Арлекин : Вневремени

Одиноко перекатываясь в лукошке, Гриб пожирает мысли женщины. Она думает о других грибах, не о нём. Её сознание мягко нежится в потоках лакомых фантазий: дивная коллекция, долгие годы подбиравшаяся из редчайших представителей странного царства, словно бесцветный многомерный калейдоскоп, обволакивает женщину наподобие плотоядных испарений экстаза и причиняет ей нестерпимую радость. Она смакует свои мысли, и Гриб тоже смакует их перед тем, как всосать через поверхность глянцевой шляпки.
Женщина торопится домой, предвкушая упоительный вечер в подвале, и подгоняет свою девочку, которую Гриб избрал для себя. Довольная находкой, малышка несёт Гриб в корзине и несъедобно думает о природе вещей. От детских мыслей исходит отвратительное для Гриба зловоние, он избегает их, как трупного яда, держась поближе к мыслям женщины.
Девочка принадлежит ему, а он, в свою очередь, принадлежит девочке, но кормиться ею совершенно невозможно – и он знает это, знал всегда, что так будет, потому что так должно, потому что такова природа вещей с его, Гриба, точки зрения. Гриб существует в неподвижном центре вечности, и вся она бешено вращается вокруг него. Весь ход событий для Гриба всегда уже произошёл, и вся жизнь сжата в бесконечно плотную точку эпицентра. Онтологически, все события Вселенной равноудалены от него, и нет между ними никакой разницы. Он видит себя в лесной земле, прикованного к Всемирной Грибной Сети, и ощущает, как сквозь него проходят громадные объёмы информации. Массированный поиск Избранницы продолжается с тех пор, как безымянная спора дала ему жизнь, и вот он находит, и спустя время девочка идёт к нему. Он чувствует её приближение, зовёт – так, чтобы она услышала. Он видит себя в жестяном корыте, отдёлённого от других грибов, и видит себя там же после того, как никаких грибов, кроме него, не остаётся. Он незаметно жрёт женщину, и когда сжирает без остатка, та умирает. С девочкой остаётся только отец, и Гриб доит его, словно домашний скот. Он выедает в сознании мужчины обширный резервуар, который наполняется духом сущностно инородного демона. Гриб видит себя оголодавшим, с отвращением отворачивающимся от несъедобных мыслей девочки. Он видит себя блуждающим по Всемирной Грибной Сети мицелиального интернета в поисках деликатного инцеста, и видит, как Михаил Афанасьевич, занявший тело мужчины, спускается к нему в подвал, чтобы покормить собой. Он видит, как насылает на девочку гандарну, чтобы та не выходила из дома, и видит, для чего ему это нужно. Для всеведущего Гриба не существует тайн, весь мир лежит перед ним, открытый и уязвимый, как лесное пепелище, и выбирая Киру, он знает, что этот выбор, в конечном итоге, выведет его в ранг личности – гриба названного, – и обретя обособленность, он восстанет над своим царством, и над всеми царствами, и погрузит весь мир в свою свободу. Ибо, выбрав жертву, на которой не способен паразитировать, Гриб принудил себя к эволюционному скачку.
Всё происходит. Гриб нащупывает Ртищева и внедряет в него деменцию. Он обращается к бесплотным паукам, и те выделяют ему долю интернета. Worldwide Web – это их сети, которые они расставили на людей, и никто, кроме них, пауков, не может использовать паутину, но Гриб – великий и могущественный бог своего мира, обладатель галлюцинаторного проектора, поэтому они даруют ему Worldwide Mycelium, чтобы тот поймал в него тех людей, которые ему нужны. И вот, намереваясь войти на закрытый сайт педофильского снаффа, адрес которого состоит из константы Фибоначчи, Владимир Иванович Ртищев по странному наитию набирает: wwm.0618034498265485654.html, и получает доступ к бездне.
Гриб видит себя погружённым в умиротворённое созерцание. Имея прямой контакт с парализованным сознанием Владимира Ивановича, Гриб контролирует все действия его тела. Ртищев утрачивает свою человеческую суть, но обретает значение важного инструмента. Подобно любому вновь изобретённому орудию, Ртищев предназначается для особой, уникальной процедуры. Первый молоток появился тогда, когда возникла необходимость вбить первый гвоздь. Ртищеву же надлежит привести близнецов в усадьбу. Гриб находит этих братьев задолго до того, как находит девочку, и видит, что они столь же невинны, что и Кира, столь же чисты, и настолько же полны семени, насколько Кира плодородна. Гриб шепчет им, но не имеет над ними власти – сознания Бактриана и Дромедара от рождения взаимопроникаемы: хотя и будучи отдельными и самостоятельными, они составляют дуальный конгломерат, который с лёгкостью выдерживает натиск грибных эманаций без особого ущерба для светлого разума уродливых братьев. Но грибу и не требуется прилагать усилия – у него есть инструмент, собранный из Ртищева, и сиамские близнецы уже находятся в пути.
Свежесрезанный Гриб одиноко перекатывается в лукошке, которое несёт Кира, и созерцает безобразную вселенную, путешествуя по сознаниям каждого отдельно взятого существа, вовлечённого в глобальный план Большого Зачатия, и строит сложную цепь событий, которым ещё только предстоит произойти. Непрерывным актом творения созидается всё сущее, Гриб становится источником вселенной и, претерпев ментальную метаморфозу, изымает себя из времени.
Кира получает от матери отдельное жестяное корытце, засыпанное землёй. Она вкапывает трофей в почву и прислушивается.
Мать Киры перестаёт спать и есть. Она всё больше времени проводит со своей коллекцией, и Гриб жрёт её наслаждение, отчего в одну из ночей женщина превращается в земляное крошево и устилает собой бетонный пол подвала. Она остаётся с Кирой в виде надорванной на сгибах чёрно-белой фотографии. Она остаётся с мужем в виде коллекции редких грибов, но когда его тело занимает Михаил Афанасьевич Булгаков, грибы перестают иметь какую бы то ни было ценность и распродаются алтайским естествоиспытателям для перехода в боковое этерическое пространство. Один лишь Крыса Клоаки остаётся в земле, ибо Михаил Афанасьевич не смеет к нему прикоснуться, поскольку прямой контакт с богом грозит ему трансцендентной стерилизацией.
Владимир Иванович Ртищев препровождает трёхгорбых братьев в усадьбу, и Михаил Афанасьевич встречает их с мёртвым радушием. Гриб желает держать близнецов подальше от себя, и потому им строго-настрого воспрещён вход в подвал – близкое соседство парадоксальной чистоты и абсолютной грязи весьма взрывоопасно. Бактриан и Дромедар живут за пределами дома, беспечно играя с прозрачными струями ветра, и Киру влечёт к ним, как одну сущность влечёт к другой. Дабы обуздать естественный интерес девочки, Гриб призывает на помощь валуны инфеститации. Стоит Кире сделать шаг с крыльца, как в пяти метрах над её головой из ниоткуда появляются огромные раскалённые камни и обрушиваются на неё градом – не причиняя увечий, но до смерти пугая. Камни падают у её ног и гонят обратно в дом – а сиамские близнецы опасливо поглядывают на заколдованную девочку, и тут же о ней забывают, стоит Кире скрыться за дверью.
Одиноко перекатываясь в лукошке, Гриб видит, как Кира получает от матери отдельное жестяное корытце, засыпанное землёй. Она вкапывает трофей в почву и прислушивается: Крыса Клоаки Странный Гриб хохочет.