава 316-ой стрелковой дивизии, погибших 16 –го ноября 1941 г. в районе разъезда Дубосеково в 7-ми километрах к юго-востоку от Волоколамска, под командованием Генерала Ивана Панфилова. Батюшка шагал, впереди раскачивая в руках густо дымящееся кадило.

Проводив друга в последний путь и предав его тело земле, все поехали помянуть его душу в самый крупный по тем временам ресторанный комплекс « Алма-ата» (нынешний Алтын Алма). Все Банкетные залы находящиеся не только в большом зале на 700 мест, но и в пятиэтажной пристройке – в три банкетных зала по 240 мест каждый, а также два коктейль-холла – были заполнены местными и приезжими гостями из всех концов той необъятной страны. А тамадой на тех поминках был ближайший друг Джабы, руководитель ансамбля "Ялла" Фаррух Каримович Закиров.