Alexandr CHoo : Мое детство.

«По-хорошему надо забить и отложить на попозже» (c)


Сколько можно писать про детство?! Саша, Сашенька, Санечка ну уже хватит, шепчет мне мой внутренний долбоеб. Нет ну реально, у меня не было такого детства, чтобы о нем так много думать и, что самое странное, писать.
У меня все было как у всех: сбитые в кровь колени и локти, бейсболка в сеточку «USA» с орлом, велосипед «Школьник» (без рамы) с наклейками голых женщин, велосипед «Уралец» (с рамой, сука) без наклеек, но с кучей катафотов нахально украденных у кого-то. У меня были каникулы в деревне у бабушки и дедушки, с деревенским молоком и хлебом с маслом, которое было посыпано сахаром ( в будние дни), и малиновым вареньем ( по праздникам). У меня был деревянный меч, которым я обезглавливал армии моих воображаемых врагов. Хотя я и в детстве был не очень конфликтным человеком, но орды плохих парней вечно нападали на меня из моей страны воображляндии и проливалась иллюзорная кровь. Это было прикольно и не страшно. Страшно было, когда эти люди приходили во сне, там все было уже не так очевидно… и меча под рукой, как назло, не было.
А еще у меня был проткнутый футбольный мяч, который не прыгал вовсе, но для футбола вроде как подходил. У меня были страхи. Не такие как сейчас, а другие — односложные, если не примитивные. Я боялся быть один, я боялся светлячков, я боялся, что мне не о чем будет заговорить с девочкой Женей после того, как она вернется из детского лагеря «Строитель», я боялся проспать утренний выпуск Диснея, я боялся, что каникулы закончатся.
Нет, все-таки детство самое странное состояние человека. В нем нет самоанализа, нет воспоминаний, нет опыта, нет понятия априори, нет этого взгляда назад. Именно в детстве живешь здесь и сейчас, без прошлого и будущего. Есть настоящее, и всё вокруг настоящее: слезы, улыбки, папины затрещины за то, что взял без спроса спички, настоящая любовь, и настоящий ты сам. Без масок, без отработанных поз и фразочек типа «Привет как дела? Нормально, как сам?!». В детстве чувствуется все впервые, и нету сравнительных степеней, оттенков и полутонов. Все просто. И всем просто.
Загорелое лицо. И белые от мороза щеки.
Первые деньги на мороженное. И сбережения под ковром, на новый футбольный мяч.
Первый поцелуй. И надпись на заборе «Катя шлюха», которую ты пишешь от парадоксальной, но большой любви.
Желание завести собаку. И нежелание читать умные толстые книжки без картинок.
***
Кто-то пишет целые книги о своем детстве, а у меня все воспоминания вполне уютно помещаются на лист формата а4. Очень жаль, кстати, что я в детстве не вел дневник, наверное, сейчас бы было над чем посмеяться и что вспомнить. Дневник мне представляется неким маленьким мальчиком, которого ты оставил там, в детстве, на страницах и неровным почерком. Наверняка я бы прочитал что-нибудь важно, или хотя бы то, о чем сейчас попросту забыл.
Все, что у меня есть это кучка выцветших тетрадей и дневников. Тетради тогда были еще серые, однотонные, не лощеные, без супермена на обложке. По 12 листов. В них только циферки и буковки, которые заваливаются налево – я левша.
Почему нас маленькими не заставляют писать письма на двадцать лет вперед, письма в будущее. Письма, которые на бумаге и действительно что-то значат. Письма нам сегодняшним. Почему? Я не знаю, что бы я написал, но думаю, что за это письмо я сейчас бы отдал собственный мизинец.
***
Наверное, глупо это ковыряться в собственном детстве. Стараться его осмыслить, и кому-то предъявить претензии за не написанные письма, за не сфотографированные снимки, за серые тетрадки, наконец. Все это от собственного бессилия.
И все-таки я счастлив, что могу вот сейчас сидеть и вспоминать, как первый раз подрался, как в третьем классе написал дрянное и ужасно пошлое стихотворение «про Ворона и ворону и их вечную любовь», я могу сесть на велосипед и поехать без рук не боясь упасть. Мне есть куда приземляться, и тот парень на страницах моего несуществующего дневника, который живет где-то внутри меня, если что выручит и вырулит…

Alexandr CHoo, июнь 2010.