Антоновский : Ночи искусственный свет

Она была одна. Совсем одна была дома. Усталая сидела, общаясь в контакте, который вызывал уже раздражение, и который покинуть было сложнее всего.
Лабиринт друзей, каждому на страничку зайдёшь, каждому кликнешь, лабиринт друзей – нескончаемый лабиринт друзей и переписка с идиотским парнем, лабиринт банальных слов.
Был приятный майский вечер, вечер незаметно переходит в ночь, у ночи и вечера одно и то же освещение, ночь не темнее вечера, и вечер не светлее ночи. И белый лист контакта, и фотографии далёких друзей, и новые фотографии, и комментарии к новым фотографиям и нескончаемая переписка необязательная и не о чём. И сирень шелестит за окнами, и на машинах, явно по прогулкам, отправляются счастливые, кажется, что каждый, кто едет сейчас в машине, кто проносится на 2 секунды мимо окон – неизбежно и бесконечно счастлив, в отличие от неё. И горит через дорогу маленький супермаркет, ровным белым светом, таким же светом как страница в контакте.
Её зовут Алёна, она одна.
Теперь она живёт одна. Сюда она въехала недавно.
В квартире уютно, здоровая студия барная стойка, кухня, минимум вещей. Везде включён свет, иначе страшно.
Иначе кажется, что из темноты появятся монстры. Белые блики, неясные силуэты. Они не будут её трогать, но они будут здесь, будут мерещиться и тут же исчезать – и от одного этого можно потерять сознание от страха. Но кажется, что даже если потеряешь сознание станет легче. Она даже спала последнее время при свете, научилась засыпать при свете, всё равно часто ночью вставала и на автомате выключала, или просыпалась вся раздраженная, как будто вовсе и не спала. Ей было страшно одной.

С Пашей она рассталась ещё в январе, в апреле переехала на новую квартиру, она ещё не привыкла быть здесь. Она ещё не привыкла быть здесь одна. Иногда приходил один парень, он такой безумный, такой легкомысленный, такой слегка хамоватый, и понятно, что у них ничего не получится, и понятно, что ей нужен совсем другой. И поэтому она отвечает на какие-то глупые вопросы в контакте, делает вид, что не охотно поддерживает беседу, рассматривает фотографии, какого-то глупого парня, который даже не может толком поддержать беседу, а всё хвастается и шутит как-то совсем глупо.

Она смотрит за окно. Супермаркет сияет белым прямоугольником овитый буйной, возродившейся зеленью, по дороге перестали ездить машины, и только парнишка охранник, от безделья ходит восьмерками на парковке возле входа, и прикуривает одну от одной.

В ней смешиваются два чувства – ей кажется, что всё в мире, безумно правильно и счастливо, что всему сейчас хорошо, что везде всё гармонично – и в то же время что ей, ей одной невозможно, что она ездит по какому-то замкнутому кругу, что никак не может стать частью этого общего, огромного, тёплого праздника. Что она в какой-то клетке и видит всё через стекло.

Алёна пытается улыбаться. Она пытается улыбаться, чтобы улыбка прошла внутрь её, скользнула в рот, отправилась по пищеводу, остановилась возле сердца, свернула налево и разлилась по всему телу. Она улыбается от этой мысли, но улыбка всё время соскакивает, все время приходится натягивать её снова, состраивать заново – и неизвестно кому. Самой себе.

Она откладывает ноутбук. От странных чувств у неё кружится голова. От головокружения хотчется расплакаться. То, что хочется расплакаться спасает от конкретных мыслей. То, что спасает от конкретных мыслей проваливает всё сознание куда-то в пустоту. И вот так она засыпает.

Снится ей, что она кому-то делает, минет. Она не может понять кому. Она пытается поднять глаза, но никого не видит. У неё странное возбуждение, свет, какой то странный свет всё время проникает сквозь закрытые веки, свет мешает от него хочется отмахнуться, а потом ей кончают в рот. Она отстраняется, эти ощущения, какие-то неправильные, очень реалистичны, но неправильные, страшные, не такие, какие должны быть. Она смотрит наверх, чтобы понять, кто это стоит, кому она делала минет, и понимает что никого там уже нет, только резкий свет бьёт в глаза.

Она открывает глаза. Просыпается. И ей кажется что она – все ещё во сне. Потому что вокруг совершенно темно. Вокруг кромешная темнота. Только улица светлее чем квартира, пытается пробиться сюда через окно. Но ощущения реальности – во всем теле. Ощущения что глаза открыты на мир, эти ощущения в один голос говорят ей, что она не спит, что она совсем не спит. И тогда она кричит. Громко на всю квартиру кричит. Кто выключил свет?
Кто? Кто?
Кто?
Кто?
Кто здесь и сейчас выключил свет?
Кто погасил свет?
Кто?
Выключил свет!
Алёна кричит, и преодолевая себя встаёт.
Она водит рукой по сенсорной панели ноутбука. И компьютер оживает. Он оживает. Он даёт слабый белый свет.

Она шарит рукой по столу возле плиты. Она находит кухонный нож. Она сжимает его в одной руке. Самые сложные шаги. Это самые сложные шаги. Это свинцовые шаги. Её шаги. Она идёт к выключателю. Она дойдёт до него. Ей мерещится, что тянутся руки, белые прозрачные руки, в нескольких сантиметров от её тела. Тянутся к ней.
Она вздрагивает. Она убыстряет шаг. Она почти бежит, на совсем маленькое расстояние, в маленькой квартире- студии. Она резким движением щелкает выключателем, но ничего не зажигается. Она рывком оказывается в коридоре.

Попытается включить свет там. Никакого эффекта. Абсолютно темно. Она нащупывает туфли. Она в одной футболке и в юбке, она нашла на вешалке куртку. Ей все время кажется, что сейчас кто-то нападёт на неё.
У Алёны дрожит спина. Ну почему? – всё вертится у неё в голове – ну почему мне так страшно, ну что же это такое, ну почему? Почему исчез весь свет?
Кто сменилось на почему.

Ключи лежат в кармане куртки. Она распахивает входную дверь. И на лестничной клетке тоже темно.
Соседи …. позвонить им в дверь ……. спросить.
Но что-то мешает ей. Страх останавливает. Страх заставляет работать мысли, воображение.
Она не знает кто её соседи. Она никогда не видела их. И теперь, столкнуться с ними в темноте. Увидеть их спокойные равнодушные мёртвые, хотя почему мёртвые? – но ей представляется именно так – мёртвые лица. Нет, лучше просто бежать.

Она закрывает дверь ключом, поворачивает ключи несколько раз и чувствует, что кто-то остаётся в её квартире, чувствует, что оставляет кого-то там.

Лифт не работает, и она сбегает по темной страшной лестнице подъезда. Выпуклая ступенями темнота, несёт вниз, и вдруг уже где-то на втором этаже, она улавливает в этой темноте праздничность, как будто кто-то сейчас включит свет и устроит ей сюрприз.

Ей даже вдруг, это по настоящему неожиданно, хочется задержаться здесь. В темноте. В абсолютной праздничной темноте на втором этаже.


Но она идёт дальше, уже уверений. Ей кажется, что когда она выйдет из подъезда там будет такая же темнота. Но когда она выходит из подъезда – там разлитой кока-колой ночь, ночь качает на руках май. И горят электрические фонари. И тянут объятия кусты сирени во дворе. И развиваются кудряшки у деревьев вокруг детской площадки. И всюду то счастье – частью которого она не является. И страх сменяется обычным чувством, обреченности собственного существования, когда весь этот мир, хоть он и вот здесь – протяни к нему руки, обними в ответ сирень, но как будто бы за толстым пуленепробиваемым стеклом.

Она твёрдо знает куда идти. Она идёт к супермаркету, который пустует, наверняка всё также пустует с другой стороны дома. Уверенной походкой, смеясь над собственной недавней трусостью, вздыхая, устало, как будто стирает в ручную белье, она идёт, курит тонкую сигарету и улыбалась, срывается, и снова улыбается и теперь не только сама себе, но и майской ночи, которая не пускает её в свой карнавал.

Уже возле супермаркета она понимает. Она понимает, что забыла кошелёк. Забыла кошелек и ничего не может купить.
Мысль возвращаться в тёмную квартиру пугает. Эта мысль безумно пугает.
И она заходит в супермаркет.

Охранник слушает музыку в наушниках. Он смиряет её полным холодной темноты взглядом. Он на этой вечеринке. И ему хорошо.
Единственная кассирша равнодушно смотрит на кассу. Явно сожалеет, что ей не с кем поговорить.

Алёна гуляет по супермаркету. Неожиданно ей хочется всё купить. Она кладёт продукты в корзину, нервно думая, что у неё нет кошелька, и придётся устраивать идиотский спектакль, чтобы не опростоволоситься. Сделать вид у кассы, что только что обнаружила, отстуствие кошелька. А ей хочется всего этого сейчас. Но на этом празднике мира она чужая. Вокруг даже воздух танцует, и ей хочется станцевать с ним, и всё срывается улыбка – всё никак.
Купи меня – шепчут миллион разноцветных шоколадок.
Купи меня – говорят ей из холодильника лимонадные пузырьки.
Съешь, съешь меня – булькают творожки и йогурты.

Она не голодна. Просто ей хочется. Ей очень хочется. Ярких оберток, которые никогда не приносили ей особого праздника, какого то счастья. Она всегда знала что счастье в другом, в неожиданных приятных поступках того кого ты любишь, в спокойствие и ровном течении жизни, в солнечном раннем утре по выходным, в том, чего никогда не получалось добиться. Но теперь, в светлом, в оппозицию темной квартире, супермаркете. В белом сияние ночного супермаркета, счастье есть, в каких то мелочах, в булочках и в печенье, в рыбе в вакуумной упаковке, в нарезке колбасы, в пухлых кусочках сыра. И прямо сейчас она не может этого купить.

Она оттягивает момент, когда подойдёт к кассе. Она надеется, что охранник, а он — симпатичный, рыжий, с веселыми веснушками на мрачном лице, подойдёт к ней. Она надеется, что охранник обратит внимание на не спешащую посетительницу. Но и кассирше и охраннику абсолютно всё равно.

Как же здесь хорошо, в ночном супермаркете, в белом свете, в ярких этикетках, в выборе, в каких-то совершенно не нужных, которые испортятся до того как их съешь, мелочах.
Её корзина полна до краёв.
Но она забыла кошелёк дома.
Она не может это всё оплатить.
Проходит, наверное, целый час. Целый час противоречивых мыслей. Целый час, в счастье, в которое её опять не пускали. Целый час внутри счастья и внутри надоевшей клетки внутри себя.

И всё-таки она подходит к кассе.
Она выкладывает продукты, а кассирша пробивает их один за другим, один за другим. Тикает касса. Один за другим, колбаса и конфеты, гранатовый сок и красная рыба, сельдерей и помидоры, консервированные ананасы и грецкие орехи, кусочек торта и соус песто, кокосовый батончик и чипсы со вкусом сыра, кока-кола и имбирные пряники, коробка вина и медовые вафли, бекон и сыр дор-блю, голландские яблоки и плавленый сыр, водоросли для суши и замороженные нагетсы…

Алёне обжигает горло идиотский стыд.
Она шарит по карманам, и ищет кошелёк. Ищет кошёлек, хотя как тяжело и нелепо искать кошёлек если уже знаешь что его нет.
Она произносит явно наиграно, высоким, не своим голосом

- Ой, я, кажется кошелёк дома забыла.

Кассирша смотрит на неё так будто Алёна убила её сына и съела.

- Вы знаете – продолжает Алёна, продолжает не своим, дурацким голосом – я тут напротив живу я сейчас быстро сбегаю…

Кассирша чуть потеплела, но всё равно смотрит на неё как на врага.

- Оставьте, оставьте я быстро. Сейчас у вас же посетителей нет оставьте я правда быстро.

Кассирша недоверчиво кивает.
Алёна решительно идёт к выходу. Покидать супермаркет не хочется. Она мнется у входа, а потом зачем-то всё-таки обращается к охраннику.
- Вы…вы…

Рыжий парень с веселыми веснушками, он слушает какую-то музыку. Он постоянно был в супермаркете, вечеринка может быть ему – счастливому уже надоела. Увидев, что к нему обращаются он вытаскивает одно ухо.

- Вы …вы знаете, там у меня свет выключили дома, мне так страшно, что я к вам пришла, а кошелёк дома оставила – она уже говорит уверенней, кассирша из-за кассы обжигает взглядом ещё больше и последнюю фразу Алёна комкает– вы не могли бы со мной сходить за кошельком.

Охранник сглатывает. Смотрит на кассиршу. Во взгляде той читается – Сидеть. И он мотает Алёне головой.

Она быстро лепечет, извините и так же быстро выходит из супермаркета.
Мимо проносится тачка с развязной музыкой и выкриками счастья из салона.

Хочется плакать. Там в супермаркете было так, так – ей не выразить это словами. Ей не выразить это словами потому что в доме, в котором она живёт, в доме который стоит напротив неё, ни в одном из окон не горит свет. Ей хочется плакать, от ого что она потеряла где-то пригласительный билет, на этот карнавал счастья. Потеряла пригласительный билет на этот май, и на грядущее лето наверняка тоже.

Она склоняет голову. Ей невозможно. Ей хочется шагнуть, под машину, на дорогу, быть сбитой, распластанной по асфальту – но даже машин нет.

И тогда она кричит. Громко – громко кричит. На всю улицу кричит, так что охранник выходит. Хотя может он выходит покурить. Или всё-таки проводить её.

И одновременно с её криком свет в окнах напротив зажигается. Не во всех, всё-таки ночь, но в некоторых окнах зажигается свет.

И это счастье. Оно реально. Оно бьёт её током, и она не верит ему. Это тсвет когда она поднимает голову, маленькие кусочки киноплёнки, окон в огромном доме. Где жизнь где свет и где её окно тоже горит.
Охранник подходит и спрашивает:

- Ну что вас проводить?
- Поздно – отвечает она ему нагло.
Поворачивается к нему спиной и уходит.
Охранник только крутит пальцем у виска.

Алёна шагает.
Алёна летит.
Алёна протягивает руки к сирени, и та дарит ей свою ветку.
Алёна заходит в подъезд, там светло и детские коляски у лифта.
Она поднимается на свой этаж.
В её квартире идеально светло. На зеркале в прихожий лежит безобразник кошелёк. Она берёт его и хочет уже выйти, но в последний момент решает проверить контакт. Там 8 писем. 7 непрочитанных сообщений. Все от идиотского парня, с дурацким чувством юмора. Он задает какой-то глупый вопрос. Он просит ответить на его глупый вопрос. Потом он спрашивает, что случилось. Потом он догадывается, что она спит. Потом он желает ей спокойной ночи. Потом пишет, что если она не спит пусть позвонит ему. Потом он пишет, что очень хочет встретиться с ней.

Она улыбается. Наконец-то хоть кто-то решился хоть на что-то. Ей не хватало этого. Она заглядывает в холодильник. Он полон приятных мелочей. Всего того, что она хотела купить. Всё это у неё уже есть. Нуден был только свет.

Кто-то открыл её клетку. Она стала частью веселья, того которое кружит майскую ночь. Она получила этот билет. Закричала и получила этот билет.

У окна она звонит по мобильнику идиотскому парню.
Внизу грустно проезжают утренние такси. Утро ещё не очень отличается от ночи и от вечера, но сейчас светать всё же начнёт.
И охранник заходит в супермаркет, пританцовывая, докурив.