Оксана Зoтoва : Романтика

Когда я еще была молода и неопытна, здоровья мне хватало на то, чтобы тусить в клубе до закрытия. Хотя, может быть, мне просто не хватало денег на такси. В общем, приходилось отплясывать в ожидании первой электрички метро.

Однажды ранней осенью, после очередной вечеринки брела я уставшими конечностями в сторону метрополитена, а набрела на прекрасного принца. Принц был пухлогуб, высок, в очках с изящной оправой и в целом вызывал приятные эмоции. В тонких интеллигентных руках своих он сжимал полиэтиленовый мешочек с булками. Увидев меня в лучах утреннего солнца, принц остановился, всхрапнул как белый конь и сказал: «о, прекрасная! не хотите ли вы разделить мой завтрак с круасанами на свежем воздухе?». И помахал приветливо пакетиком.

Прекрасная, разумеется, хотела, в 6 утра отведать свежих булок на халяву, а посему мы сели на скамеечку и принялись вкушать плоды местной хлебобулочной промышленности.

Утренний завтрак был прекрасен: разговоры про любовь, котят и сахарное безе, сжатые замочком руки, стихи и голуби, давящиеся кусками раскиданной в округе сдобы.

«А поехали ко мне? — предложил нежданный принц — проведем чудесные выходные, будем валяться в кровати до полудня, пить шампанское с фруктами или пойдем в зоопарк? Поехали! Это будет самый прекрасный уикэнд!» Я проглотила остаток булки целиком и с сожалением ответствовала: не могу, принц, мне надо в деревню- картошку копать. После чего зажала в потном кулачке жетон и побежала в сторону метро. Предварительно оставив принцу номер телефона.

Не успела я выйти из андеграунда, как телефон зазвонил, и послышался голос принца: «эти стихи я написал, когда ты ушла». В трубке раздалось что-то неразборчиво-трогательное, отчего я два последующих дня копала картошку с особо лирическим выражением лица.

Вернувшись в город, я незамедлительно получила предложение встретиться и на крыльях любви помчалась к принцу домой. Принц проживал в уютной двухкомнатной квартирке с джакузи, кофемолкой и прочими предметами роскоши, тогда еще мне неведомыми. Принц встретил меня в коротком шелковом халате в цветах и с бокалом шампанского. Принц самолично накатал роллов с огурцом и угощал меня клубникой (хз где он взял клубнику в сентябре – вполне возможно сам вырастил на подоконнике).

В общем, я качалась на волнах простого золушкинского блаженства и ни белые стринги принца, незатейливо подмигнувшие мне из-под китайского халатика, ни загар его из солярия, ни огромный шкаф с брендовыми шмотками, сложенными по цветам, не заставили меня насторожиться.

Когда куранты пробили полночь, принц внезапно превратился в тыкву: заплакал, уткнувшись в мою шикарную грудь о том, как тяжко жить такому красивому юноше в жестоком мире шоубизнеса. Долго плакал: несколько часов подряд, с эпитетами, красивыми сравнениями и примерами из жизни. Я выпила шампанское и легла в джакузи. Он сидел рядом, и, держа меня за руку, продолжал свою печальную историю. Я завернулась в полотенце и вышла на балкон. Он стоял рядом и рыдал, трагично стряхивая пепел в карман дорогого халата. Я вернулась в комнату, сняла трусы и выразительно посмотрела на принца. Он энергично расхаживал по комнате в стрингах, наотрез отказываясь превращать наш томный вечер в чудное соитие двух прекрасных тел и пышущих сердец, как ранее было анонсировано в стихах. Я настойчиво подергала принца за депилированные колени. Он сделал брови домиком и, не скрывая слез, выебал меня орально. Морально к тому времени я заебалась сама, оттого отрубилась, как только он оторвался от меня и открыл рот для новой вербальной атаки.
Даже во сне он не оставлял меня, тряся как грушу с жизненно важными вопросами: как мне жить? Ты не спишь? Хочешь еще шампанского? Я хотела ебаться и спать. Поэтому закрывалась одеялом с головой и бездушно храпела.

Утром я растерянно вышла из романтического логова, закрыла дверь и уехала на свой родной Уралмаш — к понятным, простым заводским работягам и гопникам.

Через два года принц возник снова. В офисе компании, в которой я тогда работала. Банально столкнулись с ним у кулера. «Я тут работаю. И я тут работаю» — заикаясь сообщили мы друг другу и разбрелись по кабинетам. «А ты знаешь вон того — пухлогубого пусю в очках?» — спросила я коллегу, знающую всех и вся. «Конечно. Он закоренелый пидарас. С Жоржем из административного корпуса сожительствует» — ответила коллега, открыв, наконец, мне, слепошарой дуре, тайну, о которой вы наверняка догадались еще в самом начале этой истории.

А романтиков и принцев я с тех пор как-то недолюбливаю. Даже презираю местами.