STEBO : Удар

Генсек ещё был Леонид Ильич,
Хотя ему недолго оставалось.
Мы обсуждали, что такое «кич»,
И «Юность»с упоением читали.
В геологи уже гурьбой не шли
И в Тынду ехать мало кто желали,
Но мы ещё костры в походах жгли
И песни под гитару распевали.
Тогда входило в моду каратэ.
Быть трусом было подло и постыдно.
И каждый драться, как Брюс Ли хотел
И «йа-а-а-а» кричать, и выше носа прыгать.
Хотелось нам девчонок защищать,
Шпану одним ударом вырубая,
И бить по силикатным кирпичам,
Ломая, как потомки самураев.
Мечтали пацаны в десант попасть,
И я хотел, но «предки» были против,
Чтоб я увидел воинскую часть
И песни распевал в десантной роте.
Совет семейный был суров и крут:
«Ещё терять два года не хватало!»
И я пошел в престижный институт:
Оттуда в ВДВ не забирали.

Простецкий люд подъезд наш населял:
Строители, водители и швеи.
И мало кто нас в доме уважал:
Отец начальник был, к тому ж-евреем.
Мы не бухали, матом-только я.
Отца с работы «Волга» привозила.
На лавке моя дружная семья
Ни разу никого не обсудила.
За дверью нашей вечно тишина,
Никто не слышал пьяного скандала.
Ну я врубал хард-рок свой иногда,
Но в этом было мало криминала.
Зато другие жили веселей,
Особенно соседи подо мною.
Не проходило даже пару дней,
Чтоб не гонялся Митрич за женою.
Причем всегда зачем-то по утрам.
Я даже перестал включать будильник.
Чуть свет, внизу уже тарам-бам-бам,
Жена его орет:«Меня уби-и-и-или!!!»
Соседи сверху были поскромней,
Хозяин ихний тоже часто пьяным
С работы возвращался, только не
Буянил он и в дверь не тарабанил.
Был сын у них Вован, я с ним дружил,
Нас свел когда-то невесёлый случай.
Я пиздюлей в подъезде получил
От шантрапы, что подбирали ключик
К его авто, которое Вован
Оставил как-то ночевать у дома.
А у меня болела голова
И я спустился подышать озоном.
Дышал, пока меня не засекли
И, пригласив в подъезд на побазарить,
От всей души избили, как могли,
Вспотев как у мартена сталевары.
Затем, забрав пол-пачки сигарет,
Сказали, чтобы я не обижался,
Когда меня убьют в 17 лет,
Узнав, что я кому-то проболтался…
Но через час я всё же рассказал
Соседу всё распухшими губами.
Он позже тех ублюдков наказал,
А с ним мы стали добрыми друзьями.
Вован учился где-то в ПТУ.
Не мог похвастать он счастливым детством-
Спасибо вечно пьяному отцу,
Хотя не бил он сына в малолетстве.
Но денег тоже в дом не приносил.
Машину подарила Вовке тетка,
Хотя об этом он и не просил.
Но тетке в «зону» выдали путевку
И чтоб «Москвич»без пользы не ржавел
Пять долгих лет, переписала быстро
Племяннику.И Вовка прибалдел
И ездил на учебу как министр.
Мы часто собирались у него.
Курили «травку», слушали «Машину».
Он старше был меня всего на год,
Но мне казался он уже мужчиной.
Ещё Вован мог драться лучше всех,
Я ж был еврейский безобидный мальчик.
И чтоб в конфликте одержал я верх
И смог бы дать увесистую сдачу,
Мой друг меня удару научил.
Там нужно было вывернуть предплечье,
Тогда гораздо больше будет сил
И мой кулак победу обеспечит…

Соседка снизу, вечно в бигудях
И с толстым слоем пудры под глазами,
Всем жаловалась, мол, замучил страх,
Ведь смерть её, увы, не за горами,
Что муж её-отъявленный садист,
Он с каждым днём всё злее её лупит,
Когда-то он загубит её жизнь
И расчленит её и дочки трупы.
А ведь когда-то был добрее всех,
Дарил цветы, возил её на море.
Убила бы его, но это грех.
За что же ей такое в жизни горе?

… В то утро было всё, как и всегда.
Проснулся я от бьющейся посуды.
Внизу в разгаре был уже скандал.
Сосед кричал«Пиздец тебе, паскуда!»
Она кричала«Петя, пощади…
Спасите, люди, режут-убивают!»
Потом опять тарелки дзынь да дзынь.
Я понял, что от злости закипаю.
Одевшись и схватив свой «дипломат»,
В подъезд я вышел и спустился быстро.
Внизу гремел стомегатонный мат.
Она, пытаясь от ударов скрыться,
В одной ночнушке выскочила вон,
Но муж настиг на лестничной площадке.
Ещё мгновенье, вновь ударит он.
Я сжал кулак, нацелившись в сопатку.
Удар распял соседа по стене.
Держал он нос рукой, сползая на пол.
Как шарик сдулся праведный мой гнев
И мне соседа даже стало жалко.
Сквозь пальцы рук сочилась его кровь,
Глаза блестели мутными слезами.
Как ты хотел? Любовью за любовь…
А впрочем, разбирайтесь теперь сами.
Я шел с горящим взором в институт.
В душе играла музыка победы.
Я смелый благородный Робин Гуд!
И сложат обо мне ещё легенды!
Весь день прошел в фантазиях лихих.
Вот в благодарность обо мне соседка
Впервые в жизни сочиняет стих
И публикует в областной газете.
А то, быть может, дочку приведет,
Красивицу Татьяну:«Можешь трахать!
Я знаю, ты хотел её давно.
И муж не против и еёйный хахаль!»
В конце концов, пускай накроет стол
И выпью я за женскую свободу.
Ещё вертелось вариантов сто.
День подходил к логичному исходу.
Смеркалось, когда я пришел домой.
Из кухни пахло очень-очень вкусно.
Наверное, узнав про подвиг мой,
Мне мама жарит пирожки с капустой!
Тут из дверей выходит мой отец,
Который никогда не матерится:
«Тут два часа назад такой пиздец
Был, что во сне ужасном не приснится.
Пришли соседка снизу, управдом
И участковый с кобурой и папкой.
Я будто перед сталинским судом
Стоял и было мне совсем не сладко.
Она кричала, что я воспитал
Жестокого и мерзкого ублюдка.
И нас с тобою на лесоповал
Отправить поскорее надо будет.
Зачем её ты мужа так избил
Разнузданно, цинично и жестоко?
Он в жизни муху даже не убил
И на работе самый лучший токарь.
Он честный муж, передовик труда,
Он даже чуть не стал почетный донор.
А ты его ударил по мордам.
И он чуть на руках её не помер…
Скажи спасибо, я уладил всё,
Пришлось от них деньгами откупиться.
Но отдых твой, и море, и песок
Успели, к сожалению, накрыться…

С тех пор прошло уж много-много лет.
Я сам отец и вскоре стану дедом.
Когда с собой бываю тет на тет,
Я вспоминаю нос того соседа.
Картинка эта мне как талисман,
Зарубка моей мудрости житейской:
Кулак я прячу глубоко в карман,
Когда за стенкой лаются соседи.
Бранятся, значит, ну и поделом.
Помирятся потом, ты ж будешь крайним
За то, что своим крепким кулаком
Нарушил невзначай семейный праздник.
Ещё я вспоминаю, как тогда
Побитый мной сосед стал тих и вежлив.
И первым он здоровался всегда
И пил он с каждым месяцем всё реже.
Соседка не здоровалась со мной.
Да хрен с ней, не великая потеря.
А с Танькой их однажды в выходной
Мы очень даже не теряли время!