Зипун : Дрочка

Всё было хорошо, пока была зима. Всё было нормально. Снег шёл, метель выла. Холодина навевала уютные мысли, уютные думы. Придёшь домой, котлету пожаришь, хватишь сто грамм и хорошо. Тепло. Спокойно.

Пришла весна. Всё стало плохо. Сначала посерел снег. Потом появилась грязь. Сырость, губы обветрились и потрескались. Ветер был чем-то пропитан. Может это что-то принесли тяжёлые облака. В мозгу засвербела мысль, одна единственная. Хочется. Придёшь домой, котлету опять же и хвать сто грамм. И тут оно ещё сильнее. Мочи нет. Хочется. Нервно. Неспокойно.

На ней был кожаный пиджак. Чёрный, весь в клёпках. Тут полно стояло так одетых придурков. Остановила песня. В буквальном смысле остановила. Лохматый парень орал во всю глотку «Стой, кто идёт!? Предъявите паспорт Остановись живое существо В этих местах ты бродишь напрасно Здесь таким существам ходить запрещено!» А потом взгляд упал на неё и словно вломили по яйцам. Взгляд хватался за клёпки куртки. Шарахался по другим лицам. И с каким-то болезненным наслаждением возвращался к её глазам, что бы снова шарахнуться в сторону. Она облизнула припухлые губы.
-Дай сигарету суслик, чего пялишься?

Опасная, подумал, как динамит, и сумасшедшая как шахидка. Почти лысая, с пробитой бровью и нижней губой. Оскалилась, показала язык и он пробит. Прикурила и потянула танцевать. Стоял в толпе, дурак дураком. Извивалась змеёй, корчилась. Повернулась спиной, на затылке выжженный перекисью якорь.

Раскатала таблетки стаканом, всыпала полученный порошок в вино. Комната накренилась и поплыла в свете свечей. Запах свечей смешался с её запахом, с запахом ветра, бившегося в тюль, с запахом ночи. В морозилке стыли потерявшие необходимость котлеты.

В понедельник я не вышел на работу. Я был согласен на всё. И то, что мы весь день ковырялись в свалке, только добавляло пикантности. Она знала что искать. Это напоминало «Пикник на обочине». Мы нашли… Вечером нам дали те же самые деньги, что я зарабатывал за неделю. Без пикантности не обошлось и в электричке. У неё рот – западня. На финише я рванул стоп-кран, и словно вышвырнул себя из реальности.…

Хохотала в лица ментов. Конечно, забрали все деньги, ночью в магазине мне пришлось продать свой телефон. И снова плыла комната, снова обманывал свет свечей, снова текло её тело наслождением… Приведенье занавески аккомпанировало нам под толчки ветра.

Утром она проколола мне ухо. В обед проколола другое. В её рюкзаке чего только не было. На правом ухе повис полумесяц, на левом черепаха. Вечером мы были на концерте. Ночь. Дельфины, цивилизации…Харезм.

Ближе к утру она сорвала занавеску, обернулась в неё, оставив не прикрытыми свои груди. На сосках поблёскивали кольца. Танцевала непонятный танец, я пил то ли воду, то ли вино, то ли яд.

На следующий день она проткнула мне бровь. В тот момент она могла с той же безропотностью с моей стороны, выколоть мне глаза. Весь день в Долгопрудном искали какого-то цыгана… Что было ночью? Была ли вообще ночь? И что это такое? Мы ели вчера и спали завтра. К середине лета со мной перестали здороваться соседи… На шмоне в аэропорту, мне бы не пришлось откладывать в сторону, только яйца, болт и ливер. Пирс.

После того, как она предложила сточить зубы, во мне что-то дрогнуло, а после её истерики оторвалось. Но мне по-прежнему было хорошо… В сентябре сгорела квартира. Сгорело всё, кроме котлет в холодильнике. Я расценил это как нечто само собой разумеющееся, но она расценила по-другому…

Стой, кто летит!? Предъявите пропуск
Нужно всякой птице документ иметь
Потому, что птице нельзя за границу
Просто так, без визы, самой перелететь. …»


Было плохо от пустоты. От пустоты на душе, в чаде выгоревшей квартире. Осень принесла дожди, сбила туманы. Я боялся ржавчины, снял всё железо. Я весь в дырах. Дыры. Я.

Вернулась зима. Метель гудит под карнизом, швыряет в стекло снег, как будто кто-то стучит. Я жарю котлеты. Она где-то кого-то дырявит. Определённо. Мне хорошо. Тепло. Спокойно.