Илья Волгов : `Парадокс изощрённого самолинчевания Штрунгера (в пяти положениях)

I
Борис Штрунгер (ударения бьют в первые слоги), гениальный в ослепительном свете собственного сумасшествия норвежский учёный германо-христианского происхождения, доказавший наличие разума у воздушных масс над Средиземным морем и открывший новый вид одноклеточных паразитов железа, клетка коих под микроскопом напоминает человеческое туловище без верхней левой и правой нижней конечностей, в большинстве случаев присущих строению уже обозначенному для сравнения объекту – телу человека, примером коего — и тела, и человека как социально-личностной единицы (ячейки) — может служить сам Штрунгер, получивший сразу две Нобелевские Премии в 2058 году за исследования в области уже никому не потребных биофизики und микробиологии (после Церемонии, вечером того же дня он покончил с собой, отделив свою голову от тела не без помощи электрического рубанка, оставшегося в качестве чёрной памяти об отце, и выбросив её – голову — в окно на свежевыложенный роботами компании DushanRob inc. асфальт, оставив тем отпечаток своего низкоблагородного профиля взирающим в/на десятилетия вперёд) рассказывал мне, своему другу детства, трясущимся, как февральский воробей, голосом, и даже, к печали, демонстрировал моему неприязненному глазу результаты методов родительского воспитания, что его благочестивая матушка практиковала на белёсом голубоглазом чаде, на плоде лона ея, на будущей гордости оставшегося в меньшинстве племени Последних Истинных представителей homo sapiens.

II
После третьего дня рождения будущего луча науки – Штрунгер, по его утверждению, явственно помнил пост-молочное время – матушка, врач-хирург международного уровня и высочайшего класса, работавшая со здоровьем сильных мира сего в то, с трудом и сукровицей почившее, время, за любую же микроскопическую провинность не ублюдского выродка, но родного ребёнка — будь то плач в бессолнечное время, по сути, сна или несвоевременное марание выделениями пелёнок — надрезала скальпелем бархатную тонкую кожу на ноге сына, после чего вкладывала в рану несколько граммов алюминиевой стружки, далее зашивая рану сперва хирургической, а со временем – когда кожа достаточно огрубела смежными рубцами болячек и шрамов и перестала рваться, как шестидесятилетняя льняная тряпка — толстой иглой для животной кожи; и стружка, и толстая игла сподручно заимствовалась из мастерской мужа матери Бориса – отца Штрунгера, что все свои ничтожные тридцать девять лет был профессионально ориентирован на логически неустойчивые (из-за сырой изначальной бесполезности в фундаменте) исследования пропойцы-инженера, привнёсшего в этот мир энное количество изобретательского мусора, как то: выпивающая сама себя бутылка, подводный абортарий, чугунное нижнее бельё, ионная пушка для голубей (естественно, со сложной системой ремней крепления), целый набор полностью деревянных (и оттого пригодных только для печи) внутренних органов, невидимые шахматы и, к болезненному сожалению, другое.

III
К четырнадцати годам, после смерти обоих морально неустойчивых родителей, от которых в результате опыта отца над матерью под воздействием слоновьих доз психоактивных химических веществ, якобы, нового поколения осталось лишь несколько капель розоватой ртути, Штрунгер наизусть знал Ветхий и Новый Заветы, Тору, Коран, Гиту, Веды, а так же Книгу Тысячи Теней гауфанов, говорил на двенадцати языках, в том числе иноцивилизационном языке сойку, и представлял собой подростка с коэффициентом умственного развития, превосходящим четырёхзначное число, являя живое воплощение для всех религий образа Святого, наступая на земли планеты белейшей ногой безгреховного человека с огромной полой душой и практически не испытывая эмоций, да будто бы вследствие мер воспитания, что были применяемы к Штрунгеру матерью всё детство, и, что представляет наибольший интерес, меры которые после смерти оной сам будущий учёный продолжил к себе осуществлять, самолично при духовно-совестливом проступке надрезая кожу на ногах, селя в ране граммы алюминиевой стружки (что входит в категорию деяний, обозначенных как «духовно-совестливый проступок», Штрунгер определил для себя сам; грубо говоря, учитывая устоявшиеся в памяти положения всех основных Писаний – грех есьм практически каждый вдох или шаг с открытыми глазами); стоит отметить, что вживлённый Штрунгеру при рождении в ствол мозга модуль Z-19, чудо нанотехнологической медицины, купировал процессы нагноения органических веществ как в принципе, так и буквально.

IV
Матушка, при всём своём, смягчая выражения, нездоровом сознании оставила после себя немалые средства святейшему плоду тела и крови своей, пущенные тогда ещё подростком Штрунгером на процессы обучения экстерном сразу в некоторых общеизвестных высших учебных заведениях на трёх разных континентах, что для Штрунгера проходили в умственной работе и познании законов сущего, пресекая, без малого, все возможные мысли о духовно-совестливых проступках; окончивши обучение фундаментальной работой по философии за титулом «Abyssus abyssum invocat», Штрунгер позволил себе некоторые послабления в образе женщин (коих начали безумно привлекать его внезапно потемневшие волосы и почерневшие бездонные глаза, дарившие внешность Нового Ареса) и не самых безобидных по воздействию на физическое тело напитков и химических соединений, после и вследствие которых теперь уже и нижняя часть торса самозваного мученика покрылась ровной мозаикой равносторонних прямоугольников ран с алюминиевой начинкой.

V
В последней части изложения парадокса изощрённого самолинчевания Штрунгера немаловажным будет упоминание о дальнейших послаблениях на протяжении мученической жизни и великолепной карьеры норвежского учёного в виде испития каждую восьмую дневную декаду грудного молока женщин, уносящего подсознание Штрунгера во времена, когда практика применения воспитательных мер матерью ещё не имела своего места, и грудной ребёнок при всей беззащитности чувствовал себя вполне комфортно, имея физиологические намерения инстинктивно творить поступки, не будучи после них наказанным скальпелем и стружкой, но в будущем бы определившиеся как духовно-совестливые проступки; при терпком же вкусе грудного молока на языке, у Штрунгера появлялись эмоции и желания, сдержать которые никто из Последних Истинных в силах не был, и он уходил в порок; после такого, сказать с позволения, «отпуска», однако же, Штрунгер обеспечивал своё тело очередной порцией алюминия, пополняя соцветие ран, к слову, от самого первого надреза материнским скальпелем и до последней судороги безголового тела, приносивших ему нечеловеческие страдания во имя искупления разума и стерилизации духовного костяка души; при осмыслениях всего садизма содеянных мер следует предположить, что свою пользу для становления и укрепления гениальной личности Бориса Штрунгера всё же положенное матерью воспитание принесло золото науки в мир; о том, вероятно, и думал на Нобелевской Церемонии 2058 года ныне уже почивший Нобелевский Лауреат Борис Штрунгер, не вытирая капающие из чёрных глаз (на уже видневшиеся из-под воротника рубашки алые рубцы ран на шее) слёзы испытываемых физических мучений и осознания нездоровья собственного «я», сказавший в своей речи после оглушающих пятнадцатиминутных оваций лишь три слова: «Abyssus abyssum invocat» — «Бездна к бездне взывает».