Кира Найт : Камшоты ( конкурз порно )

Камшоты

За домами проглядывало лето, вздрагивали зеленые копны тех деревьев, которые были выше девятиэтажек. Остановившейся на ребре монеткой, лениво пошатывалось солнце. И казалось, чьи-то влажные глаза должны были впиться в это лето с какого-нибудь балкона. Но где они эти глаза? Я подумал о них – и усмехнувшись – назвал про себя эти глаза – драконами обыденности. Это вид на лето со стороны. Где он этот взгляд, он мне понадобился для нового рассказа, и я попытался себе представить этого неизвестного человека. Красивая, пышногрудая девушка – блондинка, чуть восточного типа, я смутно разглядел её, смутно – не сразу. Казалось ещё чуть-чуть, и она материализуется.
И в этот момент раздался телефонный звонок с предложением о работе.

Я стоял голый на балконе, и лениво выпускал сигаретный дым в сторону. Кажется, никому не было до меня дела. Только телефону. Я был не готов говорить. Я даже не сразу сказал “Алло”. Некоторое время помолчал в трубку. Но всё же сказал.

Вот так начиналась эта история. Вот так мне сильно повезло с работой, настолько, что я потом никому про неё не рассказывал, мне всё равно бы не поверили. Я должен был снимать домашнее порно, с красивой девушкой – в роли моей партнёрши. Должен был сам снимать на любительскую камеру, которую мне, кстати, тоже давали, а через три недели отдать готовый материал нужным людям. И всё! Представьте себе – и за это не очень большие, но всё же деньги! Следует уточнить, что это должно было быть не просто домашнее порно – это должен быть сборник камшотов, я должен был кончать девушке – актрисе, на лицо, в рот, на грудь. Это должны были быть разные камшоты, в самых неожиданных местах, впрочем, продюсер всего этого действа, мой давний, так удачно позвонивший тем летним днём, знакомый, доверил выбор натуры – мне.

Она позвонила в дверь тем же вечером, весёлая, с пакетами в руке, она переезжала ко мне на три недели, за пол часа до этого я ей объяснил, как на троллейбусе добраться до меня от метро, за это время приготовил нехитрую холостяцкую закуску, потушил свинные ребрышки, сварил рис, сходил в стекляшку внизу за шампанским.

- Алина – она поставила пакеты в прихожей и протянула мне руку.

Я представился, взял пакеты, понёс в комнату, она за мной.

- Там камера в одном из пакетов.
- Ты уже встречалась с Х.?
- Да!

Она была именно такой, какой я представил себе девушку стоя на балконе тем утром. От смущения у меня залились щеки краской. Я испытал странное волнение в груди. Солнце целилось сквозь занавеску прямо по глазам. Я поставил пакеты на кровать, голова закружилась, так очень-очень редко бывало раньше, когда по какой-то причине я не мог найти в себе силы сказать человеку что-то важное – но сейчас, эта Алина – я видел её первый раз!

Она спросила, кем я работаю. У неё был слегка хрипловатый голос, казалось она – немного простужена.
- Ты простужена?
- Чуть- чуть …
- Это странно для лета. А не опасно – сам не знаю, почему я так сказал, но я так сказал – что ты будешь брать его в рот?

Она рассмеялась. Я вместе с ней. И уже сквозь смех сознался – я писатель. Алина удивленно вскинула брови. Я метнулся к полке и достал свою книгу. Глупо, хвастался как мальчишка, достал сборник, в котором опубликован один из моих рассказов. Она пролистала. Махнул рукой на компьютер – там роман. Она, почему-то засмеялась.

Алина сказала, что училась в институте Культуры на режиссера, я не стал уточнять на какого. Мы пошли на кухню пить шампанское.
- Ты часто снимаешься в подобных вещах?

Смутилась. Говорит – первый раз. Выпили за дебют.

Я посмотрел из окна во двор, никого там не было. Все уехали за город, уехали в лето, рассредоточились по бескрайней, унеслись на зеленых электричках, оставили нам натуру, чтобы мы шалили на камеру.

- Ты уже придумал, как мы будем делать это?
- Ну ты же у нас режиссер!
- Х. Сказал что ты!

Смеемся. Думал ли я об этом? Разве думаешь, о режиссуре, когда тебе предстоят какие-то вещи, которые – как это сформулировать? Что мне приятно щекотало нервы? – Стыд, приятный стыд экзбициониста, возможность показать всему миру свою сперму, свой член, но показать с фигой в кармане — смотрите, я прячу за этим приличные мозги, великие мысли, сильный характер. Смотрите я не просто пустоголовая секс-машина, я самец, но самец 21 века. Режиссура заключалась для меня в том, что именно я буду говорить Алине, когда накончаю ей полный рот, что цитировать, какие сценки мы будем перепевать по-своему. Это будет не тупое порно. В этом странном, низменном действие я смогу выразить всю полноту своего Я, даже больше чем в своих рассказах. Порно – странная условность, но именно в ней, пожалуй можно сказать то что запомниться человеку, войдёт в его голову, прошибёт на уровне инстинктов. Взять за грудки обывателя, когда он сидит перед монитором зажав член в кулаке и собирается хорошенько погонять одноглазую. Вот это круто. Вот что я придумал на тот момент. Вот что щекотало мне нервы. Я точно не знал, что буду говорить, точно не думал, что-то в духе мистера Фримена? Почему нет? Хотя это слишком грубо! Я буду тоньше этого странного анимационного мудака. Дам людям выход, скажу им что всё не так плохо – открою им глаза. Пусть идут и любят друг друга! Пусть действуют а не дрочат в интернете.

Я спросил Алину, что подтолкнуло её пойти на такой шаг? По глазам видел что-то подтолкнуло. Мстит кому-то? Но она только сжала губы – мол, не знаю. Врёт, но ладно нам предстоит о многом поговорить, наверняка расскажет.

Повисла неловкая пауза. Одними губами я сказал ей – давай начнём. Встал и пошёл за камерой.

Не буду врать что я шел, не испытывая волнения.
Я снова не понимал своих чувств, где тут мой личный стыд, где стыд за эту девчушку, решившуюся на такой поступок, и где симпатия к ней, где робость вдруг сразу вот так, без ненужных разговоров, без флирта, без наметившихся чувств. Хотя безусловно я испытывал к ней симпатию. А вот испытывала ли она симпатию ко мне? Я понял, что волнуюсь именно за это.

Глупо конечно, она шлюха, обыкновенная блядь, раз решилась на такое, видимо девочка повернута на сексе, и нечего испытывать к ней …
Обратно в кухню я зашел, стараясь выглядеть как можно более уверенным. Алина явно нервничала, она стучала пальцами по столу. Смущенно улыбалась. Смотрела, как гладит ветер, ласково как собственных детей, деревья во дворе. Так же ласково повернул её голову к себе я.


Вот сцена — Кухня. Из окна – толстые лучи, волшебные палочки лета. Камера стоит на столе и чуть цепляет окно. Алина вошла во вкус, сосет в каком-то восточном ритме, быстро и чуть размашисто. На самом деле в этот момент я стою ещё более растерянный, чем последние часы. Не знаю, что на меня нашло и как член не падает. После этого я выключу камеру, и она снова заведёт меня, мы будем трахаться, парить в воздухе и я уже полностью расслаблюсь. Видимо действительно на меня действует камера – драконы обыденности, чьи-то глаза, почему то хочется верить что глубокой зимой они смотрят и завидуют не столько мне сколько лету. Идиотская мысль, какая идиотская мысль, какой вообще это идиотизм – думаю я в этот момент, какой идиотизм, думаю – и глажу рукой Алинины волосы. Надо что-то сказать, всё-таки я вот кончу, кончу именно от этого чувства, острого и щекочущего, похожего на стыд. Надо что-то сказать этим драконам обыденности.
Я вынимаю член из Алининого рта. Она с готовностью широко открывает
пасть, высовывает язык, свободной рукой я приближаю камеру, другой дрочу. Надо что-то сказать. Я не знаю что, мне хорошо, хорошо именно от этого странного острого чувства, я вижу какие-то полу-ощущения, полу-картинки, которые когда-то видел, но никогда не вспоминал.
- Вы все суки – единственное, что приходит мне на ум – Охуенное лето! Поняли суки, охуенное!
Тяжелая малафья падает, заливает Алину.
- Скажи что-нибудь – трубным зовом призываю я её. Так слоны собирают сородичей на совет.
Она сразу же начинает облизывать головку. Всасывает всё. А потом проводит языком, слизывает сперму вокруг губ. Чмокает и добавляет на камеру – вкусно. – Очень вкусно.

Я не ожидал такого от неё. Мне хорошо. Какие-то эльфы запускают невидимые стрелы в спину.

Потом я думаю, почему я ничего не смог сказать? Ничего не смог сказать людям из того, что хотел? Из того, что задумал! Почему я не смог сообщить им что-то важное? Сформулировать. Наверное, это невозможно.
И ещё, хоть мы потом и качественно потрахались, это последнее “Очень вкусно” – оно выдало в Алине профессиональную блядищу. Она явно готовилась к этому. Как я готовился сказать что-то важное, так и она – хорошая актриса, постаралась не ударить в грязь лицом.

Летняя ночь долго не наступала. Мы сидели на балконе и разговаривали. Она оказалась начитанной, цитировала философов. Рассуждали о фрейде. Между этими рассуждениями засняли второй ролик. В нём участвовала июльская луна на светлых сумерках, пустой двор, пустые цветочные ящики на балконе. Свет в этом ролике играл самую важную роль, темнело, голубой превращался в синий, на этот раз я испытывал, что-то детское, я хотел так много сказать, но опять выкрикнул что-то грубое. А потом Алина прополоскала моей спермой горло, высоко задрав голову.
Перед тем как выключить камеру я всё-таки сказал, что жизнь прекрасна.
Той ночью мы заснули в одной постели, хотя она была всё-таки актрисой, и даже после ночных воспоминаний, которые мы дарили друг другу между нами не возникло какого-то мало-мальски приличного, семейного тепла.

Умные мысли и призывы к людям я не озвучил и в следующих роликах. Мы гуляли по пустому городу, который гнулся под лёгкостью солнечного настроения, искали укромные уголки, каждый раз меня накрывало волной – непосредственности, я привык к камере, но всё равно не мог ничего сформулировать, моя счастливая голова, работала только на то, чтобы закручивать веселые, глубокие, но всё таки чаще бессмысленные узелки разговоров с Алиной.

А она придумывала всё новые и новые трюки.
Её соски – когда на них, как на цветы, ложилось солнце, когда на них как капли росы переливалось игриво моё семя, они сводили меня с ума.
Я привык к её внешности, я любил когда толстая белая капля стекала с её подбородка. Алина начала казаться мне единственной возможной, как единственно возможной жизнью казалось лето.
И в конце концов я понял, что я счастлив и ничего не надо на эту дурацкую камеру говорить.
Мне даже было стыдно за первые ролики, что я пытался говорить на них какие-то глупости. Зачем? Даже если это порно – здесь должно показать свои зубы великое счастье понимание – и эти зубы должны быть в искренней солнечной улыбке, обильно облитые спермой. Алина с самого начала всё делала правильно. И думая об этом я влюблялся в неё ещё сильнее.

И она стала играть в любовь со мной. Теперь я понимаю, что именно играла, но тогда, благословенным летом, мой влюбленный мозг, конечно же, верил ей. Мы подолгу целовались, и она говорила, что это судьба, сама судьба свела нас. В одно из ярких, головокружительных мгновений после близости, она призналась мне почему занялась всем этим.

Я лежал и прислушивался к своему сердцу. Любовался Алиной. Она заминала ногами одеяло и блаженно щурилась в ночную прохладу.
- Знаешь – сказала она – мне всё так надоело, просто всё – всё по кругу, всё одно и то же, и когда Х. Предложил мне это, знаешь, у меня была страшная дипрессия, потому что весь этот быт, все эти тусовки, утром проснуться и жить в ожидании вечера, перебираться через какие-то препятствия, искать кого-то, какие-то подруги зашпаренные, знаешь … и вот он мне предложил, и я сразу согласилась, это было необычно, резко, понимаешь, я сразу увидела что будет как в кино, счастье.
- Кино – я засмеялся этому слову.
- Ну да кино! А разве мы с тобой сейчас не в кино? Я сразу увидела это, увидела тебя, что ты … ты будешь не таким какой мог быть актёр…

Мы долго целовались. Я совсем не чувствовал привкус собственной спермы у неё во рту. Мне было всё равно.



Мы снимали ролики, один за другим. Я кончал по 10 раз на дню, мы занимались любовью, и перед тем как кончить, включали камеру и снимали камшоты.

Мы озарили собой весь район, пустые утренние троллейбусы со спящим кондуктором, вечерние летние террасы кафе, закаулки во дворах, греющие спинки скамейки, отдыхающие от детей садики, поросшие травой стадионы.

Мы решили бежать, уехать на дачу, не отвечать на звонки нашего продюсера, прихватить камеру и для себя снять пару сцен на природе.

Отсидимся на даче, думали мы, а там что-нибудь придумаем.

Мы ехали в пустой электричке и там сняли ещё несколько кадров.

Теперь уже я был совершеннейшим ребёнком, довольным и убегающим в солнечную даль играть. Мы были частью природы. Нашли потерянный рай. Мы ходили голые по участку, играли в прятки, и когда один из нас находил другого, занимались летом, занимались любовью, занимались счастьем.

Мы победили драконов обыденности, они больше не смотрели на нас, мы снимали своё кино сами для себя, фиксируя безграничное, безоблачное, необьятное, невыразимое.

Мы с удивлением обнаружили, что прошли уже те самые три недели, которые дал нам на съемки фильма наш работодатель. Мы выбросили свои мобильники далеко в траву, и даже если бы они звонили мы бы не различили их среди пения птиц, среди вечерних насекомых, среди едва уловимых звуков, самого зноя.

В ту ночь мы лежали голые и счастливые на лужайке, схватившись за руки и смотрели на выколотые в небе звезды, на величавую луну. Мы молчали, но в этом молчание был о всё – вся вселенная волну которой мы поймали, которая несла нас, ласковая, гармоничная, дружелюбная.

Мы просто лежали и молчали и я всё понимал про неё, понимал как про себя. А потом мы снова занялись любовью и я впервые за три недели кончил ей внутрь. И словно взорвался в этот момент изнутри. Словно разлетелся на сотни воздушных шариков, ярких огней, словно меня пробило радугой. Я кончил в её утробу, самый счастливый человек на свете.

Я тут же вырубился. Заснул на её щеке, чувствовал, как она обнимает меня, как ветер треплет ей волосы.


Проснулся я один. Я не сразу всё понял. Ходил искал её по участку, звал, а потом увидел что из камеры вытащена кассета, что нет её вещей, что вокруг пусто. Только злое солнце жарит, и спина жутко саднит, похоже, что за утро я пока спал, обгорел.


Первым делом я бросился искать наши мобильники, там куда мы бросили их, я рыл траву, рыл землю, как дикий кабан, я плакал от отчаянья, и слёзы падали на землю, как когда то падали последние капли спермы ей в рот.

Потом я понял, что мне не куда звонить, только если Х.
Номера Алины я не знаал, мы не расставались все три недели, ни на минуту не расставались, нам незачем было спрашивать друг у дружке номера.

Я так и не нашёл трубку. Вернулся в город, восстановил номер. Начались дожди. Небо пухло, как тампоны в рекламе. Вода заглушала город, дождь стоял серым непролазным столбом.
Х. Не отвечал.
Я спятил, ходил искал её везде. В Барах, в клубах, в институте. Я излазил социальные сети, но её там не было.
Я пытался спастись пьянством. Пытался писать. Я пытался спать с другими девушками, как на подбор все они были тупыми и отказывались делать минет. Это были пробитые барные бляди, но почему-то когда доходило до минета, они все грубо отстранялись.

Осень я встретил в отчаянье. Я не помню осени, я пил и спал, иногда пытался дозвониться до Х., разузнать о нём у общих знакомых, он как в воду канул. Как будто всё произошедшее было миражом, иллюзией.

Я дрочил по 5 раз на дню, неистово, яростно дрочил, вспоминая каждую нашу сценку.

Зимой я был безнадежен, я не мог выходить из дома, я был должен кому только можно, мне было нечего есть. Иногда приезжал брат, редко, подкармливал чем мог, пытался заставить меня сесть за давно отложенный роман.

И зимним вечером, когда темень из окна кажется бездной, когда пустота всё больше настигала меня, я наткнулся на нашу порнуху. Набил в контакте в поиске по видео камшоты, как я это делал обычно и начал листать страницы. И на одном из скриншотов я увидел – наше лето, нашу любовь, солнце…

Захлёбываясь от слёз, хрипя от удушья, я посмотрел от начала до конца всё видео. Член стоя колом, я надрачивал, чтобы отпустило, но никак не мог кончить. Слёзы ручьём лились на головку. Казалось солнце сходило с монитора и освещало меня. Ближе к середине, на моём лице была дебильная улыбка. НА моём реальном лице.
Там в маленьком окошке видео, говорил какие-то глупости чужой, незнакомый мне человек.
Когда я досмотрел я ещё раз прокрутил назад, к началу.
Первый ролик, где моя кухня, теперь она заросла пивными бутылками, где недопитое шампанское, где виден краешек окна.

– Вы все суки, охуенное лето, поняли суки – охуенное.

Охуенное – повторяю я всхлипывая словно даун.
Охуенное…

Я дракон обыденности, и кажется, этот парень докричался до меня. Надо взять себя в руки. Прекратить искать и ждать подарков судьбы и Х.

Я бурно кончаю на руки и провожу пальцем по монитору с солнцем.
Где-то у меня далеко далеко – проглядывает лето, вздрагивают зеленые копны тех деревьев, которые выше девятиэтажек. Остановившейся на ребре монеткой, лениво пошатывается солнце
Хоть за окнами бездна зимы.

Оно проглядывает. И там – там я сам найду таких Алин, там я найду себе новое счастье. В конце концов, деньги заработаю, а камера у меня есть. Пусть она будет другая, главное чтобы была хорошая актриса. Главное что ей некуда будет бежать.

Я подошёл к календарю на стене и начал считать, сколько дней до лета осталось до лета, тыкая грязными пальцами в чёрные буквы. Стоял и считал.