Феля : Вечор по челябински (с сентиментальными изысками).Часть 3

Так мы остались с Тайсоном вдвоем. На часах всего полодиннадцатого, водка почти допита, поэтому добив бутылку переходим на пиво и чипсы. Степень опьянения потихоньку увеличивается и мы с Тайсоном уже обсуждаем планы совместной поездки в Ёбург (Екатеринбург), ---нет, реально, Фил, на два дня, всего по пятихатке на человека хватит, в клубаке каком-нибудь ночью перекантуемся… Совершенно резонно для подвыпившего человека я возражаю, что, однако, мы уже год собираемся прыгать с парашютом, а результат нулевой, так что Ёбург – это тоже, из несбывшегося (так оно и случилось, хотя помню тот день, когда в кармане у нас на двоих лежало около 1500 руб., и мы уже подходили к зданию автовокзала, дабы купить билет в этот славный город, но что-то нам помешало, и в результате половина этих денег была истрачена на траву, на бухло, и только через два дня я очухался на хате у нашего общего с Тайсоном знакомого, после чего я два месяца не брал в рот спиртного).
Жизнь нашего двора, однако, била уже ключом. На лавочках соседнего подъезда бренчала гитара – там вечно пьяный Наума тусовался со своей компанией, на лавочках детской площадки тоже шумели, подальше кричали какие-то девчонки.
К нам с Тайсоном подошли двое молодых пацанчиков – Костя и Данила, - ломающимися голосами попросили сигарету, покурив, предложили попинать имеющийся у них футбольный мячик. Нам с Тайсоном уже весело, поэтому попинываем мячик друг другу, пацанчикам, по дверям встроенного в подъезд мусоросборника. В общем, пока вроде живем…
Тут, наконец, появляется Яхонт, - именно с ним мы забились встретиться во дворе моего дома. Яхонт, на первый взгляд, типичный рокерский лохотрон, хайр, майка «КиШ», и даже интеллигентские очки. Неудивительно, что его недавно обули в центре какие-то гопари, хоть он и получил от них, но, по его словам, тоже пизданул там кому-то (вряд ли конечно). Яхонт из какого-то северного городка, в Челябу приехал на учебу, поступив в этом году на первый курс журфака. Честно говоря, если я для Тайсона (серьезного человека, пиздившегося со всеми насмерть) еще какая-никакая компания, то Яхонт уж совсем никак не вписывался в представления Тайсона о нормальном пацане. Но что-то такое чувствовал в нем Тайсон, нечто такое, что, по словам Тайсона, было и во мне («вначале я подумал, что ты лох! Но потом, бля, пообщавшись с тобой, я понял, что нифиииига! Если тебе все правильно разъяснить, жить ты будешь…»). Именно это и разъяснял Яхонту постоянно Тайсон: «На кой хуй ты вообще доставал эти ебанные 50 копеек? Че, бля, не знаешь, что где вытянут 50, там и все 100 рублей полетят? Надо просто сказать: НЕТУ! Ну отпиздят, так отпиздят, тебя ведь и так отпиздили…». Со слов Яхонта, там, на Севере, он одно время был сатанистом, и, вглядевшись в его глаза, я понял, что не врет. Какие-то беспокойные глаза у Яхонта были, че-то такое устрашающее пряталось в их глубине. «Он псих. Такой же, как и ты Фил. Тихий псих, который может и убить в случае чего…». О сатанистском прошлом Яхонта говорили и его черные рисунки на страницах тетрадей.
Яхонт уже был подогрет чем-то, мы с Тайсоном уже довольно хорошие. Добивая вторую полтораху пива, разговаривали ни о чем, я рассказывал Тайсону о последних новостях нашей группы (когда-то давно Тайсон начинал учиться со мной, но намертво забил на вторую сессию, - говорит запой был, - пришлось брать академотпуск, второй год пытался досдать оставшиеся с первого курса предметы, но, кажется, скорее всего, не досдал и до сегодня; когда я уехал в Питер, он, наверное, вообще махнул на это гиблое дело рукой, я-то по мере своих сил тянул его, ходил с ним договариваться с преподавателями, заставлял че-то учить.). Вспоминали Золотухина (единственного гопаря из нашей группы, тоже наебнувшегося на учебе на 2-ом курсе), о котором, в принципе, остались неплохие воспоминания: за слова свои отвечает, по жизни шарит, и вообще с ним можно забухать.
(Золотухин тот еще кадр, вспоминаю о нем с теплом, хоть он и считал меня «великом», но я единственный (ну еще Тайсон), кто пытался его понять. Помню наши темные с ним делишки, помню его радостные рассказы за бутылкой пива про свою любовь, на которой он женился и от которой у него потом появился ребенок; говорили, что он где-то на АМЗ работает охранником; а мог бы и учиться, если б не забил на это дело, хоть я и его пытался тянуть).
Сошлись на том, что надо бы найти Золотухина, подтянуть Серегу (тоже прикольный парняга с Севера, сколачивающий к этому времени рэп-команду; как он читал рэп-речевки – это надо было видеть) и забухать втроем. К сожалению, этому тоже не суждено было случиться, с Золотухиным я так и не попрощался…
Когда время подошло к полдвенадцатому и оставалась последняя полтораха, мы все были уже основательно пьяными. Ржали, шуточно дрались, и, наконец, решили стихийно ехать в центр. Если поторопимся – успеем на последний троллейбус в центр, до остановки пять минут.
В троллейбус вломились на ходу, Яхонт плюхнулся на колени каким-то девчонкам (по-пьяни его вело на это дело, меня, кстати, тоже).
Небольшое отступление о моем преклонении перед таким наземным видом транспорта как троллейбус. В Челябе у меня были два любимых маршрута троллейбуса – «13» и «17». Несмотря на то, что оба в конечном итоге вели к одному конечному пункту – ЮурГУ- каждый из этих маршрутов был особенным. Они у меня даже в сознании цветами выделялись: «13» - зеленый, «17» – красный. Позже правда «17» стал ходить до вокзала, но это не изменило сути моей любви к этому маршруту.
«17» – шел от Молдавской (лыжной базы) и рассекал по всему Северку (Северо-Западному району, я там собственно жил), проезжал по мосту через реку Миасс, останавливался у зоопарка, а дальше выруливал на центральный проспект города (просп. Ленина) – ЮурГУ. Позже же ехал по проспекту на вокзал.
«13» - разрезал Северок насквозь, выруливая на Свердловский проспект, проезжал мимо автомобильного училища (с которым у меня тоже связано много ранних воспоминаний) и мою школу, проезжал Алое поле (тоже святое для меня место), после чего сворачивал на просп. Ленина.
«17» - ассоциируется у меня с летом, «13» – с зимой. В троллейбусе я всегда любил садиться на переднее сиденье, сразу за кабинкой шофера, получая, таким образом, передний обзор дороги. По пути, обычно в наушниках плеера, я старался замечать все изменения, происшедшие с городом за последний день. Ну, например, вот новый рекламный щит по Комсомольскому проспекту, а вот прикольное граффити на стенах стройки (некий U’VI по моим наблюдениям забомбил весь Северок, ни в одном из других районов города его граффити я не видел), открылся новый торговый комплекс «Урал» – надо будет как-нибудь зайти, побродить здесь, а вот сквер, в котором тогда гуляли с Анюткой…
Я люблю троллейбус.
Доехали до площади Революции, когда Яхонту стало внезапно плохо. Облевав угол салона троллейбуса, мы выпулились под угрожающий рев кондукторши. Сели отдохнуть на остановке. В центре, несмотря на поздний час, довольно людно, поэтому потрещав с какими-то проблядушками идем к памятнику Ленина.
Площадь Революции – официальный центр города, а памятник Ленина – неофициальный верстовой столб (уже после моего отъезда, мне Кутузоff сообщил, что на недавно открывшейся в Челябе первой пешеходной зоне – мэр города называл ее «Арбат», хотя это и была ул. Кирова – установили настоящий верстовой столб, по-моему, ненужная и дешевая стилизация под чего-то дореволюционное, старинное, но по-имперски модное в обновленной России). Под памятником – гранитный, широкий и длинный помост, где обычно назначают стрелы вся молодежь города; лично для меня этот помост связан с воспоминанием о секте, куда меня удачно завербовал веселый молодчик, когда я ждал одну девушку.
Именно на помосте мы и зависаем, допивая уже не лезущее в глотку пиво. Яхонту получше, и он на спор пытается спрыгнуть с помоста вниз (его высота – метра 2). Яхонта спасает от серьезных переломов ног только то, что неудачно кувыркнувшись он летит с помоста вниз головой и каким-то чудом приземляется на руки. Мы с Тайсоном, мигом скатившись, ощупываем его и на подохуевший Яхонтов возглас «Заебись!», долго и смачно ржем.
Площадь Революции известна еще тем, что под ней расположены всем известные «Никитинские ряды» – «подвал» в простонародье; здесь можно приобрести все, что угодно (иной раз мы с Тайсоном по часу шатались тут, просто по-приколу). Сейчас «подвал», однако, закрыт, в чем мы убеждаемся спустившись в подземный переход.
В переходе кипит, своя, ночная жизнь. Музыка, пиво рекой, окровавленный человек на полу, над которым склонился тоже по-моему нетрезвый мент, в общем, клоака.
Выйдя с другой стороны, мы решаем идти в сторону Алого Поля. Тайсон заводит какой-то бесконечно-длинный анекдот о двух ковбоях и Василь Иваныче (над которым мы по ходу его рассказа ржем с Яхонтом, нас просто распирает), конец которого мы застаем в сквере за Публичной библиотекой, куда мы завернули, чтобы отлить. Именно в Публичке я под конец каждой сессии зависал вместе с моим школьным другом Максом, дабы готовится к экзаменам. Под сенью сталинского ампира Публички мы, например, с Максом познакомились с замечательной девушкой Надей, с которой позже ездили к ней на дачу; здесь же к Максу одно время клеился гейный человек, которому Макс (серьезный человечище, готовящий себя к блестящему будущему юриста) неплохо въебал в мужском туалете. Флегматичный приколист с печальными глазами Максим…
Наконец, добредаем до Алого Поля. Возвышающийся на входе Орленок – символ всех неформалов города, приветствует нас гордо поднятой головой и скрученными где-то за спиной руками. Днем здесь обычно не протолкнуться, на лавочках вокруг Орленка тусуются полчища рэпперов, полупидарков, вообще вся модная молодежь города. И здесь же время от времени проходят мощные по своему накалу и проливаемой крови столкновения гопников с неформалами, с немногочисленными в городе скинхедами и другим сбродом.
Странно, но на глазах застывшего в камне Орленка произошло кошмарное по своей сути убийство скинхедами трех неповинных ни в чем бомжей. Их, конечно, нашли потом (скинхедов), судили со всей строгостью, но консервативно настроенные граждане города до сих пор пытаются официально ограничить тусовки возле Орленка.
Алое Поле для меня целый мир. К тому же наполненный целой серией мифов и хороших воспоминаний, связанных с этим парком и с той порой моей жизни, когда я работал юнкором в школьной газете «От 17 и младше». В глубине парка прячется Дворец творчества учащихся (переименованный позже во Дворец творчества учащейся молодежи им. Н. К. Крупской – странные тени советского прошлого настигающие нас в обновленной России), здесь и располагалась редакция «От 17 и младше». Каждую среду после очередной редакционной летучки учащаяся молодежь гордо раскуривала сигареты на крыльце Дворца, думая, куда бы пойти в этот прекрасный вечер. Гуляя по Алому Полю, чем только не занимались, – зимой заваливали девушек в большие сугробы, лепили на главной аллее парка огромного снеговика с большим членом и бутылкой в руках, монумент коего единогласно назвали «Пиздец возвращается». Летом на спор лазили на лысую башку Ленина, установленную почему-то в каменном гроте, пили пиво по-западному, - устроясь на траве в тенистом углу, играли в охоту на лося, распугивая отдыхающих , играли в комбайн, который собирал миллионы центнеров конопли (в роли комбайна вся наша компания, идущая по всей ширине аллеи и дергающая сомкнутыми руками вверх-вниз, зычный бас Лехи комментировал на пол Алого Поля: «Славно потрудились колхозники совхоза «Красный мак», собрав в закрома Родины миллионы центнеров конопли, за что им благодарна партия Советского Союза и лично генсек….» и тому подобную дребедень. Обгоняли троллейбус, то есть бежали на остановку (типа опаздываем, подожди шеф нас, не закрывай двери) и зверски обламывали шофера терпеливо ожидавшего табун диких школьников, пробегая с улюлюканием мимо открытых дверей троллейбуса.
Уже позже, часто зависали на Алом Поле с однокурсниками, попивая также на травке пивко и прикалываясь над собиравшими бутылочки бомжами, кружившими вокруг словно истребители (никогда не забуду баталию двух бабок, не поделивших территорию, результатом чего стало разбитое бутылкой лицо одной из бабуль). Виталик (однокурсник), напившись пива, часто падал, поэтому мы усадили его на забытую кем-то тележку и повезли домой (к сожалению, успешной доставки Виталика на дом помешал гражданин начальник, собиравшийся выписать штраф за нарушение общественного порядка).
Это и еще много чего, собственно, и есть Алое Поле.
В тот вечер, с Тайсоном и Яхонтом мы пересекли Алое Поле довольно спокойно. Перейдя Свердловский проспект, Яхонт туманным своим взглядом обозрел неожиданно возникшую перед нами стройку. Вернее, даже не стройку, а огроменный башенный кран, в столь позднюю пору естественно пустовавший. Посмотрев с Тайсоном в глаза Яхонту, мы все поняли, и через минуту уже догоняли того, рысцой мчавшегося в ворота стройки. По стройке неслись перебежками, дабы нас не увидел охранник, мирно подрачивающий в своем вагончике. Подбежав к крану, мы с благоговением вознесли очи к маячившей где-то в выси верхушки крана, о, это поистине была Вавилонская башня…
Собственно на этом, мирная часть заканчивается, а то, что было дальше – это уже другая история.