castingbyme : Мемуары переводчика. Ангола. Новый сосед. (Конец эпизода)

Наша квартира, с одной стороны, была очень удобно расположена – мы жили в том же здании, что и работали. Нужно было только спуститься на лифте на несколько этажей вниз – и ты в офисе. На работе мы получали документы от финансистов, переводили их по мере возможности, если что-то было непонятно, приходилось вступать в общение со специалистами. Чаще это были перепалки, потому что дубьё никак не могло взять в толк, что пишет абсолютно неграмотно. Время от времени проходили совещания, где переводить надо было устно. Это, честно говоря, была самая приятная работа, потому что на переговорах наши мужики стеснялись хамить.

С другой стороны, мы были вечно под колпаком у мужиков. Как-то я упустила упомянуть, что в третью спальню подсадили ещё одного соседа — Бориса Дмитриевича,
который прожил с нами недолго, до приезда его жены и дочки, но успел порядком надоесть.

Этих двух хохлов мы видели постоянно — в офисе, дома и на пляже. Ангольцы выделили нам одну машину на всю группу, поэтому воленс-ноленс жили мы такой коммунистической ячейкой общества, конечно, пока не освоились и не завели знакомства с ребятами-переводчиками из военной миссии, посольства и лётчиками.

В первые дни нашего пребывания я прочно усвоила одну, но эссенциальную фразу – «аманья деманья», что значит – «завтра утром». Аманья-деманья придёт машина, привезут канцтовары, будет работать банк, откроется магазин, выйдет из отпуска нужный чиновник и т.п.

Кабыздоха выбрали парторгом советских кооперантов, – так называли всех иностранцев, работавших по контракту в Анголе, — сотрудничавших в министерстве финансов. Соответственно, он сразу же стал злоупотреблять властью. Утром собрал народ – меня и Маришку – в кухне и сказал, что мы, как подчинённые, должны убирать квартиру и выносить мусор в те самые бачки во внутреннем дворе. Почему он решил, что он и на кухне – главный, известно было ему одному. Оклахома, то есть коммуналка как она есть.

В остальном быт наших соседей был окутан тайной. Очевидно, партийной. Они никогда ничего не покупали ни в торгпредском, ни в ангольском магазине. Зато активно и каждый день жарили на кухне рыбу, собственноручно выловленную ими в океане. Ночью, выйдя на кухню за водой и столкнувшись с Кабыздохом, можно было не зажигать света – Кабыздох фосфоресцировал. Василий Васильевич приоткрыл нам завесу этой тайны. Мужики копили на машину и квартиру. А время ограничено контрактом, можно не успеть, если покупать колбасу. Изредка пропадали продукты из холодильника, но мы не затевали свару, тем более, что за руку поймать никого не удавалось.

Несмотря на чистоту, которую мы с Маринкой блюли как могли, но не в полную силу, у нас завелись мыши. Мы начали убирать все продукты, даже хлеб, в холодильник. Мыши, переведённые на диету, стали сгрызать этикетки на бутылках. И вот в один прекрасный день раздался звонок в дверь. Посмотрев в глазок, мы увидели двоих ребят из военной миссии, тяжело нагруженных. Сразу вспомнился завет моей бабушки – мужик дверь должен ногами открывать. – Почему, бабуля? – Потому что у него руки сумками заняты!

Мальчишки принесли нам огромную, совершенно неподъёмную ветвь бананов и – холщовый мешок, который жил своей жизнью. Это был «кот в мешке». Настоящий, милый беленький котёнок, подобранный ими на улице. Кот должен был помочь нам в борьбе с грызунами. Конечно, мышей он ловил, и справился бы с возложенными на него обязанностями, если бы не наши соседи. Эти придурки накормили кота сырой рыбой. Бедный кот засрал всю гостиную мелкими, но частыми кучками. Нюхал ли кто-нибудь кошачье дерьмо? Мы с Маришкой из принципа отказались убирать, тем более, что нас почти выворачивало наизнанку при запахе. Кабыздох пёр на нас танком, что кот – наше имущество, и поэтому мы обязаны. Короче, кучки лежали несколько дней.

Хитрожопый парторг решил сделать ход конём. Партийно-комсомольско-профсоюзная совковая жизнь и в Анголе не давала сбоя. Регулярно проводились партсобрания, на которых обсуждались очередные задачи советской власти, пропагандистские акции, разбиралась бытовуха и раздавались угрозы направо и налево. Больше всего все боялись быть отправленными на родину, слово родина обрела новое значение – «тюрьма». Здесь тоже была тюрьма, но в ангольских камерах сидели за деньги – чем дольше время отсидки, тем больше валюты на счету. Ходили байки, что валюту можно перечислить на какие-то тайные японские счета, но, по-моему, это была лажа.

Кабыздох сказал в посольстве, что очередное партсобрание можно провести у нас в квартире – благо места полно. Знаете, а я горжусь своим народом – он вынес не только дорогу железную, но и просидел всё партсобрание в жуткой вони, делая вид, что никого не беспокоит невыносимый запах. Коммунист – это звучит гордо. Ещё более гордо звучит имя – стойкие советские комсомолки, не побоявшиеся возмездия. Мы с Маришкой были Зои Космодемьянские, шедшие на смерть с горящими и отчаянными глазами. Это вам не редкие ночные перестрелки на улицах, шальная пуля дураков не берёт. Здесь – реальные удавы.

Конечно, за эти дни, предшествующие собранию, мы зря времени не теряли. Собирали компромат что было духу. Туда попали неграмотные и даже не имеющие никакого смысла документы, выдаваемые на-гора Кабысдохом и предусмотрительно отксеренные нами. Слили мы до кучи и хозрасчёт, на котором он жил. И, как завершение бомбы, фитиль, так сказать, легли его хвастливые высказывания о победах над бедными студентками.

Вызывали ли его для беседы, я не знаю, но, очевидно, что-то случилось. Однажды мы с Маришкой рано поутру влезли в нашу спальню через окно (очень удобно), и попали в большое наводнение. Одна из нас забыла завернуть кран в ванной, поскольку воду отключили, потом вода пошла, и за ночь квартира промокла. Из-под нашей двери, которая какое-то количество времени сдерживала наплыв, вода растеклась по прилегающим помещениям.
Выйдя на кухню и протирая наглые глаза, мы поздоровались с Кабыздохом.

- Девочки, вы разве не слышали, как я к вам ночью стучался?
- Нет, мы спали...
- Надо же, такой крепкий сон, можно позавидовать!

Мы, конечно, не раскололись. Но Кабыздох больше на нас не наезжал. Котёнка забрала сердобольная жена торгпреда. Проблема мышей, однако, была не решена.

Конец эпизода.