Altun : Сон Икара

Как, оказывается, сложно умирать. Нет, не страшно. Именно сложно. Сложно сделать этот главный, самый главный шаг в жизни – шагнуть в пустоту.
Для начала нужно выбрать способ.
Ну да, конечно, нужно прежде принять решение, и понять, что дышать дальше, смысла просто нет. Но – это, пожалуй, легче всего. Решения мы принимаем быстро. Гораздо дольше, и чёрт знает, насколько сложнее, мы их осуществляем.
Мы в одночасье решаем бросить курить, пить, соблазнять чужих женщин. Нужен просто толчок. Мама, жена, друг, соседский ребёнок, строящий замок в песочнице. Каждый может толкнуть. Толчок во благо.
И всё – решение принято. Мы устанавливаем временной отрезок – дату, иными словами.
Завтра.
В понедельник.
С Нового Года.
Банальные мы себе устанавливаем сроки. Но ведь банальность не порок, она просто вшита в наше сознание. Но «перепрошивка» сознания дело хлопотное, а ведь Богу хлопот хватает и без нас.
Мы просыпаемся назавтра.
В понедельник.
Первого января.
И понимаем, что курить хочется, как минимум больше, чем вчера, на ночь глядя. Да и опохмелиться надо бы, так как накануне, явно зашкалило количество тостов за новую, правильную жизнь. А тут ещё симпатичная мордашка вдруг нарисуется. Не суть важно – официантка из кофейни, с запотевшей кружкой Балтики в руке; соседка по подъезду, со смешным, сердитым спаниелем на поводке; или адвокат на твоём процессе, с кучей рабочих вопросов, и в вызывающей юбке. Они всегда появляются, в тот самый момент.
И всё. Благие намерения снова отложены на неопределённый срок.
Можно, конечно, закодироваться на никотин; «заговориться» у Ульяны Авдотьевны, или как там её — на предмет чужих женщин; вшить себе «торпеду» — психологический верняк. По сути, та же перепрошивка, только ведь не та совсем. Рано или поздно, но понимаешь и это. Вот тогда и начинаются сложности.
Как у Даля, Высоцкого, Абдулова.
Как у Хемингуэя, Юла Бриннера, Джеймса Джойса.
Как … да как у всех, кого любишь.
А так как, любишь ты их всех гораздо больше, чем себя, начинаешь задумываться о способе. Понимая, что не сможешь просто ждать, когда это придёт само, лишь неистово подстёгивая лошадей. Кому то повезло, кони оказались ретивыми, но где твои гарантии? Кто гарант того, что повезёт и тебе? Бог всё так же хлопочет о чём- то, тебе непостижимом, а остальные гаранты — сгодятся разве что в банке. Но они явно не подходят.
А способов, их не так много. Вернее даже, ничтожно мало.
Если ты не похож на Джульетту, конечно. Или на Анн Николь Смит…

И вот, стоишь на карнизе. Между двумя окнами. Твоим окном, и окном соседки. Той самой, со смешным и сердитым спаниелем.
Шестнадцатый этаж особенно восприимчив к ветру, возможно, они даже закадычные друзья. А карниз, он узкий, а стена, к которой ты прилип спиной — холодная. Это всё от ветра. Стена холоднее и карниз уже. Значит, они тоже дружат с ним. С ветром.
Наверное, всё-таки нужно было выпить. Ведь и бутылка куплена в мегадорогом мегамаркете. Настоящий Чивас Регал, с пробкой. 18-летней выдержки, в кожаном футляре от Маккуина, с номером. Надо было всё-таки попробовать.
Но уже поздно. Ветер, карниз, стена…

В обоих окнах горит свет. В твоём, и в соседском. Ты осторожно поворачиваешь голову налево, к своему окну. На залитом светом из комнаты, подоконнике, сидит твой кот, твой друг, твой сын. Ты не видишь его пронзительных зелёных глаз, ты видишь лишь его силуэт, но такой напряжённый силуэт… Ты одобрительно улыбаешься своему коту — всё путём, дружок; и так же, осторожно поворачиваешь голову направо. Окно соседки. Подоконник, залитый таким же светом, пуст. Но пуст, лишь мгновение. Откуда-то из глубины квартиры, запрыгивает на него давешний спаниель. Да так неожиданно, что ты вздрогнув, пошатываешься на узком карнизе. Чёрт! Надо было всё так выпить виски в коже от Маккуина, или хотя бы подлечить нервы. А спаниель неистово крутит мохнатым хвостом, и остервенело, лает на тебя. Ты не слышишь, разумеется, этого лая. Двойные стеклопакеты в твоей элитной новостройке, сделаны на совесть. Но ты видишь его, этот лай. Ты смотришь на судорожно сжимающуюся и разжимающуюся пасть, в вытаращенные, круглые, сердитые глаза, видишь брызги слюны на чистом стекле. Вот придурок. Сейчас, конечно же, появится она. Соседка тебе, и хозяйка спаниелю.
Ты отворачиваешься от окна соседки, как будто это что-то может изменить. Не может, и ты это знаешь. Этот придурковатый пёс, просто дал тебе сигнал. Медлить больше не нужно.
Но у тебя есть последнее право. И ты его используешь. Ты попрощаешься со своим котом. Последний взгляд на своё окно. Вот он, твой красавец, твоя гордость. Стоит на задних лапах, барабанит передним по оконному стеклу, и широко раззевает розовую пасть. Зовёт. Криком кричит. Он всё понял. А этого ты не учёл.
Ты просчитал всё. Кроме этого. Возможно, животные — они чувствуют. Как Белый Бим, Чёрное Ухо. Хотя, куда там собаке, даже такой как Бим, знать, и понимать то, что чувствует твой кот. Тем более этот придурковатый спаниель, который лает просто, потому что лает. Что он может чувствовать…
Но ЭТОТ кот. Он не животное. Пусть не человек, но не животное. И он понял всё. И нужно что-то придумать, но не думается совершенно сейчас. Никак, и ни о чём не думается… Господи, ну отвлекись ты хотя бы сейчас от своих вселенских забот. Хотя, это врядли. Слишком большая пропасть между тобой, и вселенскими заботами. Я бы тоже себя не выбрал, если бы нужно было выбирать.
И тут, как по заказу, большой припозднившийся голубь, сонно взмахивая большими белым крыльями, летит мимо тебя к своей голубке. Вот оно. Всё-таки Бог выбрал тебя. Или, вернее, твоего кота, он, твой чудо- кот- безусловно перетянул чашу весов. Хотя на другой чаше – была вся вселенная. Но это был правильный выбор.
Ты заговорчески подмигиваешь коту- смотри мол, как я охочусь -и в красивом прыжке бросаешься на птицу. Голубя, неожиданно для себя, ты ловишь в прыжке, возможно, это последняя улыбка Бога. Но не тебе он улыбнулся. Коту.
Твой кот теперь будет тобой гордиться.
Всегда.