ПЯГ : Хищники

Из-за серой тучки выглянуло солнышко. Заискрилось все вокруг, засверкало, мелко задрожали мохнатые веточки деревьев и радостно потянулись к утреннему светилу. Назойливее всех стучал дятел. В такую пору и усталости не чувствуется. Выполз из дупла капибара, за ним стыдливо выглянул капибара поменьше. Хочется и ему на солнце погреться. Обрадовался бабьему лету. Зажурчал ручей, заурчал живот, захотелось пить. Протерев глаза, я закрутил головой.
Зеленая, еще вчера покрытая соцветиями поляна, на которую мы решили совершить посадку, была засыпана обломками металла, фанерными кусками и битым стеклом. На суку, около беличьего дупла болтался штурвал, у корней, одной рукой опершись в кору, стоял Павел и изображал ручей. Пить расхотелось.
- Давно сели, друг? – пристроившись с другой стороны дерева, я взял на прицел улитку.
- Порядком прошло. – завистливо выглянув из-за ствола, процедил Паша
- В глаза смотри! Рекогносцировку провел? Я спрашиваю, что за деревьями там видел?
- А, лес кругом, до Балтийского рукой подать, потенциальный инкубатор пшеницу вяжет, дура, но с крепким четвертым. Я по памяти два раза отходил.
Я вышел из кустарника и действительно увидел крупную женщину и полный четвертый. Захотелось любви и шампанского…
Все началось с того что нам с Павлом наскучило на родине, войны закончились, за мародерство приходилось посещать изоляторы, насильникам стало просто невыносимо. А если честно, то нас просто выгнали. И мы, поклявшись, что руками ни-ни, похитили авиакрейсер и устремились в неизведанное, зарождать новую жизнь.



- Евой будешь? – гаркнул на ухо женщине подкравшийся Павел.
- Viespatie, varpa? (прим. 1) – заверещала дама средних лет.
- Не бзди, дура! – я возник с другой стороны, - Мы не из баловства, нам для дела надо.
Павлик тем временем скрылся под юбками объекта.
- Нихуя себе! – донёсся оттуда восторженный вопль друга, - У них по два яйцеклада! Вот житуха!
Однако Павлу совершить посев мужским способом не удалось.
- Ты оголяй, а этот рахит сам у себя грызет. – закруглила беседу самка и закряхтела, занимая необходимую позицию.
Пока я возился на теплом женском теле, пытаясь выжать из себя горсть нового поколения, Павел по старинке откладывал яйца.
- Так надежней, так по-христиански. – кряхтел мой друг, выкатывая шары из лузы.
Заложив надежду на возрождение нашего вида, мы спешно двинули обратно в лес. Так бы по второму заходу сделали конечно, но со стороны села уж слишком быстро бежали в нашу сторону с факелами и вилами.
Гнали нас по лесу долго, в результате чего место стоянки обломков нашего корабля было безнадёжно потеряно. Шатаясь и почёсываясь от усталости, мы вышли к водоёму.
- Ох, - я рухнул в прохладную воду, - Дошли.
- Куда дошли? – Павел ладошкой черпал и сразу пил, - Чота солёная слишком.
Мы снова услышали журчание. А повернувшись, и увидели.
Журчал в водную гладь какой-то наглый лысый тип в бородке.
- В чём дело, товагищи? – возмутился он.
- Вот сссука – зашипел Павел, сплевывая жидкость в залив.
- Иди сюда, дед, – я выхватил из голенища Золинген – Обрею челюсть и виски подровняю, за сброс отходов.
- Гебятки, голуби мои, схорониться мне надо. Троцкий, падло, выследил и дгужков привел. А вон и они! – старик сорвал кепку и указал на противоположный берег.
На другой стороне крепкие парни требовали добровольно перейти в брод и вернуть им деда. Некоторые уже целились. Командовал упырями коротко стриженый амбал с непонятной трубой на шестеренках, которую он бережно прижимал к аппендиксу. Судя по всему, Троцкий.
- А Троцкий-то culturist! – по-модному отреагировал на телосложения бугая Павел.
Схватившись за пожилые ягодицы, мы поволокли деда в заросли. По дороге старик поведал нам плаксивую историю о том, как он скрывался от политического меньшинства в кустарном шалаше с матерью Троцкого, Надеждой. Писал заветы, строил планы, а когда Надя ложилась спать, второпях осуждал на Временное Правительство. Следы уничтожал фуражкой. Счастье было недолгим. Эсеры тайком проникли в убежище, надругались на ним и отняли Надю.



Ночевали у водопада. Наспех перекусив, мы не отрывали взор от задорно плескающегося под бирюзовыми водами пенсионера. Я не скрывал своего восхищения габаритами, Павел тихо кусал губы в кровь. Набравшись впечатлений, расположились на порядочном расстоянии от деда, условившись нести поочередную вахту. Однако соснуть не удалось. В нескольких метрах от огня что-то с треском упало. Сверху подло захихикали и с топотом удалились. На темных, покрытых мхом камнях, белело лопнувшее яйцо из кладки.
- Анжела… или Митрий, – заскрипел зубами мой друг и на всякий случай перекрестился – Гады, ниже пояса бьют.
К кладке вышли на рассвете. Ожидая засады, шли гуськом, бережно давя насекомых.
Гнездо было разорено. Судя по следам, некоторые яйца давили, многие выпили, оставив характерные некрупные отверстия в скорлупе. Земля была влажной, резко пахло аммиаком.
Павел был неузнаваем. Вместо расхлябанного юнца передо мной предстал подтянутый, решительный и готовый на все отец. Несколько минут он ползал вокруг семейного очага, жадно нюхал воздух, пробовал на вкус землю, после чего резюмировал
- Их четверо было, у одного простатит, наверняка у Троцкого, vitaminy принимает.
Я немедля зарядил в фамильный револьвер четыре особые пули. Немного подумал и добавил две для себя.
- Как тебя зовут, старик? – Паша застегнул боевой шлем и положил лапу на лысого.
- Вова, - тот часто заморгал, - Ильич я.
- Пойдёшь с нами, Ильич, - я достал из кармана боевую дубину и боевые семки, - Кишки и кровищу любишь?
- Сам не свой. – радостно закивал новый друг.
Мы упали на кортаки и по-быстрому начертили на влажной от Пашиных детей земле план операции.
***
Первого вражину мы настигли в роще у реки. Не дав опомнится гигантской чёрной туше, я схватил его за ноги и потащил. Павлик завладел головой жертвы и потянул в другую сторону. Ильич плясал на пузе врага и пел какую-то заунывную французскую песню. К вечеру противник лопнул, забрызгав листву собой. Наспех перекусив, мы бросились в погоню за остальными.
Индейца взяли у самой границы, подкрались к нему незаметно со спины, пока тот копошился в кустах. Оказалось, смуглый ублюдок откладывал там яйца! Как же вознегодовал Павел, как же блевал Ильич… Схватка была недолгой, и вот ещё один череп тащит в авоське лысый хищник, и снова мы идём по следу.
Много проблем доставил лысый физкультурник в очках. Сначала мы не могли его догнать. Потом, когда догнали, получилось ещё хуже. Надавав походя нам с Павликом пиздюлей, громила тактично и даже где-то галантно взял побледневшего Ильича за локоток и отвёл в близлежащую чащу. Ильич потом два дня грустил, дулся и не разговаривал.
И тут, совсем неожиданно, мы вышли к какому-то селению.
- Пе-трог-рад, - прочёл по слогам Паша, - Тут он прячется, сволочь, гангреной чувствую.
Чтобы не палиться в городе своими костюмами, мы завладели бронеавтомобилем. Ильич внутрь не поместился, поэтому сидел сверху и болтал ногами. Мы медленно колесили по улицам, ища в праздной толпе обидчика. А Вова, мразь, успел напудрить ебало чем-то белым, отчего стал пиздлив и развязен. Он начал вступать в перепалки с прохожими, двигать идеи, орать песни и лозунги. Народу нравилось, и при подъезде к вокзалу за нами шла внушительная толпа пьяных гандонов.
- Слушай, - я нажал на тормоз, - О чём они там говорят-то? Совсем Ильич забыл, зачем приехали сюда?
- Эй! – Павлик дубиной ударил по крышке броневика. Лысый наверху подпрыгнул, - Спроси у них про этого твоего.
- Товагищи! – раздался писк, - А не встгечали вы в гогоде пгоститутку товагища Тгоцкого? Ась?
- Вида-а-али, - Заорали со всех сторон, - Этот пидор с Керенским, дружком своим, в Зимнем дворце засели! Их там в женской одежде видели! Милуются там! Веселятся, суки!
- Не пога ли выгнать содомитов на хуй? – Ильич вошёл в раж и перешёл на визг, - На Зимний, товагищи! Уга!
- Ур-р-ра-а-а! – подхватила толпа, - Мочи пидоров!
Вся процессия двинулась по улице. Все были бухие. Многие в голубеньких шарфиках.



К дворцу подобрались без особых проблем. Нетрезвые массы легко совладали с патрулями. Со стороны реки беспрестанно палил в небо из пушки какой-то мудак.
Внезапно мелькнул Троцкий.
- Вон педофил, за колонами прячется! – закричал я, выскакивая на ходу из транспорта.
- Стой сука, эгегей – вопил Павел, с трудом вылезая из нижнего люка.
Беспредельщик бросил на нас взор, сложил пополам локоть и скрылся за дубовыми дверями.
Мы, стуча сапогами, смело шагали по пустым коридорам дворца. Сквозняк хлопал дверьми, звенели телефонные провода. Паша старался идти в такт со мной, чувствовалось, что друг возбужден и неуверен в себе. Еще вчера готовый к насилию и рукоприкладству, Павел сегодня выглядел уставшим и разочарованным в жизни гражданином. Как те, что снаружи грабили город. Я весело подмигнул другу и бережно двинул в солнечное сплетение. Мол, я с тобой, а ты со мной.
Врага застали в одной из дальних комнат, там он наспех переодевался в женское белье. Стринги и чулки уже облегали конечности, гигант возился с корсетом. Завидя нас, спросил глазами – Поможите?
Я достал арбалет…
- Вы зомбированы, понимаете? Зомбированы! Вы и те голодные матросы, которые вот-вот станут всем. Это провал, это катастрофа, мировое сообщество не одобряет, и более того, крайне негативно относится к подобному явлению, что происходит сейчас под окнами, – Троцкий, кутаясь в манто, расхаживал , виляя бедрами, по паркету.
Павел подошел к окну и отодвинул гардину.
- Щас рванет. – Павка задернул тюль и перенес внимание на картины.
На улице раздался выстрел. Закричали женщины, послышалось нестройное У-РА!
- Как вы считаете, Лейба Давидович, - я удобно развалился в троне с сигарой, - Каково будущее нашей революции, по какому пути поведём страну мы, и по какому поведут её наши потомки? Сможем ли, удержим ли огромную республику в руках, не потеряемся в водовороте всемирного капиталистического глобализма?
- А вы знаете, я верю в, - заблестел было очками Троцкий, но вдруг упал лицом на пол. Из головы его торчал крепкий крестьянский ледоруб.
- Вы заебали пиздеть, - Павлик хрустел новым кожаном на мускулистом теле, - поехали уже. Срать хочу. Видать яйца вызрели.






1.Viespatie, varpa?(литовский) - Господи, какого хуя?