Шева : Ни о чем и ни о чем больше

— …Зачем ты пьешь?
- Все пьют.
- Я неверно сформулировала вопрос. Конечно, нужно сразу ткнуть меня носом в лужу, как кутенка!
- Да я больше по кошкам.
- Зачем ты столько пьешь?
- Как с недавних пор стало модно говорить, — хороший вопрос.
- И?
- Честно?
- Конечно.
- Не знаю.
- Это не ответ.
- Хорошо. Потому что не могу в трезвом виде смотреть.
- На что?
- Что ты творишь со мной.
- Незачет.
- Твои проблемы. Училка!
- А если нечестно?
- Тогда на выбор: когда мне хорошо, когда ты рядом, когда я хочу продлить минуты с тобой, но тебе уже надо идти, когда мне плохо, когда все идет не так, как хочется, когда я тебе звоню, но слышу только длинные гудки…
- Стоп, хватит!
- Что выбрала?
- Дурак.
- Никогда не настаивал на обратном.

- …Но чего же ты хочешь?
- Всего лишь — чуть больше тепла.
- Ты и так мой персональный маньяк.
- Помнишь, у Француазы, — …немного солнца в холодной воде. Так вот. Солнце-то есть. Но оно почти все время в тучах. Я хочу большего. Пусть это будет жара. Пусть мы расплавимся от нее. Но вдвоем. Ты и я. Только. Помнишь эту вещь — Only You?
- Помнишь. Ты неисправимый…
- Кто? Говори, чего замолчала?
- Не скажу.
- Боишься обидеть? Давай я подскажу: романтик, дурак, мудак?
- Уже теплее. Так, как ты хотел, кстати!
- А язык зачем показывать?
- Чтоб не зазнавался!
- Ну, тогда брось меня.
- Бросить можно только вещь или предмет…
- Ты хочешь сказать — не процесс, не отношения? Кстати, на днях рассказали, по-моему, смешно: вчера бросил пить — сегодня понял, что не добросил.
- Как я могу тебя бросить? Ты — как часть моего тела.
- Скромно замечу, по-моему, слово «как» лишнее.
- К сожалению, да.
- Почему к сожалению?
А мне нравится быть этой частью.
Недостающей.
Кое-где.
И заполняющей.
Кое-что.
И любимой.
Кое-кем. Иногда.
- Ты опять ерничаешь? При чем тут твой член? Я не о том.
- А совсем о другом. Я угадал?
- Да, скотина ты эдакая.

- …Сними наушники! Почему у тебя такие глаза? Стали.
- Какие?
- Будто ты где-то далеко.
- Слушаю последнего Сантану. Как раз вещь — While my guitar gently weeps. Одна из лучших вещей битлз. Лучшая вещь Харрисона уж точно. Не могу спокойно слушать эту вещь. Душу вынимает.
Тем более, новое интересное прочтение такого профессионала, как Карлос. Бережное. А представляешь, Джордж, будучи в зените славы, отдал исполнение этой вещи другу — Эрику Клэптону. А тот, потом, по слухам, стал любовником его жены.
- Чему ты удивляешься?
- Не перестаю удивляться вашей стервозности.
- Не надо только из себя белого и пушистого изображать!
- Зачем изображать, если я такой и есть!
- Мои уши уже свисают как у африканского слона. Под весом твоей лапши.

- …Знаешь, дураха, по-моему, я придумал.
- Что?
- Выход.
- Неужели? С твоими-то размягченными от алкоголя мозгами?
- Представь себе. Компромиссный вариант. Но — устраивающий все стороны.
- И?
- Давай поженимся!
- Ты явно перегрелся на солнце.
- Мимо, госпожа.
- Ты серьезно?
- Более чем.
- Но ты же знаешь…все. Ты же сам становишься бешеным, когда мы затрагиваем эту тему.
- Да, было. А вот сейчас я подумал, и решил, — да похуй все это… Как говорил Карлсон — дело житейское. Ты же сама мне сказала — мы частички одного тела. Так давай будем вместе до конца. Я думаю, нет — я знаю, ты же наверняка тоже рисовала эти воздушные замки…
- Может быть…
- Видишь, и параллельные миры пересекаются.
- Но я никогда не думала…
- А ты думай. Иногда. Ладно. Все. Решили. А пока — пойдем, сплаваем. Осень заканчивается. Удастся ли еще?
- Волны.
- И что?
- Большие.
- Ты ж хорошо плаваешь?
- Та да. А ты?
- А то! Давай руку!

…А море, действительно, было уже неприветливым. И цветом подчеркивало свое название. С каждым новым валом гребни волн становились все круче. Лишь ветер залихвастски срывал шапки пены с их вершин.
Дождавшись редкого затишья, взявшись за руки, они быстро побежали вперед, чтобы успеть быстрыми гребками немного проплыть вперед. И не попасть в волну, когда она набирает свою злую мощь и затем с ревом выплевывает ее на прибрежную гальку.
Победив первую волну, дальше плыть стало легче. Волны были хоть и большие, но пологие. Лишь изредка срывался шипящей пеной тот или иной наглый гребень.
На беду, пока они доплыли до буйка и затем повернули назад, за эти пять-семь минут картина поменялась.
Волны стали выше, некоторые из них выглядели просто устрашающе. Разбиваясь у берега, их ошметки с огромной скоростью устремлялись обратно, грозно шумя переворачиваемой галькой.
Опытные пловцы знают — зайти в бушующее море всегда легче, чем выйти…

Получилось так, как он хотел.
Быть вместе — до конца.
Но осталось это только в памяти моря. Будто — зло позавидовавшего им.
А Аю-даг спал. Как обычно.
Но если бы и не спал, — чем бы он мог помочь двум человеко-песчинкам в разгулявшейся по-взрослому стихии?

…Рассказывают, когда Джордж решил написать эту вещь, он загадал – открою наугад книгу, и на какие слова упадет взгляд, о том и будет вещь. По легенде, слова эти были — gently weeps.
Нежно плачет.