The Ethical Slut : Убить выблядка

Шум воды в ванной постепенно стихает. Бархатное полотенце ласково обволакивает мокрую женскую грудь. Запотевшее зеркало отражает размытый силуэт упитанной, но стройной женской фигуры. Её обладательница тщательно расчесывает кудрявые золотистые волосы, достигающие уровня плеч. Её зовут Валерия Макарова, ей двадцать пять, и она всегда замечала, что её тянет не старших мужчин.

Время близится к вечеру. Скоро окончание рабочего дня, и её супруг Константин должен придти с работы, а затем, как положено по сценарию, выжидающе усесться за кухонный стол. Как же Валерии осточертела эта карусель изо дня в день — будь же проклят тот, кто придумал этот кодекс тупых супружеских обязанностей.

- Ох, этот ебаный ужин…, — бормочет Лера себе под нос, умело орудуя розово-гламурной расческой. Она видит свое отражение в протертом зеркале: симпатичное, кругленькое, но слегка депрессивное личико с толстыми сочными губками; грузные овальные груди с оттопыренными сосками, словно у деревенской доярки; крупные озорные глаза карего оттенка; а также аккуратные коротенькие ушки, слегка просматривающиеся сквозь золотистые пряди волос.

Заметим, что у нашей героини весьма скверный и сложный характер. Она определенно из тех, кто переходя дорогу в неположенном месте любит повилять задницей, останавливая поток автомашин. Любимое занятие Валерии (кроме, конечно же, секса) – демонстрировать перед мужчинами свою мнимую слабость, чтобы затем более успешно ими манипулировать. Вероятно, она убеждена в превосходстве женского пола над мужским. Она – хитрая и меркантильная лисичка, которая любит прикинуться слабой невинной овечкой.

Тяжело вздохнув, Валерия делает над собой усилие и отправляется готовить злополучный ужин. «Приготовлю ему лапши быстрого приготовления, черт возьми» — проносится в её голове. – «Все равно этот мудак ничего не оценит». Усиленно сопя, Валерия тянется рукой к кухонному шкафчику и извлекает оттуда упаковку лапши. Затем ставит воду и ожидает её закипания с мрачным, уставшим видом. Несмотря на то, что она только что приняла ванну – расслабление тут же улетучилось из её тела при мысли об ужине.

Детский плач выводит её из состояния оцепенения. Через десяток секунд заботливые материнские руки уже держат пятимесячную Катю, прижав её к мясистой материнской груди. Да, Лера может быть та еще сучка, но мать она – то, что надо. Ей требуется около пяти минут для того, чтобы юное создание вновь обрело успокоение.

Теперь Валерия устремляется было обратно на кухню, но повинуясь какому-то странному интуитивному импульсу, подходит к окну на балконе, рассматривая двор с пятого этажа. Тоскливый осенний пейзаж предстает её и без того сонному взору. Лера часто моргает, хлопая своими длинными ресничками и глубоко вдыхает воздух, чтобы отогнать сон. Она еще не знает, что скоро ей будет совсем не до сна. Тем не менее, уже в эти секунды её посещает какое-то странное и дурное предчувствие.

В этот момент во дворе дома появляется черный «лан-крузер». За рулем – круглолицый мужчина с важным видом, трехдневной щетиной, пухлыми щеками и в солнечных очках. Автомобиль едет как-то неровно, рывками, словно водитель пьян или сильно напуган. «А вот и ты, мой мудозвончик. Наверное, опять бухой. Или может очередной раз вмазался» — думает Валерия. – «Опять в этих солнечных очках, как школьник – солнца же, блядь, и в помине нет. И вообще, чего это он сегодня так рано?». Она поспешно отправляется на кухню, чтобы заняться дальнейшим приготовлением вечерней трапезы. Через пару минут раздается звонок в дверь.

На пороге – Константин Макаров, пузатый мужчина крепкого телосложения, чуть выше среднего роста. У него короткая спортивная стрижка, пронзительные глаза вечно вожделеющего самца, которые сегодня еще также наполнены примесью ярости орангутанга. Он облачен в синий шерстяной свитер и черные потертые джинсы, которые обтягивают его жирные ляжки. Обычно круглые сутки он пребывает в похотливо-взвинченном состоянии. Он из тех, кто любит, чтобы все идущие ему навстречу мужчины уступали ему дорогу и не дай Бог, если кто-то заденет его плечом. Его угрюмый образ венчают густые хмурые брови, широкий оголенный лоб и ослиные оттопыренные уши. Ах да, ему сорок пять лет, и он всегда замечал, что его тянет на молоденьких женщин.

Константин медленно переступает порог и громко хлопает дверью. Валерия сразу понимает, что что-то не так. Её супруг словно в трансе. Что же случилось?

- Ты… Галя мне все рассказала! – сквозь губы шипит Константин, встав словно застывшая восковая фигура. Лицо его залито краской, и кажется, что из ушей вот-вот пойдет пар. Его сопящее дыхание начинает напоминать одышку запыхавшейся, загнанной в угол дворняжки. Таким Валерия его никогда не видела.

- Что такое, Костя? Что случилось? – до глубины души испуганная Лера широко открывает глаза и становится похожей на блеющую овцу. Нет. Она даже боится подумать о том, что ему могла рассказать Галя.

- Катя не моя дочь, сука! – злостный выкрик Константина сопровождается мощной воздушной струей, заряженной запахом табака и алкоголя. Но нет, он не пьян. Разве что несколько выпивши.

- Костя…, — колени Леры слегка вздрагивают. – Я…

- Что я? Я обеспечиваю тебя, въябывая день и ночь и что взамен? Галя рассказала мне! Ты не просто переспала с другим, ты целенаправленно, подчеркиваю – целенаправленно, специально, забеременела от другого мужика! Как ты могла так со мной поступить? Ну ты и крыса! – глаза обезумевшего супруга окончательно наполняются кровавой яростью. Мощные кулаки, похожие на две огромные наковальни, сжимаются и нервно подрагивают, еле-еле сдерживая агрессивный импульс. — Я убью тебя, шлюха!

- Костя, погоди! Дай…ддд…д…дай мне шанс все тебе объяснить! Не суди меня строго! – дрожащими губами говорит Валерия сквозь слезы, демонстративно падая на колени, словно кающаяся блудница. Она понимает, что отпираться бесполезно, поэтому пробует другой подход. – Я просто хотела здорового ребенка, Костя! Понимаешь? Здорового ребенка, как и всякая нормальная мать! Я не изменяла тебе, это было только один раз! Я не люблю его, это просто донор! Ты мой единственный любимый!

- Вошь! Ненавижу тебя! – Константин, кажется, готов зарыдать. Он с трудом сдерживает слезы, сжимая челюсти. Как он может позволить себе плакать? Ведь он – Константин Макаров, крутой терминатор, которому все нипочем. Хуй вы дождетесь, что он заплачет – скорее он сдохнет. Его глаза вспыхивают адско-яростным сиянием, и он наносит супруге резкий и мощный удар ладонью по щеке. Валерия вскрикивает, ей чудом удается сохранить равновесие и удержаться в коленопреклонной позе.

- Костя, дорогой мой! Я только зачала и все! – орет Лера, её грудь сотрясается в ритмичных рыданиях. Она словно маленькая девочка, которая просит прощения у Большого Папочки. Её нижняя губа кровоточит, кровь смешивается со слюной и стекает по подбородку. Паника окутывает все её существо. Вдруг он убьет её? Или причинит вред ребенку? Он ведь может! «О, Господи Боже! Помоги же мне! Умоляю тебя!» — проносится в её мозгу. Она жалеет, что от удара не потеряла сознание. Спасительная бессознательность была бы сейчас весьма кстати. Но в те секунды она не знает, что самый ужас еще впереди…

- Шлюха! Тварь! О, Господи! Как ты могла! Послушайте же её — она только зачала! Этого, блядь, достаточно чтобы убить тебя нахуй вместе с твоим выблядком! – орет Константин, закатывая вверх глаза с проступившими от гнева жилами. Сейчас он напоминает берсерка викингов, готового броситься в гущу сражения и принять смерть с ликованием.

- Ты же постоянно пьешь, Костя! И годами принимаешь, даже колешь всякую дрянь! Любая мать хочет себе здоровое дитя, понимаешь? А я ведь медик и знаю о чем говорю! Да и твой возраст! Я даже не пыталась говорить с тобой об этом, ведь ты бы все равно не пошел проверяться! А рисковать и делать потом аборт – какая же женщина захочет?

- Это не оправдывает тебя, крыса ты поганая! О мой Бог! Тьфу, сука! – Константин посылает жене пенный плевок в лицо. Она по-прежнему стоит перед ним на коленях, её лицо измазано смесью из слез, туши, слюны супруга и крови, бьющей из нижней губы. — Бля, я не вытерплю такого позора! Я должен убить этого выблядка! И тебя с собой заодно!

Последние слова Константина звучат особенно страшно, ибо заряжены решительной ненавистью. Валерия отчетливо чувствует это. Детский плач, доносящийся из комнаты, окончательно выбивает её из колеи, и она падает на пол, целуя туфли Константина:

- Костя, родной мой, прости! Умоляю тебя, прости, пожалуйста! Ты же любишь Катю! Как ты можешь так говорить! Я просто опасалась за гены ребенка! Я не хотела разводиться с тобой! Я люблю тебя!

- Любишь? Да ты змеюка подколодная! Лучше бы ты просто переспала с кучей мужиков! Но то, что сделала ты – это просто полный пиздец! – Константин пинает лицо Валерии ногой, правда, в этот раз несколько сдерживая силу. – У тебя в груди камень! Какая уж тут любовь? Мы в любом случае могли взять ребенка на воспитание! И вообще ты никогда не говорила со мной об этом! Так что засунь эту сказку про гены себе в жопу!

- Ты бы не согласился, это просто ты сейчас так говоришь! Да и как ты не понимаешь, мне крайне важно, чтобы ребенка я родила сама. Это важное условие, чтобы заработал мой материнский инстинкт! Я бы не смогла любить чужого ребенка, как своего!

- У тебя блядский инстинкт лишь работает и всегда работал исправно, тварь ты ебучая! – супруг опять тяжело дышит. Валерия поднимает глаза и на миг ей кажется, что он сдался, и в его глазах мелькнула нотка сочувствия. Но всего спустя долю секунды жесткий носок правой туфли отправляется ей с размаху в лицо без всякой пощады и попыток сдержаться. Брызги крови орошают пространство вокруг, осколок зуба падает в горло. Валерия взвизгивает, падает на левый бок и на несколько секунд отключается. Ребенок громко плачет, словно телепатически разделяя материнскую боль.

Прихожая сотрясается от властно-яростных слов Константина:

- Я убью этого выблядка! Будь я проклят, но я сделаю это!

Далее он действует подобно киборгу, запрограммированному на целенаправленное безжалостное убийство. Он проходит в комнату, где плачет юная Катя, берет её в свои руки-клешни, беспощадно сжав мертвой хваткой. Катя не то, чтобы ревет, она даже скорее рычит, словно предчувствуя, что с ней намерены сделать нечто совсем нехорошее. Неродной отец, крепко сжавший в руках выблядка, поспешно направляется к балкону.

Залитая слезами и кровью Валерия наконец привстает из лежачего положения в упоре на локти. Завидев перед собой злобного Константина с ребенком, идущего по направлению к балкону, она визжит и бежит за супругом:

- Костя, умоляю тебя! Нет, Костя! Что ты задумал? Костя! Ты же любишь её! Ты не посмеешь!

Но её крик лишь беспомощно повисает в воздухе, смешавшись с вибрацией детского крика. Им не суждено спасти дочь. Изрядно матерясь, Константин резко распахивает окно и швыряет ребенка за его пределы, выкрикивая:

- Сдохни, подкидыш!

Сквозь его рычание определенно слышится стон, но безумная ярость и гордость одержали верх над каплей милосердия. Юная Катя, еще не успешная толком вкусить жизни, пролетает вниз пять этажей и ударяется об асфальт, испуская дух.

Валерия вбегает на территорию балкона и видит ревущего супруга, сидящего на полу и рвущего на себе волосы. Под ритмы играющего очка, зажав рот вымазанной в крови и соплях рукой, она подходит к окну с подрагивающими коленями. С опаской её глаза опускаются вниз, во двор. Вокруг разбившегося младенца уже начала собираться толпа. Некоторые из её членов показывают вверх указательными пальцами. Слышны разговоры. Девочка мертва, говорят они. Кажется, среди собиравшихся есть соседка семьи Макаровых по имени Тоня.

- Гены она, блядь, хотела для ребенка хорошие…,– сквозь истеричный плач выдавливает из себя Константин, упершись подбородком в сведенные колени. Теперь он больше не сдерживает слез. Его влажные глаза устремлены в пустоту, из морщинистых уголков рта сочится пена. – Нет, это не я убил её. Это ты во всем виновата меркантильная крыса! Это ты, а я не я, убила её!

Валерия молчит. Глаза её – как у маленькой испуганной девочки, потерявшей свою любимую куколку Барби. С одной лишь оговоркой – живую, родную Барби. Куклу по имени Катя, которую она заботливо взрастила в своем чреве, зачав от мужчины красавца. Его звали Михаил. В отличие от Константина, он часто дарил ей цветы, приятно пах, ласково целовал запястья, называл «королевой». Константин не то чтобы не делал подобного давно – он почти вообще подобного не делал. Вместо чувственности он нес в себе гордость и алчность. Зачем же она вышла за него замуж? Она не знает точного ответа. Быть может, потому что Костя всегда был ей как Большой Папочка – кормил, трахал, защищал и обеспечивал – как за каменной стеной. Возможно, именно на это избалованная с детства Лера и купилась пять лет назад, когда как-то после дружеской вечеринки он предложил подвезти её до дома. Хотя, конечно же, не все так просто. Да и что толку теперь говорить?
На миг Валерией завладевает идея самоубийства, и она пытается сделать шаг навстречу воздушным смертоносным объятиям за пределами оконной рамы. Но, в конечном итоге, её дрожащие колени подкашиваются, и она откидывается назад, тряпкой оседая на пол и озаряя все пространство двора безудержным воплем. Вместе с рыданиями Константина получается семейный траурный дуэт семьи Макаровых. Оба молчат. Да и что они могут сказать друг другу?

Спустя минуту раздается звонок в дверь квартиры. Но никто из Макаровых не спешит открывать.