GoldAlex : МУШКЕТЕРЫ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ…

МУШКЕТЕРЫ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ…





Я в нашем городе родился, надеюсь, здесь и… на пенсию выйду.

А живу-то уже, если посчитать: через сорок семь часов, сорок восемь лет уже набежит. Вот и считайте, сколько мне до пенсии осталось. Еще есть возможность слетать до Плутона, там два дня окрестности осмотреть, если силы останутся, и обратно. Как раз управлюсь.

В этом городе в детский сад ходил, потом в школу, затем в техникум поступил. Три с половиной года, что-то там изучал, потом, ну, а как же, служба в армии. И дальше дело закрутилось. Завод, еще завод, и пошло-поехало. Сейчас тоже работаю.

Жизнь, честно говоря, однообразная. Дом – работа, работа- дом. В выходные: диван – телевизор, телевизор — диван. Правда, иногда выпадают культурные мероприятия, два раза в год с женой к теще на могилу ездим. Ну, там, подправить, подкрасить, пирожок скушать.

Только последнее время стал замечать, что с теми, с кем учился и общался, все реже встречаюсь. Раньше было:

— Привет!

— О, здорово!

— Ну, как?

— Нормально, двое пацанов.

— И у меня три рубля. Зайдем? Отметим встречу?

А сейчас вглядываюсь в лица прохожих, хоть бы одна знакомая…, нет, не так, лицо. Куда все подевались? Куда исчезли?

Недели три назад позвонили мне из пожарной инспекции. Я в своем отделе отвечаю за пожарную безопасность.

— Вы, такой, сякой? С вами говорит старший лейтенант пожарного надзора Егоркин.

Ну, думаю, прощай премия.

— Я был у вас на объекте.

Прощайте премия, надбавка к зарплате и казенная спецодежда.

— Слушаю Вас. Если есть проблемы, мы их сегодня же устраним.

А, звонивший, сделав паузу, произнес:

— А Вы в техникуме не учились?

— Очень даже учился. И если это поможет пожарной безопасности, то учился не плохо.

— А это говорит Вася Егоркин. Мы же с тобой в одной группе учились.

Васька Егоркин? Циркуль в жопу! А сам в трубку:

— Васька Плинтус? Извините товарищ старший лейтенант. Учился я там, учился и еще раз учился.

Ну, а дальше пошел уже не служебный разговор.

— Ну, кого из наших видишь?

— Вижу, — кричу в трубку. — Бочонкина вижу и Румбова.

Сам-то чувствую, что премия, надбавка и казенная одежда возвращаются.

— Я тоже часто вижу кое-кого из наших: Вистюкова, Горного и Мышкина. Я у них объекты проверяю.

Я порадовался за всех троих.

— А может, соберемся, через тридцать-то лет, чем не повод? — предложил Васька Плинтус. – Ты обзвони, кого найдешь. И я обзвоню. Давай на этой пятнице. Группу-то нашу помнишь? Одни мужики была. Мушкетеры.

Забыл ли я свою группу? Двадцать восемь парней, и одна пустая парта. Забыл ли я? Он что издевается? Бедная наша классная руководительница, как она с нами справлялась?

— Обзвоню, давай свой телефон для связи. Эх, соберемся. Это подумать только! Тридцать лет не виделись!

И я сел за телефон.

Я листал старые записные книжки и названивал. Я нашел Бочонкина и Румбова. Те, с радостью отреагировали собраться всей группой и дали еще несколько телефонов сокурсников. Я нашел Михеева, Арутюнова и жену Нефедова. Та пообещала, что передаст мужу мою информацию, но я седьмым чувством понял, что не передаст, и решил перезвонить позднее.

Потом дозвонился до Кольки Хомякова. Тот долго не мог понять, о чем речь. Все отвечал, что все долги закрыл и никому ничего не должен.

— Хомяк, да очнись. В техникуме мы учились. Тридцать лет назад. Давай приходи на встречу. В эту пятницу, на площадь. В семнадцать ноль-ноль.

Колька, что-то просчитал в голове: Приду, конечно, приду. А что, до утра гульнем? Ты бы позвонил позднее моей жене. Обрисовал ей все это мероприятие. Дело-то стоящее.

— До утра не обещаю, но гульнем, обязательно. Многие уже согласились.

Два дня кого мог, обзванивал. Васька Плинтус тоже нашел восьмерых. Почти полгруппы набралось. Остальных не нашли. С этими звонками про себя забыл, надо бы и свою жену предупредить. А то потом объясняйся с ней. Вдруг, действительно мероприятие до утра затянется.

Жена отреагировала спокойно:

— Вы можете хоть каждый день собираться, но если до утра, то мы тоже с девчонками встретимся. Тоже давно не виделись.

Ну, что с этими женами делать? Поклялся вернуться не позднее девяти.





В пятницу на площадь пришел пораньше. Интересно же увидеть сокурсников после тридцати лет первым.

На скамейке сидел какой-то лысый мужик и курил сигарету.

— Мужик, огоньку не найдется?

Мужик полез в карман за зажигалкой и посмотрел на меня. Я внимательно всмотрелся в мужика.

– Никак Алексей? Ты же не курил? – проговорил мужик

— Да, я Алексей, — отвечаю. – А ты кто?

— Да Александр я, Гремяхин. Василий мне позвонил и сказал, что собираемся. Вот уже десять минут сижу. Нет никого.

— А ну-ка встань, — говорю. – По голосу похож, а вот по внешности, трудно признать.

— Да и тебя трудно узнать. Я сидел во втором ряду на третьей парте с Левиком. Ты у меня на втором курсе лабораторные задания по электротехнике списывал. Вспомнил?

То, что списывал, конечно же, я не вспомнил, но Сашку признал. Как же: второй ряд, третья парта. Он же у меня на третьем курсе пятьдесят копеек занял, да так и не отдал.

— Там на другой скамейке еще какой-то мужик сидит, — произнес Александр. – Может, тоже наш. Я присматриваюсь, а угадать не могу. Вроде тоже кого-то ждет. Может, подойдем?

Подошли.

— Привет. Ждешь кого?

— Жду. Сами же позвали. Леонид я, Сечкин.

— Леня, ну привет.

— Здорово, Сека. Тебя сразу и не признать. Чего такой седой?

— Ну, немного поседел. А сами-то на кого похожи. У тебя, Леха, живот тебя на три метра опережает при движении. А у Сашки лицо, будто танком переехали. Следы остались.

— Да, ладной, давай еще покурим, подождем наших.

Наши стали подходить. Кто по одному, кто по двое.

Мама, родная, годы наши непростые. Где вы мушкетеры? Где блеск в глазах, где задор молодой, где, хотя бы ветер в голове? Все куда-то девалось, все исчезло. Кто седой, кто лысый, кто с волосами, но без зубов. Почти все из сорок второго размера ушли на пятьдесят шестой. Мало кто остановился на сорок восьмом размере.

Подходят. Здороваются не уверенно, как будто в чужую страну попали. А те, кто раньше пришел, уже освоились. По плечу бьют, у кого по спине получается. Кто по затылку легонько стукнет, кто в грудь ударит.

— Тише, Вы, черти, убьете же насмерть. Здоровье уже не то. И сам включался в приветствие, следующего приходящего. Естественно, каждому вновь приходящему доставалось тумаков и ударов больше, но это ни сколько не омрачало нашей встречи.

— Ну, сколько нас набралось? – Спросил Василий.

Набралось четырнадцать человек.

— Ну, что пойдем отметим? – предложил кто-то. Тут недалеко столовая есть. Сдвинем столики, как раньше парты сдвигали. Посидим, вспомним годы?

Все дружно пошли.

Скинулись аккуратно, кто, сколько мог, заказали ассортимент, по собранным деньгам и начались воспоминания.

— А ты помнишь?

— Не, не помню.

— А вот это?

— И это не помню.

— Было, было, никуда от этого не деться.

— А помнишь, физику списывал, а у тебя учебник из парты выпал?

— А помнишь, как Сашка Кораблев за одну большую перемену, на спор сорок пончиков съел?

— Это, точно, помню.

— А на овощебазе вагоны с арбузами разгружали?

— Да, было дело. Я их до сих пор не ем.

— А ты сейчас где?

— Да так в фирме одной. Неплохо платят.

— Ребята, а кто из нас до сих пор работает по нашей специальности?

— Я работаю. Как после армии устроился по диплому, так и работаю.

Это Никита Старков. Самый тихий из нас. Его голос почти никто не слышал. К доске отвечать не выходил, по причине не знания предмета, на переменах не бегал, все больше за партой сидел. Единственным его достоинством было отсутствие пропусков и опозданий.

Вдруг кто-то спросил:

— А кто последний раз видел нашу классную руководительницу?

Повисла пауза. Все смотрели на свои тарелки.

— Я видел, — сказал Никита Старков. Похоронили ее. Я был там.

Какая-то неловкая пауза нависла над столом.

— Вот, так. У всех свои заботы, свои проблемы, работа, семьи, дети, внуки, а вот как-то неправильно это.

— А сколько она нас выручала? Тебя, вот Шустиков, сколько раз из техникума выгнать пытались?

— Три, ответил Шустиков.

— И кто тебя отстоял, кто из тебя человека сделал?

— А сами-то, что ангелы были. Много ей радости приносили? Вот ты, Семенов, вспомни-ка, как она уговаривала преподавателя по химии, чтобы тебе тройку поставили?

— Да, чего там говорить, — сказал Никаноров. – Все виноваты. За одни только пропуски, нас всех должны исключит уже на втором курсе. А кто нас отстоял?

— А кто-то хоть помнить, как звали нашу классную руководительницу?

— Так, Галина Викторовна.

— Эх, ее звали Галина Васильевна.

Кто-то поднял рюмку и со словами: Простите нас, Галина Васильевна, выпил до дна.

— Нас бы, хоть подождал.

— А вы сами пейте, и сами подумайте.

Все выпили и задумались.

Конечно, жизнь меняется. У всех проблемы заботы. А куда исчезают человеческие отношения? Ведь не война, не голод, не разруха? Ведь позвонить хотя бы можно? Спасибо Василию. Хоть увиделись. Только особой радости это не доставило. Ведь уже все пожилые. Вон, гляньте-ка, мушкетеры тридцать лет спустя. Излом да вывих. И что-то в душах надломилось. Ведь, если сегодня мы не помним, тех, кто из нас сделал людей, кто нас будет, помнит завтра?

Встреча скомкалась. Кто-то ушел, кто-то остался, предаваясь воспоминаниям, но уже той первой радости от встречи не осталось и следа.

Еще слышалось:

— А ты помнишь?

— Нет, ты, что, забыл?

Кто-то вспоминал, кто-то не помнил. Но все, кажется, забыли что — то главное, основное, в этой жизни. И если это главное вспомнить, то обязательно должно, что-то в жизни перевернуть в лучшую сторону.

Пытливый читатель подсчитает, что фамилий здесь больше, чем собралось людей. Ну, так получилось. Не стал ничего править.