Миша Дзюба : Руки в брюках

Хожу вот тут, камушки собираю. И бессмысленно, вроде, а гляди — вполне так себе занимательно. Всякими мыслями себя философского характера озадачиваю: чем квадрат уютнее трапеции, к примеру. И дело в том, что в геометрии, так или иначе, мне неутно. Топорщится она, геометрия эта, острыми углами, того и гляди брюки мои знатные по швам пустит.
А в соседнем от меня подъезде живет Рябинцева. Настасья Павловна. А вокруг Настасьи Павловны растут города. Города, это, прямо скажем, отростки цивилизации. И вот как-то Настасья Павловна совсем противоположна цивилизации. И говорит буквами, и платья носит, и порошком зубы чистит, а вот цивилизации в Настасье Павловне — ну ни на грош.
Я все пытаюсь Настасье Павловне гадость какую-нибудь устроить. И не потому, что Настасья Павловна нехорошая женщина, а вот просто так устроить. Бессмысленно это, вроде, пакости устраивать, а гляди — вполне так себе занимательно.
Однажды я Настасье Павловне на голову плюнул. Пробегал рядом — и плюнул ей на голову. Она, Настасья Павловна, утерлась платочком, крикнула мне, убегающему, в след ругань, да и зашустрила далее по делам своим нецивилизованным.
А вот как-то подследил Настасью Павловну с лопатой, да как решил по ней стукнуть. Увернулась, подлая. Хоть и объемная женщина Настасья Павловна, а проворная. После этого случая за мной ее муж с кулаками бегал. Я, было, подумал, что влюбился муж. Убегал от него убегал, а потом взял, да и поцеловал его. Потом плохо помню, но у меня затем долго шея болела.
А еще я хочу свой рост уменьшить. Операцию хочу. На пятках. Отрезать себе хочу вот эти пятки. Р — раз, и меня на пять сантиметров ниже будет. Юркий такой стану. С уверенностью мангуста смогу в мусоропровод просачиваться. Волнует меня этот мусоропровод. Живут в нем запахи и звуки. Два слова на литеру «З». А это что-то, да значит. Ну где еще, скажите, могут жить два слова на литру «З». Я об этом самом «З» как-то шесть суток без сна думал. Картины ко мне разнообразные приходили, образы с «З» связанные. Даже накакал Наталье Павловне под дверь входную в ее зла обитель какульку буквой «З». Нет, не пришло понимание о «З» злочастном.
Хе, в маленьком росте много приемуществ: удобнее в одежду забираться, удобнее в темноте прятаться. Я, к слову, в темноте вообще люблю прятаться. Как спрячусь, так меня даже тараканы за своего принимают. Вышел я из темноты одним вечером, и к Настасье Павловне с кульком на голове побежал. А она, глупая, испугалась. А как признала меня, то сумкой по мордасям огрела. Злюка.
Что там с ростом. Рост… Росток. Нет, не так. Рост ВВП. Фи, про это со всех углов твердят. Рост, это ненужное. Никому. Чудесно карликам, полагаю. Они на рост не жалуются. Живут себе карликами, в «детском мире» штанишками тарятся. Что там карлики! Лилипутики! Лилипутиком бы стать, жаль, что обрезанием пяточек лилипутиком не заделаешься. В один день я познакомился с лилипутиком. Он такой, лилипутик этот, важный по городу, отростку цивилизации бородавочному, вышагивает, портфелем лилипутским машет во все стороны. Я к нему, мол, здравствуй лилипутик. А он — отвернулся и дальше пошел. Я его и толкнул. Под автомобиль. Жаль, но автомобиль успел остановиться. А я успел скрыться. Я уже говорил, что в темноте меня даже тараканы за своего принимают. Вот в темноту и скрылся.
Живот-живот. Живот мне иногда прихватыват. Сожмет ладонями железными, и не отпускает. Час, два. Смотрю на живот свой, а живот мне в ответ пупком подмигивает. Я надавлю на живот чтобы отпустило его, а он в ответ побурчит и не отпускает. Держит. Затем прихват живота уходит оставляя по себе горьковатый вкус во рту.
К примеру, если наклонить стакан с водой — из него вода-то и выливается. А наклонить планету — ничего не льется. Неправильно.
Неправильно, кстати тоже, выпускать вот такие книги «секреты иальянской кухни». Ну вот какие секреты, если об этом книжку выпустили?
Я от Настась Павлоны ребенка хочу. Я бы с дитятем гулял бы по улицам. Ребенок ведь так на лилипутика похож. И все бы думали — какая чудесная дружба у них, у длинного и лилипутика. Ходили бы с дитятем в парк в голубей камушки бростаь. Собственно, я затем и камушки сейчас собираю. Собираюсь в парк идти в голубей пошвырять камушками. Они, голуби эти, не любят, когда в них камушками бросают. Как-то я вот так бросал-кидал, а они на меня как накинулись! Все лицо исклевали. Теперь моё лицо сплошь в дырочках. Хоть сережками лицо увешивай.
Живет во мне шестилетняя девочка. Её Светка зовут. Заставляет меня с ней в куклы играть. А более всего мы с ней в дачу играем. Вот, приехали мы все на дачу: я, Светка, дядя Валера, тетя Нина и их сын Толик. Разложились, и ай-да малину собирать. А как собрали малину, обед готовим. Хорошо на даче. Только громко на даче. То деревья шумят, то сосед дачный как заведет свою машину по поливу огурцов! И ревет эта машина нечеловеческим голосом. Впрчем, она же машина, каким, кроме как нечеловеческим голосом ей реветь. С дачи возвращаемся с песнями. Про путь-дорогу.
Вчера себе мизинец на левой руке отрезал. Думал — вырастет мизинец. Не хочет.
Что до Светки. Она, вероятно, хочет с Настасьей Павловной подружиться. Так и шепчет мне «хорошая женщина, добрая». Сговорились они со Светкой. Как бы Светку вырезать?